— Вообще-то, не знаете. Не знаете! Я разговаривала с ним об этом два месяца
назад.
44
— А я говорила с ним об этом всю его жизнь. Я его мать. Это не я повстречала его
всего каких-то пару-тройку месяцев назад. Да кто ты такая, чтобы говорить мне о моем
собственном сыне?
— Я его жена, Сьюзен. Я не знаю, как еще донести это до вас.
Нехорошо это прозвучало.
— Я никогда не слышала о тебе! — всплескивает руками свекровь. — Где брачное
свидетельство? Я не знаю тебя, а ты стоишь здесь и указываешь мне, что нужно делать с
останками моего единственного сына? Прекрати. Я серьезно. Ты всего лишь короткий
эпизод в жизни моего сына. А я — его мать!
— Я понимаю, что вы его мама…
Она обрывает меня, наклонившись вперед и тыча пальцем мне в лицо.
Самообладание покидает ее, с лица сходит спокойствие:
— Послушай меня. Я не знаю тебя и не доверяю тебе. Мой сын будет кремирован,
Элси. Так же, как его отец и мои родители. И в следующий раз подумай хорошенько,
прежде чем указывать мне, что делать с собственным сыном.
— Вы возложили организацию похорон на меня, Сьюзен! Не в силах были
заниматься этим сами и взвалили это на меня! Сначала вы не даете забрать мне его
бумажник и ключи — ключи от моего собственного дома! — а потом внезапно решаете
скинуть похороны на меня. Когда же я пытаюсь всё организовать, вы начинаете
руководить всем из-за кулисья. Вы даже не уехали из Лос-Анджелеса. Вам нет нужды
оставаться в отеле, Сьюзен. Вы можете вернуться к себе домой. Почему вы всё еще здесь?
— Я не даю ей ответить. — Хотите мучить себя, потому что Бен не рассказал вам о том,
что женился? Так мучайте! Мне плевать! Только не надо кидаться из крайности в
крайность. Для меня это невыносимо.
— Мне совершенно безразлично, что тебе там невыносимо, Элси, — отвечает
Сьюзен. — Хочешь верь, хочешь — нет.
Я напоминаю себе, что этой женщине сейчас больно. Эта женщина потеряла
последнего близкого ей человека.
— Вы можете отрицать очевидное сколько угодно, Сьюзен. Можете думать, что я
безумная, врущая вам лунатичка. Можете цепляться за мысль, что ваш сын никогда бы не
сделал ничего без вашего ведома, но это не изменит того, что я вышла за него замуж, и
что он не хотел, чтобы его кремировали. Не сжигайте тело своего сына только потому, что
ненавидите меня.
— Я не ненавижу тебя, Элси. Я просто…
Теперь моя очередь ее обрывать:
— Ненавидите, Сьюзен. Вы ненавидите меня, потому что ненавидеть вам больше
некого. У вас больше никого не осталось. Если думаете, что у вас получается это
скрывать, то вы ошибаетесь.
Она молча смотрит на меня, и я не отвожу взгляда. Не знаю, что придало мне
смелости быть с ней честной. Я не из тех, кто может смутить одним лишь взглядом, тем
не менее, я гляжу на свекровь, сжав губы и нахмурив брови. Может, она думает, что я
сдамся, развернусь и уйду. Кто знает. Молчание длится так долго, что когда Сьюзен
нарушает его, я чуть не вздрагиваю.
— Даже если всё так, как ты говоришь, даже если вы двое поженились и ты скоро
получишь брачное свидетельство, даже если ты была любовью всей его жизни…
— Была, — прерываю я ее.
Она не слушает меня:
— Даже если это так, то как долго вы были женаты, Элси? Пару недель?
Я усиленно пытаюсь дышать нормально. Вдох-выдох. Вдох-выдох. В горле растет
ком. В висках бьется кровь.
— Не думаю, что две недели что-либо доказывают, — заканчивает Сьюзен.
45
Я думаю о том, чтобы развернуться и уйти. Ведь именно этого она и хочет. Но я не
делаю этого.
— Хотите кое-что еще узнать о вашем сыне? Он бы разозлился, если бы видел, что
вы творите. Вы бы разбили ему этим сердце. И сильно разозлили.
Я покидаю ее номер, не попрощавшись. Выйдя за дверь и обернувшись, я вижу
грязный отпечаток моей туфли на ее прежде девственно-чистом ковре.
Двумя часами позже звонит мистер Павлик сказать, что Сьюзен берет погребение
на себя.
— Погребение? — переспрашиваю я, не уверенная в том, что он не ошибся.
После небольшой паузы, он подтверждает:
— Погребение.
Хотелось бы мне чувствовать вкус победы, но я ничего не ощущаю.
— Что требуется от меня?
Мистер Павлик прочищает горло.
— Эм… От вас ничего больше не требуется, Элси, — напряженным голосом
говорит он. — У меня сидит миссис Росс, и она решила сама позаботиться обо всем
остальном.
Что я чувствую, слыша это? Наверное, только усталость. Жуткую усталость.
— Хорошо, — отвечаю я. — Спасибо.
Я нажимаю на отбой и кладу телефон на обеденный стол.
— Сьюзен избавила меня от организации похорон, — говорю я Анне. — Но она не
будет его кремировать.
Подруга смотрит на меня, не зная, как реагировать.
— Это хорошо или плохо?
— Это хорошо. — Это хорошо. Его тело в безопасности. Я сделала свою работу.
Почему же в сердце такая печаль? Я не хотела выбирать гроб. Не хотела выбирать цветы.
Но я чувствую себя так, будто что-то потеряла. Потеряла часть его.
Я перезваниваю мистеру Павлику.
— Это Элси, — говорю я, как только он отвечает. — Я хочу произнести речь.
— Хм?
— Я хочу произнести речь на его похоронах.
— О, да, конечно. Я поговорю об этом с миссис Росс.
— Я произнесу речь на его похоронах, — с нажимом повторяю я.
Он что-то кому-то шепчет, затем в трубке раздается музыка.
— Хорошо, Элси, — возвращается к разговору мистер Павлик. — Вы можете
произнести речь, если захотите. — И добавляет: — Похороны будут утром в субботу, в
округе Ориндж. Я вышлю вам детали в ближайшее время. — После этого он желает мне
всего хорошего.
Мне хотелось бы поздравить себя с тем, что я посмела противостоять Сьюзен, но я
понимаю, что если бы свекровь сказала «нет», то ничего бы я поделать не могла. Не знаю,
как я отдала ей в руки всю власть, но я это сделала. Впервые меня покидает ощущение,
что Бен был жив и здоров всего лишь секунду назад. Взамен приходит ощущение, что его
уже вечность нет рядом.
Анна уезжает к себе домой, чтобы выгулять собаку. Следовало бы предложить ей
привезти своего дога сюда, но мне кажется, что подруге необходимо несколько часов в
день проводить вдали от меня, вдали от всего этого. Тут ведь ничего не меняется. Я не
меняюсь. Когда она возвращается, я сижу на том же самом месте, где она оставила меня.
Анна спрашивает, ела ли я. Ей не нравится выражение моего лица.
— Не дури, Элси. Тебе нужно что-нибудь поесть. Я больше не буду с этим шутить.
— Она открывает холодильник. — Будешь блинчики? Яйца? У тебя даже бекон есть. —
Анна распаковывает бекон и нюхает его. Судя по ее лицу, он протух. — Забудем о нем.
Хотя… я могу за ним сходить! Ты будешь бекон?
46
— Нет, — отвечаю я. — Нет, пожалуйста, не уходи от меня для того, чтобы купить
бекон.
Раздается звонок в дверь, такой громкий и звонкий, что я чуть из собственной кожи
не выпрыгиваю. Повернувшись, я просто смотрю на дверь, и Анне приходится открыть ее
самой.
Это чертов разносчик цветов.
— Элси Портер? — спрашивает он, стоя за сетчатой дверью.
— Можешь сказать ему, что здесь нет никого с такой фамилией, — говорю я Анне.
Проигнорировав меня, подруга впускает разносчика.
— Спасибо, — благодарит она его.
Он отдает ей огромный белый букет и уходит. Анна закрывает дверь и кладет букет
на стол.
— Восхитительные цветы. Хочешь знать, от кого они? — Она берет карточку, не
дожидаясь моего ответа.
— Их прислали на свадьбу или на похороны? — спрашиваю я.
Подруга некоторое время молчит, глядя на карточку.
— На похороны. — Она тяжело сглатывает. Нехорошо было с моей стороны
просить ее произнести это вслух. — Они от Лорен и Саймона. Поблагодаришь их или мне
самой это сделать?
Мы с Беном ходили на двойное свидание с Лорен и Саймоном. Как мне после этого
с ними встречаться?
— Сделаешь это за меня? — спрашиваю я.
— Сделаю, если ты хоть что-нибудь поешь. Как насчет блинчиков?
— Ты можешь всем позвонить? Всех известить? Не хочу сообщать об этом сама.
— Составь список, — отвечает Анна и гнет свою линию: — А ты поешь блинчиков.
Я соглашаюсь съесть эти треклятые блины. Если не полить их кленовым сиропом,
они совершенно безвкусные. Думаю, что смогу запихнуть в себя что-то, лишенное вкуса.
Составление списка же — глупость. Анна знает всех, кого знаю я. Они и ее друзья тоже.
Подруга хватает миски и ингредиенты, сковородки и спреи. Всё получается у нее
быстро и споро. Всё дается ей с легкостью. Мне же кажется, что каждое мое движение
может стать последним в моей жизни. Анна берет блинную муку так, будто та ничего не
весит, будто это не самая тяжелая пачка на свете.
Она сбрызгивает кулинарным спреем сковородку и зажигает конфорку.
— Значит, на повестке дня у нас два дела, и оба не радостные.
— Уху.
Налив тесто для первого блина в сковороду, Анна разворачивается ко мне, держа у
бедра измазанную в жидком тесте кухонную лопатку. Пока подруга говорит, я смотрю на
эту лопатку. Капнет тесто на кухонный пол или нет?
— Первое — это работа. Что ты будешь делать? Я звонила им в понедельник,
объяснила ситуацию и отпросила тебя на несколько дней, но… что ты будешь делать
дальше?
Если честно, я даже не помню, почему стала библиотекарем. Книги? Серьезно? И
это моя страсть?
— Не знаю, смогу ли туда вернуться, — отвечаю я.
— Ясно. — Анна снова поворачивается к плите. Тесто капает на пол в самую
последнюю секунду, когда я уже решаю, что этого не дождусь. Оно образовывает
маленькую кляксу у ног подруги, но та этого не замечает.
— Но я должна выйти на работу, — добавляю я, — потому как не купаюсь в
деньгах.
После окончания университета при приеме на работу мой оклад был выше, чем у
многих моих сверстников, но зарплату повышали крайне редко, и мне теперь едва хватает
на жизнь. Не в том я положении, чтобы бросать работу.
47
— А что насчет денег... — Анна не заканчивает вопроса. Неудивительно. Я лишь в
мыслях позволяю себе задать этот вопрос.
— Он скопил достаточно большую сумму, — отвечаю я. — Но я не хочу брать его
деньги.
— Разве он не хотел бы, чтобы ты ими воспользовалась?
Блин готов, и подруга подает его мне вместе с маслом, кленовым сиропом,
вареньем и сахарной пудрой. Я отодвигаю их в сторону. При одной только мысли о том,
чтобы съесть что-то сладкое, я чувствую во рту горечь.
— Не знаю, но… мне кажется, что, взяв его деньги, я поставлю себя в неловкое
положение. Мы были женаты всего ничего. Его семья даже не слышала обо мне. Да и не
хочу я, чтобы на меня сейчас куча денег свалилась. Хотя и не куча это вовсе. Просто Бен
скопил больше, чем я. Он мало тратил.
Анна пожимает плечами.
— Тогда, может быть, позвонишь своему боссу и договоришься с ним о своем
возвращении. Ты же решила вернуться?
Я киваю.
— Ты права. Нужно ему позвонить. — Но не хочется. Как долго я смогу просидеть
дома, прежде чем они уволят меня? Будет очень некрасиво с их стороны уволить вдову,
уволить скорбящую женщину, но, не позвонив, я не оставлю им другого выбора.
— По поводу оповещения остальных…
Анна переворачивает блин, который, я надеюсь, готовит для себя. Я сказала, что
поем, но два огромных блина засунуть в себя не смогу. Мне едва удается впихнуть внутрь
ту дрянь, что лежит передо мной.
— Да уж, ты сразу взяла быка за рога, — замечаю я.
Подруга выкладывает блин на другую тарелку. Хороший знак. Значит, будет есть
его сама. Если бы она готовила его для меня, то положила бы в мою тарелку, так ведь?
"Навсегда разделенные" отзывы
Отзывы читателей о книге "Навсегда разделенные". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Навсегда разделенные" друзьям в соцсетях.