«Ах, Сара, как же ты могла…» Ей казалось, что она никогда не сможет простить Сару…

Ей было страшно. Но страшно не потому, что она боялась Луи. Ее пугало непонимание того, что происходит вокруг нее. Как ни анализировала она последние события, ничего логичного и поддающегося объяснению не находила. Все участники разыгрывавшейся вокруг нее мистической пьесы с красивыми и порочными женщинами, псевдоучеными, карликами, предателями, художниками, писателями, эмигрантами, любовниками, молодящимися горничными, трупами с отрезанными головами (а точнее, без них, без голов), с капустными кочанами, швейцарскими визами, сумасшедшими приятельницами и их служанками словно воды в рот набрали. Нет, они, конечно, говорили что-то и вполне логично объясняли свои поступки, но, собирая их всех вместе и зная, что всех их что-то объединяет, она так и не смогла найти связующее звено.

Вот и сейчас. Когда она открывала дверь, ведущую в этот странный замок, ей казалось, что еще мгновение – и она почувствует уже знакомый ей запах жженой серы, гари, налетит ветер, подхватит ее и вернет в родной кабинет с миниатюрным роялем… Она придет в себя, выйдет в гостиную, где перед телевизором будет дремать такой домашний и милый Логинов, она сядет рядом с ним, возьмет в руки его голову… И голова отвалится и покатится под диван…

Она аж вскрикнула от представленного…

Она уже стояла в просторном холле, а на лестнице ее поджидал Луи Сора.

– Наконец-то… Вы вскрикнули или мне показалось?

– Показалось.

– А то я уж подумал, что вы боитесь меня…

Он изменился с тех самых пор, как она его видела в последний раз. От него веяло холодом. Блеск в его глазах навел Наталию на мысль, что перед ней фанатик. Какая-то сумасшедшинка чувствовалась во взгляде, что-то неестественное и пугающее исходило от всего его облика…

– Я не буду у вас спрашивать, зачем вы увезли Катрин, просто прикажите отпустить ее…

– Я отпустил ее, как только заметил, что вы вошли в калитку. Думаю, что она уже далеко…

– Я не верю вам.

– Это ваше личное дело. В конце концов, вы можете позвонить ей ближе к вечеру в гостиницу и проверить, все ли с ней в порядке.

– Луи, зачем я вам?

– Мы уже говорили с вами на эту тему…

– Но как мне кажется, с Изабель все ясно… и вы знаете, где маркер?

– Меня интересует способ добычи информации… Пока вы были здесь, я был спокоен, что вы действуете по правилам, но стоило вам только выйти отсюда, как вы все испортили…

– Но я не понимаю…

– Все вы понимаете… Это просто совпадение, что вы оказались на вечеринке у Байе, вы не выполнили оговоренных условий, но уже успели получить полтора миллиона франков…

– Да вы просто идиот, – вдруг выпалила Наталия и, тряхнув головой, словно и с себя пытаясь снять паутину абсурда, стремительно поднялась на второй этаж и последовала в свою комнату.

Она знала, что рано или поздно он придет за ней и отправит ее к роялю… «Ну и пусть, – решила она, – поиграю что-нибудь, сочиню на ходу…»

Луи вошел без стука, сел в кресло.

– Вам пора за работу…

– Поставьте передо мной задачу, и я постараюсь решить ее… – Она сняла шубу, шляпу, переобулась в мягкие атласные тапочки, подбитые мехом, сменила костюм с жакетом на просторный, доходящий до колен вязаный свитер и села напротив Сора. Она никогда не воспринимала его как мужчину, а потому если бы понадобилось, то в его присутствии могла бы даже принять ванну.

– Задача перед вами уже поставлена. Вы должны сказать, где находится маркер. Мы провели с вами достаточно большую работу, как вы помните, мы записывали ваши видения…

– Маркер у Изабель, я уже устала повторять, а Изабель с Ги в Орлеанском лесу…

– Это лишь ваши предположения.

– Так позвоните, черт возьми, Ги и сами спросите у него, или давайте я позвоню…

– Послушайте, Наталия, мы… вернее, я предоставил вам идеальнейшие условия для работы, надеюсь, вы по достоинству оценили те вещи, которыми вы свободно пользовались, а ведь они стоят немалые деньги… Больше того, мы рассчитывали, что после проделанной работы все эти дорогие платья и меха останутся вам… Но вы… как это у вас в России называется… халтурили… Вам просто повезло, что вы случайно оказались 12 августа в Арпажоне…

– Довольно! Я устала слушать весь этот бред. Мне известна ваша цель… – На этот раз она не блефовала: ведь Ги сам рассказал ей о намерении Луи Сора познакомить ее, Наталию, с каким-то солидным господином, который якобы влюблен в нее, но который должен приехать в замок чуть позже, и что задача Луи – задержать ее до его приезда. Еще один бред.

– Неправда. Вы ничего не знаете.

– Отчего же? Вы мне лучше скажите, как зовут того господина, который так заинтересовался мной…

– Вы знаете ровно столько, сколько вам и положено знать, а теперь если вы голодны, то пойдите пообедайте, а потом… за работу!

– А где Гаэлль?

– Она уволена.

– Как странно… Но за что вы ее уволили?

– За то, что она помогла вам сбежать…

– Неправда! Она вывезла меня отсюда лишь под угрозой смерти, я держала у ее виска ножницы…

– Да, я уже слышал эту байку… Но я не такой дурак, чтобы верить ей…

– Да замолчите же вы когда-нибудь или нет?! У вас помутнен рассудок, это точно… Зачем вам надо, чтобы я била по клавишам? Обещаю вам, что даже если вы и заставите меня сесть за рояль, я ни слова не расскажу вам про свои видения.

Больше того, я напридумываю вам такого, что у вас ум за разум зайдет, если, конечно, вы обременены этим самым умом. Если же перед вами поставлена задача свести меня с ума, то непонятно, зачем было тратить, как вы говорите, столько денег, чтобы снимать этот замок, покупать наряды, нанимать горничную и дешевых ресторанных клоунов?.. И…

Она вдруг увидела, что манжет белой шелковой рубашки Луи вымазан чем-то, сильно напоминающим кровь, и поспешила отвести взгляд в сторону, чтобы он не понял, куда она только что посмотрела…

– Что с вами? – Он сощурил глаза, и Наталии показалось, что в комнате находится еще кто-то.

Она обернулась, но поняла, что все дело в нервах, она действительно взвинчена до предела… Да и кровь ей могла померещиться, но теперь уже было трудно что-либо определить: Луи повернулся к ней спиной и, пробормотав что-то, вышел из комнаты.

Она некоторое время лежала на кровати, пытаясь расслабиться и собраться с силами, которые, как она думала, должны были ей пригодиться этой ночью. Она решила обследовать заново замок, спуститься в подвал, еще раз осмотреть кухню, все кладовые и холодильные камеры в поисках какого-нибудь черного хода; кроме того, было необходимо разыскать телефонные аппараты… Мыслей было много, а планов и того больше.

Она лежала без движения, пока не почувствовала, что проголодалась. «Да, плохо без Гаэлль…»

Она встала, умылась и, выйдя из комнаты, спустилась в кухню.

Первое, на что она обратила внимание, когда оказалась в коридоре, – это необычайная тишина. Звуков словно не существовало, разве что стук ее собственного сердца или ее же шаги… А как же было раньше? А раньше из кухни доносились какие-то фарфоровые, металлические звуки, которые возникают при мытье посуды, при готовке… Кроме того, женщины на кухне перебрасывались какими-то репликами, необходимыми в их работе: подай, нарежь, убери, отбей, поджарь, наруби…

Да и Гаэлль производила изрядный шум, она, казалось, не сидела без дела, постоянно носилась с тряпкой, вытирала слепые мордашки мраморных ангелов, билась над чистотой пальмовых листьев, постоянно меняла воду в вазах с цветами… И только Луи, казалось, летал по воздуху: она редко когда слышала звук его шагов или даже дыхания. «А может, он привидение?..»

Она открыла дверь кухни и поразилась, когда обнаружила, что в ней никого нет. Все чисто убрано, на столе стоят супницы, хлебница с булочками, миска с паштетом, а на плите – еще теплая яичница из трех яиц.

Оглянувшись в надежде, что, быть может, она просто не заметила в такой большой кухне повара или посудомойку, Наталия поняла, что по-прежнему одна, села за стол, намазала зачерствевшую булочку печеночным паштетом, съела яичницу, выпила чашку бульона, закусила все это свежей земляникой, найденной ею в холодильнике, и спокойно вернулась к себе.

«А ведь он их уволил… Или же отпустил на выходные…»

Чтобы проверить, как поживает чета карликов, Наталия спустя полтора часа – ровно столько ей понадобилось, чтобы предаться послеобеденному сну, – поднялась на третий этаж и постучала в комнату, где видела спящих карликов. Комната была пуста. Тогда она прошла в лабораторию – после того, что она здесь устроила, мало что изменилось. Разве что стало меньше пахнуть химикатами.

«Я схожу с ума…»

Она спустилась на первый этаж и остановилась перед дверью в гостиную: она увидела Луи, сидящего перед камином с книгой в руках. И как всегда, у него был вид дремлющего человека: глаза были чуть прикрыты, а ровное дыхание свидетельствовало о спокойном сне.

Наталия на цыпочках вернулась в противоположное крыло и заглянула в комнату Гаэлль. Все было так же, как и тогда, с той лишь разницей, что на туалетном столике не было ножниц, они остались в гостиничном номере «Клериджа». «Хоть бы Катрин с Пьером догадались заплатить еще хотя бы за пару дней…» Она вдруг представила, как ее вещи выносят из номера и запирают в камере хранения: до возвращения хозяйки… А что, если она, эта хозяйка, не вернется?

Чтобы не думать о предстоящем – очередном! – разговоре с сумасшедшим Луи, который непременно спросит, почему она «не работает», Наталия, чтобы хоть как-то убить время, заперлась изнутри в комнате Гаэлль, открыла шкаф и достала оттуда темно-синее платье и белый кружевной гофрированный фартучек, надела все это на себя и решила испугать Луи. Игра в абсурд тоже имела свои прелести…

Стоя перед зеркалом, она забрала на манер Гаэлль волосы наверх и заколола их найденными на туалетном столике шпильками, и вдруг ей в голову пришло нечто заставившее ее призадуматься: «Почему Гаэлль не взяла с собой вот хотя бы этот шикарный косметический набор, а духи? А вот эти золотые ножнички? Или ароматическое масло для ванны?» И даже это можно было бы понять: ее уволили, она была расстроена, а потому могла уйти с шумом, со скандалом и криками… И тогда тот факт, что она могла оставить в чужом для нее доме все эти женские штучки, был бы хоть как-то объясним. Но когда Наталия в ящике стола обнаружила шкатулку с золотым колечком и золотой же цепочкой, ей стало не по себе. Здесь же, в шкатулке, лежал надушенный горьковато-терпкими духами носовой платочек – произведение искусства: вышитые гладью растительные узоры в сочетании с мережкой, и в самом центре сине-желтые буквы: «Rebecca».

Она сидела перед зеркалом, рассматривая платок, и вдруг, вспомнив лицо Гаэлль, освещенное ночной лампой, поняла, что так беспокоило ее весь сегодняшний день: ведь она никак не могла выбросить из головы ту телевизионную передачу, которую смотрела в гостинице, пока ждала возвращения Катрин. Женщина в белом халате, очевидно, врач, давала интервью… И там были еще титры: «Rebecca de Frain»… Да, именно Ребекка де Фрейн. Только у нее были светлые волосы… Но лицо… лицо-то…

Наталия в одежде Гаэлль дошла до музыкальной комнаты и остановилась перед ней в нерешительности… Она думала теперь только о Гаэлль. Зачем было этой женщине выдавать себя за горничную, и знал ли об этом Луи? В каких отношениях Луи и Гаэлль (или все-таки Ребекка?)?..

У нее от всего этого голова шла кругом.

И все же она рискнула, вошла в комнату, села за рояль и не задумываясь взяла несколько аккордов, после чего произвела на свет неуклюжее и какое-то рваное глиссандо по всем клавишам и начала наигрывать, постепенно ускоряя темп, самый что ни на есть настоящий французский канкан…

Она увидела Гаэлль. Та была мертва.

– Ребекка! Ты?!

Она тотчас отдернула руки и повернулась к двери: там стоял потрясенный, бледный как бумага Луи Сора.

– Как же вы испугались, господин Сора… – Наталия, играя подолом длинного платья, подошла к нему. – И с каких это пор меня зовут Ребеккой?

– Я обознался…

– Но ведь я же в одежде Гаэлль, тогда почему же вы назвали меня Ребеккой?

– Я вижу, что вы готовы к работе… А теперь послушайте меня внимательно… – Он взмок от волнения, на лбу выступили крупные капли пота, а нос стал мучнисто-белого, неприятного цвета. – Присядьте, мне надо сообщить вам действительно что-то очень ценное… Я надеялся на то, что этот разговор произойдет на более интеллигентном уровне, но, очевидно, я с самого начала повел себя неправильно по отношению к вам… Да, вы были абсолютно правы, когда сказали, что у меня помутился рассудок. Это так, и причем уже давно… Но если я вам сейчас все расскажу, то вы, быть может, поймете меня… Когда Ребекка рассказала мне о вас…

– Вы имеете в виду Гаэлль?

– Да… Так вот… я сразу потерял покой. Ребекка де Фрейн – профессор психологии, доктор, она пишет большую работу по таким психологическим аномалиям, какие мы наблюдаем у вас…