— Это для вас? — показал Бен на книгу.
— О нет. Для моей правнучки. Боюсь, я слегка подрастерялся в этой секции. Но так
как этот роман занимает целую полку, полагаю, он довольно популярен. — Мистер
Каллахан держал в руке фантастическую франшизу. Такие книжки привлекают детей,
даже если оказываются скучными и бессодержательными, поэтому ругать их я не могу.
Однако мистер Каллахан выбрал третью часть из серии, и у меня возникли подозрения,
что он не понял, что на полке стоит серия из четырех книг в похожих обложках.
Наверное, его подвело зрение, и все книги показались ему одинаковыми.
— Это третья часть, — заметила я. — Вам найти первую?
— Будьте добры, — отозвался он.
Бен осторожно высвободил книгу из его руки.
— Если позволите, мистер Каллахан. — Он поставил книгу на место и прервал мои
поиски первой части. — Я категорически против книг о вампирах, влюбляющихся в юных
дев. Читая подобные книги можно подумать, что быть закусанным до смерти — это
своеобразная форма любви.
Я удивленно взглянула на Бена.
— Что? — смутился он.
— Нет, ничего.
— В любом случае, — продолжил он, обращаясь к мистеру Каллахану, — я не
уверен, что такая книга окажет положительное влияние на вашу правнучку. Вы же,
наверное, хотите, чтобы она выросла уверенной в том, что способна на многое, а не
только на то, чтобы сидеть дома и мечтать о живом мертвеце.
— Вы абсолютны правы, — ответил мистер Каллахан.
Наверное, сам он вырос как раз уверенный в том, что женщины должны следовать
за мужчинами, сидеть дома и штопать им носки. Теперь же, немало пожив на свете и со
временем изменив свои взгляды, он хочет для своей внучки другого — утвердить ее в
мысли, что если она того не желает, то ни в коем случае не должна сидеть дома и штопать
носки. За долгую жизнь можно очень многое повидать и передумать. А мистер Каллахан
прошел через те времена, о которых я только читала.
Бен взял со стенда с новинками книгу в ярко-синей обложке.
— Вот. Такая же популярная, но в десять раз круче. В ней есть любовь, но она
второстепенна, главное тут — развитие персонажей, и я вас уверяю, вы этих персонажей
полюбите. Девочка в этой книге — героиня. Не хочу спойлерить, но готовьте носовые
платки.
Мистер Каллахан с улыбкой кивнул.
— Спасибо. Вы спасли меня от нагоняя, который бы мне потом обязательно
устроила ее мама.
— Это, правда, очень хорошая книга, — убеждал Бен. — Я за два дня ее прочитал.
— Можно оформить мне ее выдачу, Элси? Или… как это сделать, если вы закрыты?
— Просто верните ее через три недели, мистер Каллахан. Это будет нашим
секретом.
Улыбнувшись мне, мистер Каллахан запрятал книгу под куртку, как какой-то
воришка. Пожал Бену руку и пошел домой. Когда он вышел за дверь, я повернулась к
Бену.
— Ты читаешь подростковые книги?
— У всех свои заскоки. Не думай, что я не знаю, что на завтрак ты пьешь
диетическую колу.
— Что? Как ты об этом узнал?!
52
— Я очень внимательный и мозговитый. — Он постучал указательным пальцем по
своему виску. — Теперь, когда ты знаешь мой самый сокровенный и постыдный секрет —
что я читаю книжки, написанные для малолетних девчонок, — я всё еще нравлюсь тебе?
Мы пойдем на свидание, или ты решила меня бросить?
— Вот уж нетушки, ни за что тебя не отпущу, — схватила я его за руку.
Зазвонил телефон, Бен подбежал к столу и поднял трубку:
— Библиотека Лос-Анджелеса, отделение Фэрфакса, справочная. Чем я могу вам
помочь? — надменно произнес он. — Нет, простите. Мы сегодня закрыты. Спасибо. До
свидания.
— Бен! — воскликнула я. — Это было непрофессионально!
— Пойми меня правильно, я не мог доверить это тебе.
ИЮНЬ
— Что это было? — спросила Анна, доедая свой блинчик.
— Я… я запаниковала. Не была еще к этому готова.
Я снова набираю номер.
— Библиотека Лос-Анджелеса, отделение Фэрфакса, справочная. Чем я могу вам
помочь? — Опять Нэнси.
Нэнси — пышка в возрасте. По профессии не библиотекарь. Она лишь помогает
нам в справочной. Нет, нехорошо говорить так о ней. Нэнси не просто помогает нам. Она
выполняет кучу работы и со всеми добра. По-моему, Нэнси никому не сможет сказать что-
то неприятное или дурное. Она из тех людей, с которыми возможны добрососедские
отношения. Но при этом она искренна и бесхитростна. Мне всегда казалось, что одно
противоречит другому.
— Привет, Нэнси. Это Элси.
Громков вздохнув, она тихо произносит:
— Мне очень жаль, Элси.
— Спасибо.
— Я даже не могу себе представить…
— Спасибо, — обрываю я ее. Если она продолжит в том же духе, то я снова нажму
на отбой. Свернусь калачиком и зальюсь гороховыми слезами. — Там Лайл рядом? Мне
нужно поговорить с ним о моем возвращении на работу.
— Конечно, конечно. Секундочку, милая.
Лайл отвечает через несколько минут, и его ответ подобен урагану. Наверное, ему
еще неприятнее вести этот разговор, чем мне. Никто не хочет быть на месте человека,
который в подобной ситуации должен разглагольствовать о моих обязанностях.
— Послушай, Элси. Мы всё понимаем. Бери столько времени, сколько тебе нужно.
У тебя накопилось достаточно и отпускных дней, и больничных, и дней, что ты работала
сверхурочно, — выпаливает он, желая быть любезным.
— А сколько мне полагается мой-муж-умер дней? — спрашиваю я, пытаясь
разрядить атмосферу, пытаясь сделать так, чтобы все перестали чувствовать неловкость.
Но все ее чувствуют, и шутка падает в воздух, точно в воду бревно. Между нами повисает
пауза размером с автобус. — Спасибо, Лайл. Думаю, для меня будет лучше побыстрее
вернуться к ежедневной рутине. Жизнь ведь продолжается, да? — Чушь. Пустая болтовня.
Жизнь не может продолжаться. Просто именно эти фразочки люди говорят друг другу,
услышав их в одной из дневных телевизионных передач. Для меня больше жизни не
существует. И не будет существовать. Ничего не будет продолжаться. Однако тем, кто не
живет в долине горя, не нравится слышать такое. Им нравится слышать, что ты
«оживаешь». Они хотят говорить своим сослуживцам, тем, с кем ты перебрасывался
53
парой слов, поднимаясь на лифте на работу, что ты «хорошо держишься». Что ты
«железная леди». Самые грубоватые из них хотят сказать, что ты — «стойкая стерва» или
«несгибаемая сучка». Я не такая, но пусть думают что хотят. Так всем будет легче.
— Рад это слышать. Просто скажи, когда выйдешь.
— Похороны завтра утром, в выходные я бы предпочла отдохнуть. Как насчет
вторника?
— Вторник? Замечательно, — говорит он. — И… Элси?
— Да? — Поскорее бы трубку положить.
— Пусть земля ему будет пухом. Никто не знает, что нам уготовил бог.
— Уху, — отвечаю я и нажимаю на отбой.
Впервые за всё это время кто-то упомянул при мне бога, и у меня возникло острое
желание свернуть Лайлу его жирную шею. Это грубо и бестактно — напоминать мне о
боге. Так же, как бестактно рассказывать подружке, как ты повеселилась на вечеринке, на
которую та не была приглашена. Бог покинул меня. Так что не надо тыкать меня носом в
то, как благосклонен он к тебе.
Я кладу телефон на кухонный стол.
— С одним звонком покончено, — говорю я. — Можно мне перед другим принять
душ?
Анна кивает.
Я иду в ванную и встаю под струи воды. Меня мучают вопросы, с чего начать
следующий разговор и к чему он может привести. Родители предложат прилететь ко мне
сюда? Это было бы ужасно. Или они даже не подумают подобное предложить? Это было
бы еще хуже.
В дверь стучит Анна, и я выключаю воду. Уверена, она думает, что по своей воле я
никогда не выйду из ванной, а я не хочу, чтобы подруга волновалась обо мне еще больше,
чем волнуется сейчас. Я в состоянии вытащить себя за шкирку из этого чертова душа.
Пока в состоянии.
Я накидываю на себя халат и беру телефон. Если не сделаю этого сию секунду, то
не сделаю вообще, так что хватит оттягивать этот момент.
Набираю домашний номер. Отвечает отец.
— Это Элси, — говорю я.
— О, здравствуй, Элеонора.
Полное имя, произнесенное им, как плевок в лицо, напоминающий мне о том, что я
не та, кого они хотели. В свой первый день в детском саду я попросила всех звать меня
Элси. Воспитателю я объяснила это тем, что Элси — сокращенное имя от Элеонора, но на
самом деле мне это имя нравилось с тех самых пор, как я увидела корову Элси на
упаковках с мороженым. Лишь через пару месяцев мама узнала о том, что происходит, но
как бы она потом ни старалась, убедить моих друзей называть меня Элеонорой не смогла.
Это был мой первый детский бунт.
— У вас с мамой есть свободная минутка? — спрашиваю я.
— О, прости, мы уже одной ногой за дверью. Я потом тебе перезвоню. Хорошо?
— Нет, это вы меня простите. Мне нужно поговорить с вами прямо сейчас. Это
очень важно.
Отец просит меня обождать.
— Что случилось, Элеонора? — берет трубку мама.
— Отец тоже на линии?
— Я здесь, — отвечает он. — Что ты хотела сказать?
— Помните, я говорила вам о мужчине, с которым встречаюсь? О Бене.
— А-ха, — рассеянно отзывается мама. Словно красит губы помадой или
наблюдает за тем, как прислуга складывает постиранное белье.
Я не хочу этого делать. Что хорошего в этом? Что хорошего в том, что я произнесу
это вслух? В том, что я услышу это их ушами?
54
— Бена сбила машина. Он умер.
Мама охает.
— О боже, Элеонора. Мне так жаль это слышать, — соболезнует она.
— О господи, — вторит ей отец.
— Я не знаю, что сказать, — добавляет мама. Но молчать для нее невыносимо,
поэтому она выдавливает из себя ненужные слова: — Надеюсь, ты сообщила об этом его
семье.
Родители видят смерть каждый день, и, наверное, поэтому очерствели. Думаю, они
равнодушны даже к жизни как таковой, но, уверена, отец с мамой сказали бы, что это не
они бесчувственны, а я слишком чувствительна.
— Да. Об этом позаботились. Я просто хотела, чтобы об этом узнали и вы.
— Что ж… — мама всё пытается заполнить пустоту словами, — представляю, как
тебе сейчас тяжело, но ты же понимаешь, что мы сочувствуем тебе? Просто… Подумать
только… Ты уже пришла в себя после этого? Как ты? Нормально?
— Вообще-то, нет. Еще я хотела сказать вам, что мы с Беном поженились две
недели назад на частной церемонии. Он умер моим мужем.
Слова сказаны. Дело сделано. Осталось только повесить трубку.
— Почему ты вышла замуж за человека, которого едва знала? — спрашивает отец.
Ну всё, началось.
— Твой папа прав, Элеонора. Я даже не знала… — Мама разволновалась. Это
слышно по ее голосу.
— Простите, что не сказала вам об этом, — извиняюсь я.
— Не в этом дело! — отвечает она. — О чем ты думала? Сколько ты знала этого
мужчину?
— Достаточно, чтобы понять, что это любовь всей моей жизни, — огрызаюсь я.
Повисает молчание. Я чувствую, что мама хочет что-то сказать.
— Ну давай же, говори, — подталкиваю ее я.
— Я была знакома с твоим отцом четыре года, прежде чем согласилась пойти на
свидание с ним, Элеонора. И еще пять лет мы с ним встречались, прежде чем пожениться.
Невозможно достаточно хорошо узнать человека всего за какие-то несколько месяцев.
— За полгода. Я встретила его шесть месяцев назад. — Боже. Понимаю, как жалко
и глупо это звучит. Я чувствую себя идиоткой.
— Вот именно! — подает голос отец. — Элеонора, случившееся ужасно. Просто
ужасно. Нам очень жаль, что ты пережила подобное, но ты оправишься. Обещаю тебе это.
— Но Чарльз, — вмешивается мама, — важно, чтобы она поняла, что прежде чем
"Навсегда разделенные" отзывы
Отзывы читателей о книге "Навсегда разделенные". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Навсегда разделенные" друзьям в соцсетях.