– Говорил, моя любовь, – ответила Люси.

– В самом деле, – подтвердил Дэвид, наслаждаясь этим открытием. Оторвавшись от чтения, он задумчиво прибавил: – И он много пишет о шмыгании носом. Он считает, что мокрота образуется, когда нарушен правильный баланс состава крови.

– Но ты же не шмыгаешь носом. – Люси начинала терять терпение.

– Иногда. – Он попробовал шмыгнуть носом. – У меня в носу какое-то скопление.

Триста опустила глаза, стараясь скрыть улыбку. В действительности все было печально. Дэвида уволили, чтобы освободить место для племянника одного из попечителей банка.

Люси отнеслась с пониманием к трудностям в жизни мужа. По секрету она сказала Тристе, что считает чтение хорошим отвлечением для Дэвида от его неприятностей. К сожалению, он чересчур увлекся медицинскими книгами.

– У тебя нет ничего подобного. Хватит об этом. Скажи Эндрю, чтобы он перестал плескаться в тазу и пришел сюда. Ты расскажешь ему что-нибудь интересное.

Единственным, что могло отвлечь Дэвида от книг, был Эндрю. Дэвид с симпатией относился к мальчику и любил рассказывать ему длинные и интересные истории.

Дэвид направился к двери.

– Поскольку ему сейчас вскружили голову корабли, я рассказываю ему про Одиссея и стараюсь это делать захватывающе. Про Цирцею я пропустил. Как Одиссей был у нее пленником, мальчику не должно быть интересно. Не хочу, чтобы он увлекался любовными историями. – Сурово нахмурившись, он вышел.

Люси рассмеялась. По крайней мере Дэвид не лишился чувства юмора. Триста завидовала – Люси повезло с мужем. Незадолго до того как Дэвид потерял работу, они с Люси подумывали о приобретении шляпного магазина. Поскольку они жили в одном доме, то совместными усилиями могли бы кое-что сэкономить. К тому же Эмили могла на протяжении дня присматривать за Эндрю, а Дэвид занимался мальчиком в свободное время. Все получалось просто замечательно.

Но сегодня, после того как она увидела Романа... Нет. Только не Роман. Она решила выбросить его из головы раз и навсегда. С семьей Эйлсгартов покончено.

Однако ее не оставлял страх. Что-то изменилось, и ее спокойная жизнь подходит к концу. Переживаемый период – лишь передышка между двумя очень важными вехами ее жизни. От этой мысли у нее перехватило дыхание.

Это же глупость – так бояться! Ну и что с того, что Роман ее случайно увидел? Она была всего лишь одной из женщин, с которыми он временно завязывал интрижки. Как и его отцу, ему была совершенно безразлична судьба женщин, которых он бросал. Наверняка Роман и не стал бы думать об Эндрю, узнай он о его существовании. В его кругах таких детей называли побочными и считали их досадной помехой.

Она знала об этом достаточно хорошо. Поскольку сама была такой.

– С тобой все в порядке? – спросила Люси, положив руку на плечо Тристы.

– Все замечательно, – ответила она. – Я просто устала. Люси с сочувствием посмотрела на нее:

– Да. Сегодня был насыщенный день. Тебе нужно немного поспать. Мы должны завтра утром отправиться в магазин и закончить этот шедевр. Герцогиня очень просила, чтобы шляпа была готова к вечеринке на открытом воздухе под Минтоном, а это будет уже послезавтра.

– Тогда надо поспешить. Спокойной ночи, Люси. И спасибо тебе.

– Спокойной ночи, Триста. – Они быстро обнялись, прижавшись щеками друг к другу, как это делают во Франции. Этот обычай они унаследовали от своих матерей, которые были очень дружными сестрами. – Приятных снов.

В эту ночь сны у Тристы действительно были приятными. Ей снились смеющиеся и теплые карие глаза и мужская рука на ее обнаженной талии.

Ей снился Роман.

Нет, решила она, когда утром потягивалась в кровати. Она не должна думать об Эйлсгарте как о мужчине. Это уже давно не Роман, а лорд Эйлсгарт. Не следует забывать, что у него есть титул, а у нее нет.

Лорд Эйлсгарт постучал в дверь дома, где жила его сестра. Ему открыл дворецкий. Молча отстранив его, Эйлсгарт прошел внутрь.

– Сообщите леди Грейс о моем приходе, – холодно произнес Роман.

Дворецкий был сухим человеком, которому доставляло удовольствие быть старшим над другими слугами. Он всегда вел себя строго официально. Роману он не нравился, а тот не любил лорда за развязность.

– Очень хорошо, милорд. Пройдите в прихожую, а я посмотрю, дома ли она.

– Конечно, она дома, любезный, она никуда не выходит. Этим она похожа на мать. Та не выносила простых людей и, когда ее просили отправиться по делам, начинала препираться. Боже милосердный, когда-нибудь эти шторы открывают? Я ощущаю себя здесь словно в могиле.

Лицо слуги не отразило никаких чувств.

– Очень хорошо, милорд.

Роман направился в гостиную, расположенную сразу за коридором. Откуда-то снизу до него донесся голос Грейс:

– Если ты закончил приставать к Фостеру, можешь пройти в библиотеку. Я приму тебя, поскольку ты все равно знаешь, что я дома. Хотя, вообще говоря, я сегодня не в настроении.

Он повернулся и увидел сестру в двери прихожей. Она была высокой, как и он, и такой же стройной. Темные волосы, прямые и чуть поблескивающие, были бесхитростно закручены. Грейс всегда ставила практичность выше красоты разного рода завитушек. Она выглядела строгой, и это ей шло. Хоть Грейс и была на семь лет моложе брата, она казалась старше из-за своей серьезности.

– Твое настроение улучшится, если дом как следует проветрить, – буркнул Роман.

Грейс только улыбнулась на это едкое замечание. Когда он вошел в комнату, ее глаза блеснули.

К ее удивлению, дворецкий и в самом деле начал отдергивать шторы. Солнечные лучи высветили летающую в воздухе пыль, что придало гостиной чарующий вид. Облаченная в сизо-серое платье, строгое, но достаточно модное, Грейс прошла к стулу.

Ее походка была грациозной, и Роман не мог не отметить, в какую красивую женщину превратилась его сестренка. Долговязая, неуклюжая и непослушная в детстве, она со временем стала высокой, гибкой и держалась отстраненно, даже высокомерно. Однако она сохранила застенчивость, которая соседствовала с храбростью. Грейс осталась единственной его прямой родственницей, и хотя она совсем на него не походила, он чувствовал их родство.

– Разве у тебя нет слуг для того, чтобы убираться в доме? – недовольно пробурчал Роман, ударив по подушке, прежде чем опуститься на сиденье.

– Я стараюсь иметь дома поменьше людей. Они меня раздражают.

– Если ты не возражаешь, я бы выпил чашку чая. У тебя есть кухарка, или ты сама готовишь себе ужин?

Грейс бросила на него терпеливый взгляд и позвонила в маленький колокольчик.

– Можно и повежливей, особенно когда я такая гостеприимная. У меня даже есть твое любимое песочное печенье.

Роман критически осмотрел сестру.

– Ты совсем худая. И бледная, оттого что все время сидишь взаперти.

Грейс нисколько не опечалило это замечание.

– Бледность сейчас в моде.

– Но мне она не нравится. Не думаю, что городская жизнь пошла тебе на пользу, Грейс.

Он мысленно сравнил свою модно одетую, но белую как полотно сестру с полной жизни Тристой. Поняв, что он думает о том, что себе запретил, Роман мысленно обругал себя. Впрочем, Триста всегда затмевала его сдержанную сестру. Когда они были детьми, Триста и Грейс смотрелись вместе как бриллиант и его жалкая тень.

Грейс так же, как и он, была лишена родительского внимания, но девочке всегда труднее перенести мрачную атмосферу в собственном доме. Роман с запоздалыми угрызениями совести пожалел, что часто кричал на сестру, требуя, чтобы она оставила его в покое. Он любил одиночество, уединение, и когда был ребенком, ему позволяли держаться особняком, как он этого и хотел. От него совсем бы не убыло, бери он иногда с собой на прогулки сестру.

Роман не любил терзаться и всегда старался избавиться от подобных мыслей. Но сегодня он был в настроении поразмышлять о прошлом, и глубоко похороненные воспоминания совершенно неожиданно начали всплывать одно за другим в его голове.

Он действительно видел Тристу или же это плод его воображения?

– Ты такой же сварливый, как и раньше, – произнесла Грейс.

Он усмехнулся:

– Рад тебя повидать.

– Но сюда ты пришел не из-за радости меня увидеть. Если бы тебя привела эта причина, ты бы появлялся здесь гораздо чаще.

– Я сюда приходил, – извиняющимся тоном ответил Роман, зная, что Грейс права.

– Но только на несколько минут. Я тебе так скучна? А впрочем, не утруждай себя ответом. Я знаю, что это так.

– Дело не в тебе, а в этом месте. Как ты можешь жить, где жил он – и жил с ней?

Грейс безразлично пожала плечами:

– Он был моим отцом, а если он и жил со своей любовницей, так это делают многие мужчины. У тебя ведь тоже есть несколько, не так ли? И в конце концов, какое мне дело до того, что было много лет назад? Они оба давно мертвы. И мама тоже.

– Ты так же лежишь в темноте, как и она.

– Да, мне нравится быть одной. Я предпочитаю почитать книгу.

– Ты делаешь визиты?

– У меня есть несколько подруг, – произнесла Грейс в свою защиту. – Тебе они не понравятся. Они не такие разбитные, как ты любишь.

Роман закусил губу.

– Синие чулки. – Он наклонился вперед. – Невозможно сосчитать, сколько раз меня о тебе спрашивали. Не могу понять, почему ты предпочитаешь обществу этих мымр.

– С ними мне интересно. Значительно интереснее, чем со скучными занудами, которые в наши дни отираются в высшем свете. Все, кто посещает балы, театры, музыкальные вечера и тому подобное, просто ищут себе мужа. И при этом они сплетничают про всех на свете.

Ее лицо помрачнело.

– А это неплохая для тебя идея. Муж.

На лице Грейс появился испуг, а щеки залил румянец.

– Чтобы лишиться свободы и умирать от тоски? Нет, спасибо.

Роман пожал плечами. Зачем он затеял этот разговор? Она если не счастлива, то вполне довольна.

Эту тему они затрагивали уже не в первый раз, и на лице Грейс появилась досада.

– Беседы об этом мне надоели. Боюсь, в этом вопросе я твоих надежд не оправдаю.

Ему хотелось сказать, что его волнует ее дальнейшая судьба, но Грейс избавила его от этого, переменив тему:

– Я читала в газетах, что ты ведешь дела со своим кузеном Реймондом.

– Он хороший компаньон. Почему бы тебе к нам не присоединиться?

– Нет, – негромко ответила Грейс. – Я тебе быстро надоем. Оставь меня в покое и перестань на меня ворчать.

– Я не собака и ни на кого не ворчу.

– Ворчишь. И это тебе очень не идет.

Роман какое-то время внимательно смотрел на нее.

– Возможно, кое на что мне и впрямь следует поворчать. – Чуть помолчав, он продолжил: – Похоже, я вчера нашел Тристу.

– Тристу? Здесь, в Лондоне? Но я думала, что она умерла.

– Ты так решила, когда я не смог ее разыскать.

– Но где ты ее видел?

– В шляпном магазине. Она была в задней комнате. На ней... на ней была какая-то странная шляпа. С гнездом, фруктами и цветами.

Грейс с подозрением посмотрела на него:

– Ты, похоже, пьян.

– Не сегодня. Но вчера – определенно.

– Тогда у тебя алкогольная интоксикация. Помнишь маму? Когда она была не в настроении, ей часто мерещились сумасшедшие собаки.

– У меня нет никакого алкогольного отравления. Я и в самом деле видел ее. Мне сказали, что она у них не работает, и ко мне вышла другая женщина в этой амбициозной шляпе, так что я подумал, что, должно быть, ошибся. Но это не... – Он умолк и сделал в воздухе неопределенный жест. Грейс молчала, и он наконец нашел нужное слово. – Я почувствовал, что это она.

На лбу Грейс появилась вертикальная складка.

– Просто она очень занимает твои мысли, ведь верно? Почему ты ее не забудешь?

Роман откинулся назад и закинул ногу на ногу.

– Я сам не могу этого понять. Это было бы лучше всего.

– Тебе почти тридцать, Эйлсгарт. Ты совсем не мальчик.

– Просто старик, – невесело вздохнул Роман.

– Я хотела сказать, что тебе пора бы научиться владеть собой.

Роман бросил на нее угрюмый взгляд, на который Грейс не обратила внимания.

В комнату вошла горничная, толкая перед собой тележку с чаем и булочками. Роман и Грейс повернулись к ней.

– Отличные булочки, – заметил Роман, взяв сразу две. Грейс улыбнулась:

– Ты всегда безумно любил сладости. Каким образом тебе удается сохранить фигуру и не разжиреть, как куропатка?

– Я очень много двигаюсь: гуляю, езжу верхом, танцую. Тебе было бы полезно попробовать то же самое, Грейс.

Грейс фыркнула – это был особый звук, который милосердные дамы оставляют для надоедливых братьев. Роман пожал плечами:

– Я думал об Уайтторне, о днях, которые там провел. Мне хотелось бы знать. – Он помолчал, не решаясь продолжить. – Ты вспоминаешь о них?