– В самом деле, Денис, сегодня тут цирк был. Жаль, тебя не было. С тобой было бы еще эффектнее. Тебя бы на две половинки порвали, это точно. – Константин Петрович радостно потешался, мстя за понижение в должности. – Давно я так не развлекался. Лучше, чем в американском блокбастере.

В голове Дениса забрезжила смутная догадка. Неужто Вероника сцепилась с Ириной? Или наоборот?

– Что случилось, конкретно говори! – сердито обратился он к другу. – Думаешь, мне хочется служить всенародным посмешищем?

– Про тебя знают только те, кто вчера с тобой видел ту предприимчивую деваху, любительницу сексуальных извращений. Так что не боись. А было что? Я поел и шел в лабораторию, когда перед зданием НИИ Вероника (насколько я помню, красотку зовут именно так) пристала ко мне и велела вызвать тебя. Я отказался. Она настаивала, весьма настойчиво, кстати. Тут рядом с нами откуда-то оказалась эта твоя вчерашняя извращенка. Она беспардонно вмешалась в наш разговор и принялась выяснять, по какому такому праву эта красотка хочет видеть ее жениха. Вероника от ее наглости слетела с катушек и на повышенных тонах объяснила, что она о конкурентке думает. Очень откровенно объяснила, в народном таком стиле, замечу я тебе. Извращенка не стерпела и вцепилась ей в волосы. Вероника дала сдачи. В общем, начались женские бои без правил. Класс! Самое забавное, что их никто разнимать не стал. Все молча шли мимо. Смотрели только с весьма большим удовольствием и интересом.

– Блин! – Денис со злостью швырнул на пол гаечный ключ, которым он постукивал по столу во время этой будоражащей воображение речи. На полу, покрытом керамогранитом, остался приличный скол. – Дьявол!

– Вот именно! – поддержала его Лариса. – Денис, во имя человеколюбия женись уже давай! И пусть оборону твоя жена держит, нечего государственное имущество портить.

– Полностью присоединяюсь к предыдущему оратору! – торжественно поддержал ее Геннадий. – А то что-то жарковато уже становится. Так глядишь на работу придем, а начальника нет как нет. Умыкнули.

В отдел стали заходить другие сотрудники, не имеющие понятия, из-за чего, вернее, из-за кого разгорелось нешуточное сражение возле их НИИ, и собеседники замолчали.

Угрюмый Денис ушел к себе и принялся за работу, не зная, как призвать к порядку зарвавшихся девиц. Прилюдно они его делить уже начали, это что? Этак вообще скоро пополам распилят, как пообещал разобиженный на него Константин Петрович.

После работы пошел домой, приготовил ужин, но есть не хотелось. Накормил мать, сказал ей, что пойдет погуляет и вышел на улицу. Куда пойти? Если дать волю ногам, они пойдут в одном направлении. И он даже знает, в каком. Но нужно передохнуть. Взять тайм-аут. И разобраться с настырными поклонницами.

Спустившись на этаж, вспомнил о просьбе отца. Набрал его номер. Кратко сказал:

– Папа, привет! Я ушел. Но я тебе ничего не говорил!

Отключив телефон, остановился перед квартирой Вероники. Позвонил. Через пару минул распахнулась дверь и на него взглянула она. Денис остолбенел. Похоже, Ирина драться умела. Веронике совершенно не шел обширный синяк под глазом, тщательно замазанный, но тем не менее весьма заметный. Кроме того, ее украшала разбитая до крови распухшая губа и расцарапанная щека.

Увидев его, она вздрогнула и хотела захлопнуть двери, но он быстро поставил ногу в притвор.

– Я пришел сказать тебе, что нехорошо прилюдно выяснять отношения, но, похоже, ты уже и сама обо всем догадалась. На ошибках учатся?

– Как ты мог связаться с такой швалью? – Вероника яростно, но тихо зашипела, боясь, что ее услышат родители.

– А чем Ирина лучше тебя? Просто на оскорбления она отвечает действием, потому что гораздо темпераментнее, только и всего. – Денис насмешливо осклабился, с недостойным удовлетворением разглядывая ее побывавшую в бою физиономию.

– Ах, ты… – Вероника захлебнулась от возмущения.

– Да, я такой. Не пряничный мальчик, а нормальный парень. Не любящий наездов, кстати. И то, что ты сегодня получила отпор, вселяет надежду на твое понимание ситуации. Надеюсь, до тебя дошло, что ко мне лучше не соваться? Не то я скажу Иринке твой адрес. Насколько я знаю, она не работает, то есть обладает массой свободного времени. К тому же жутко злопамятная. Почти как ты.

Вероника вспомнила о гордости, дипломатичности и полезности манипулирования окружающими. Задрав нос, пообещала:

– Ты мне не нужен! Я уже забыла, как тебя и звали!

– Замечательно! – он от всей души одобрил ее слова.

Вынул ногу и позволил ей закрыть дверь. Насвистывая, быстро спустился вниз и вышел на улицу. Если б он мог слышать, как Вероника, закрыв дверь, сквозь зубы пообещала:

– Ничего, голубчик, я тебе жизнь испорчу так же, как ты мне! – у него настроение было бы отнюдь не столь радужным.

У дома уже остановился большой черный семиместный джип «шевроле», из него вышел помпезный Никита Владимирович в строгом черном костюме, в белой рубашке, при галстуке и с большим букетом алых роз наперевес.

Прекратив свистеть, Денис выругался:

– Блин, разоделся, будто свататься идет! – и устремился к папашке.

– Папа, ты чего творишь?

– А что? – Никита Владимирович не мог понять агрессивного настроя сына. – Я поговорить иду. К даме. А дамам принято цветы дарить.

Денис решительно отобрал у отца букет.

– Папа, если ты с такой помпой заявишься к маме, она тебя и на порог не пустит! Говори, что ты пришел ко мне. И не жди, когда она тебя впустит, втирайся сам.

– Втирайся? – отец был слегка шокирован.

– Да! Мама открывает дверь не глядя, вот и пользуйся моментом. Потом тебя выставить будет гораздо сложнее. И никаких цветов! Сыновьям цветы носят только на могилу! Вот помру, тогда и носи.

Никита Владимирович испуганно отшатнулся.

– Да бог с тобой! Ты чего несешь-то?

– А что? Меня уже несколько человек пообещали пришить, пришибить, уничтожить как личность.

– И кто такой отважный? – всерьез заинтересовался отец.

– Неважно. Ты давай, иди уже! – Денис махнул рукой в сторону подъезда и шустро направился к отцовской машине. – Папа, ключи кинь! Прокачусь на твоем драндулете.

Слегка пофыркав, Никита Владимирович бросил ему ключи, сам пошел к подъезду. Дойдя до него, сообразил, что внутрь не попадет, на металлической двери стоял внушительный замок.

– Денис, а ты мне ключи кидай от квартиры! На всякий случай! Я ими не воспользуюсь, но как мне попасть в подъезд?

Сунув руку в карман, Денис вынул связку ключей, метким броском отправил их в руки отца. Потом положил букет на переднее сиденье, завел мотор и отправился к Милене. Раз уж у него есть цветы, то зачем же им пропадать? А так, глядишь, послужат благому делу. И хотя сегодня он к ней ехать не собирался, но не воспользоваться такой оказией было просто грешно.


Никита Владимирович приложил проходилку к дисплею подъезда, открыл дверь. Потом шкодливо, как хулиганистый пацан, взбежал по лестнице и остановился возле квартиры бывшей жены. Сердце билось так, будто он отправился к ней на первое свидание.

Но вот в руках явно не хватало букета, неуютно без него как-то было. В случае чего за него и спрятаться можно. Он смущенно потеребил пальто. Потом зачем-то надел перчатки. И только потом позвонил.

Раздались торопливые шаги, дверь широко распахнулась, в дверях нарисовалась Анастасия Викторовна в легком домашнем брючном костюмчике, босая, с распущенными волосами, точь-в-точь та девчонка, в которую он когда-то влюбился. Да и переставал ли он когда-нибудь ее любить?

Он видел ее много раз после развода. Но то была строгая деловая подтянутая дама, с которой было невозможно поговорить так запросто, как они болтали когда-то. Сердце сжалось, во рту пересохло. Но о совете сына втереться в квартиру он не забыл.

– Добрый вечер, Ася, – выговорилось с трудом. И почему они расстались? Неужто из-за тех глупых слов, которые он говорил ей скорее для подначки, чем всерьез?

Анастасия Викторовна вся в негодующем споре по поводу реформы Академии наук не сразу поняла, кто перед ней. С опозданием сообразив, вдруг обнаружила, что бывший муж каким-то странным образом просочился в ее дом и уже стоит в коридоре перед запертой дверью.

Она потрясла головой.

– Шустрый ты, однако. Но если ты к Денису, то он у себя.

Никита Владимирович округлил глаза. У себя? Наверняка она не слышала, как сын говорил, что уходит. Знал он ее манеру ничего не видеть и не слышать, заработавшись. Но ничего не сказал. Нарочито обрадовавшись, пошел в комнату сына.

– Денис, ау! Ты где? – вышел из комнаты и доложил Анастасии Викторовне: – Нет его там. Может, он на кухне?

Пошли на кухню, потом в общую комнату. Поиграв таким образом в прятки, якобы расстроенный отец заявил бывшей жене:

– Эх, напрасно приехал. Но, может, ты меня хоть чаем напоишь, раз уж я тут? – и пошел на кухню, не оглядываясь, идет ли она за ним или нет, где тут же, как гость, устроился на диванчике за овальным обеденным столом.

Анастасия Викторовна алчно взглянула в свою комнату, где ее с нетерпением ждал доклад об академической реформе, которую она собиралась порвать на мелкие кусочки, но гостя бросать одного было не комильфо, и она со скорбным выражением недовольного лица отправилась следом.

Зайдя на кухню, огляделась.

– Интересно, а где здесь заварка? – теоретически она знала, что она где-то здесь, но где она была практически?

Встав, Никита Владимирович открыл дверцу шкафа, вынул несколько пачек с одноразовыми пакетиками.

– Ты какой будешь? Советую вот этот, он ароматный и вкусный, – и подал ей пакетик с лесными ягодами. Заметив, что она скептически его разглядывает, уверил: – Тебе понравится, вот увидишь.

Где лежат чашки, Анастасия Викторовна знала твердо: в сушилке. Именно мимо нее она несколько раз и ставила посуду, за что получала суровые выговоры от хозяйственного сынка.

Они в самом деле оказались там. Пока она их осторожно доставала, Никита Владимирович успел налить воды и включить электрический чайник. Вынул сахарницу из буфета, сливки из холодильника, варенье на стол ставить не стал. Помнил по старым временам, что Ася его не любила.

Раздобыл в шкафчике шоколадные вафли и сдобное печенье. Едва закипел чайник, налил две чашки кипятка, поставил на стол и сел напротив внимательно за ним наблюдавшей Анастасии Викторовны.

– Быстро ты ориентируешься в чужих апартаментах, – подозрительно протянула она. – Лучше меня, однако. Часто здесь бываешь?

– Время от времени. – Никита Владимирович был здесь всего-то пару раз, но для чего ей это знать? – Надо же навещать единственного сына.

Он сделал упор на слове «единственного», и Анастасия Викторовне стало не по себе. Это из-за ее увлечения наукой сын у нее был единственным. Но вот в том, что он оказался единственным и у бывшего мужа, в этом она себя виновной не считала.

– А кто ж тебе не давал еще парочку завести?

– Ты что, не знаешь, что одна моя гражданская жена родить не могла, а со второй наш ребенок оказался вовсе даже и не нашим, а только ее?

Анастасия Викторовна подавилась чаем и закашлялась. Он ласково провел ее по спине, больше гладя, чем постукивая. Отмахнувшись от его ненужной помощи, она спросила:

– Это как такое может быть?

– А это бывает, когда семья состоит не из двух супругов, а трех. В общем, когда все выяснилось, мы быстренько разбежались. Она с меня даже алиментов не потребовала. Потому что у меня на руках генетический анализ был.

– Обидно было, наверно? – Анастасия Викторовна с сочувствием взглянула бывшему мужу в глаза.

Он кривовато усмехнулся.

– Поначалу да. А теперь даже смешно. Но малышка славная такая. Я ей на дни рождения подарки дарю. Как бывший отчим.

– А жена замуж вышла?

– Вышла. Но не за отца своего ребенка. У него уже жена была. И есть. От нее он уходить не собирался.

– Ух ты, какая у тебя жизнь насыщенная! Интересная такая! Захватывающая просто! – поневоле увлеклась этим нетривиальным действом Анастасия Викторовна. – А у меня рутина сплошная. Работа, работа и еще раз работа.

– Устаешь сильно? – сочувственно спросил Никита Владимирович, исподтишка любуясь ее изменчивым лицом.

– Устаю? Нет. Я злюсь сильно. – Анастасия Викторовна яростно взмахнула рукой, демонстрируя, насколько сильно она злится. – Вот это меня достает. А так все нормально.

– Злишься? – пришла очередь удивляться бывшему супругу. – Из-за чего?

– Да по-разному. То студенты-идиоты бесят, то преподаватели-дураки, а теперь вот тупая реформа.

– Какая конкретно? В стране реформ много. И все бесят.

– Не, меня одна бесит. Конкретно реформа нашей Академии наук. Слыхал?

– Краем уха. А что там такого уж страшного?

Анастасия Викторовна возмутилась:

– Как чего страшного? Да все страшно! Все, что нарабатывалось даже не десятилетиями, а столетиями, все коту под хвост!