72

естественно, будто это уже успело войти у него в привычку. Я взяла ее и натянула на себя.

Бен включил прикроватную лампу и достал книгу с магом на обложке. Устроившись в

постели рядышком, я положила голову ему на плечо.

— Хочешь почитать? — спросила я.

— Немного. Пока мозги не отключатся. — Бен опустил книгу и взглянул на меня.

— Хочешь, я тебе почитаю? — предложил он.

— Давай, — согласилась я. Какой прекрасный способ уснуть!

Бен успел дочитать только до конца страницы, как мои веки смежились, и когда я в

следующий раз открыла глаза, уже наступило утро.

ИЮНЬ

Я говорю Анне, что хочу уйти, и мы тут же направляемся на выход.

— Что случилось? — спрашивает подруга.

— Ничего. Просто я готова уйти.

Анна уже достала ключи, а я положила ладонь на дверную ручку, когда за спиной

раздается голос Сьюзен:

— Вы уходите?

Я поворачиваюсь. Она стоит в паре метров от меня.

— Да. Нам еще до Лос-Анджелеса добираться.

О чем она думает сейчас? Непонятно. У нее такое каменное лицо. Она рада, что мы

уходим? Радуется доказательству того, что мне нет места в жизни этих людей?

— Понимаю, — отвечает она. Хватает мою ладонь и сжимает ее. — Я желаю тебе

всего самого наилучшего, Элси.

— Я желаю вам того же, Сьюзен.

Развернувшись, я ловлю взгляд Анны, и мы выходим за дверь. Только ступив на

бетон дорожки у дома, я осознаю, чем меня так зацепили ее слова, помимо их явной

неискренности.

Сьюзен считает, что никогда не увидит меня снова. И не потому, что я живу далеко

от нее, нет. Она с легкостью могла бы встречаться со мной. Просто она этого не хочет.

Когда мы приезжаем ко мне домой, я бегу в ванную и захлопываю дверь. И так и

стою, не убрав ладонь с дверной ручки. Бена больше нет. Всё кончено. Завтра все будут

ждать, что я приду в себя и продолжу жить дальше. В моей жизни больше нет Бена. Я

оставила его в округе Ориндж.

Я закрываю дверь на замок, спокойно подхожу к унитазу, и меня выворачивает

обернутыми в бекон финиками. Жаль, что я почти ничего не ела в эти дни, а то бы мне

было от чего избавиться. Мне хочется освободить свое тело, выплеснуть наполняющую

меня боль в унитаз, а потом ее смыть.

Я открываю дверь и выхожу из ванной. В коридоре меня ждет Анна.

— Чем ты хочешь заняться? — спрашивает она.

— Наверное, посплю. Думаешь, это плохо? Ложиться спать в… — Я смотрю на

часы в мобильном. Еще совсем рано. — … В семь часов?

— Я думаю, у тебя был очень тяжелый день, и если тебе нужно поспать, то иди и

поспи. Я поеду к себе, выгуляю собаку и вернусь.

— Не надо, — качаю я головой. — Ты можешь поспать в своей собственной

постели.

— Ты уверена? Я не хочу оставлять тебя одну…

— Уверена. — Не знаю, как она ночует здесь все эти дни, мотаясь с сумками из

квартиры в квартиру.

— Хорошо. — Анна целует меня в щеку. — Я вернусь утром.

73

Она собирает свои вещи и уходит. Когда дверь закрывается за ней, в доме

наступает мертвая тишина.

Вот она. Моя новая жизнь. Одинокая. Тихая. Застывшая. Не так всё должно было

сложиться. Мы с Беном распланировали нашу совместную жизнь. Но всё пошло не по

плану. И теперь у меня никакого плана нет.

ФЕВРАЛЬ

Бен позвонил мне из машины сказать, что еще не скоро приедет. Он попал в

пробку.

— Я застрял на 405-м шоссе. Мы стоим на одном месте, и я изнываю от скуки, —

сообщил он мне.

Я только что вернулась с обеда, на который ходила с Анной, и как раз открывала

входную дверь.

— О нет! — Я положила вещи на столик. — Сколько тебе еще до меня добираться?

— С этой пробкой невозможно сказать, и это отвратительно, потому что я хочу

поскорее увидеть тебя.

Я села на диван и сбросила туфли.

— Я тоже хочу тебя видеть! Всё утро по тебе скучала!

Бен ночевал со мной, но рано утром уехал в округ Ориндж. Он собирался

рассказать своей матери о нас и хотел сделать это при встрече.

— Как всё прошло? — спросила я.

— Мы позавтракали в кафе. Она засыпала меня вопросами. Я спрашивал, как она, а

она неизменно возвращала разговор ко мне, и просто не было… не было подходящего

момента. Чтобы рассказать ей. Я ей ничего не сказал.

Он не произнес слов «Прости меня», но они явно слышались в его голосе. Я

впервые была разочарована в нем. Выдавал ли это мой голос?

— Ладно, ну… знаешь… что ж поделать, — ответила я. — Вы там едете вообще?

Как думаешь, во сколько будешь дома? Эм… здесь. Во сколько будешь здесь? — Я

оговаривалась всё чаще и чаще, называя свой дом его домом. Бен проводил в нем столько

времени, что, казалось, он тут живет. Но это в порядке вещей — платить за ренту в одном

месте, а проводить свое время в другом, когда ты влюблен и тебе всего двадцать шесть.

Однако совместное проживание — совсем другое дело, и постоянными оговорками я

слишком рано выдавала свои намерения.

— Ты продолжаешь это делать! — поддразнил меня Бен.

— Ладно, ладно, я снова оговорилась. Проехали.

— Пробка вроде рассасывается, так что я буду у тебя где-то через полчаса. Затем,

думаю, месяца через четыре к тебе перееду. Через год мы с тобой обручимся, а еще через

год — поженимся. Мне кажется, нам стоит пожить какое-то время для себя, не заводя

детей. Так что, первый ребенок у нас будет где-то в тридцать. Второй — в тридцать три

или тридцать четыре. Можно и трех завести, если у нас будет достаточно денег. Учитывая

твои биологические часы, давай заделаем третьего до тридцати восьми? Дети вырастут и

разъедутся по университетам, когда нам будет около пятидесяти пяти. К шестидесяти

пяти мы останемся в опустевшем гнезде и выйдем на пенсию. Поездим с тобой по миру. В

конце концов, шестьдесят почти как новые сорок. Мы всё еще будем полны жизни и сил.

Вернувшись из путешествия по миру к семидесяти, мы посвятим десять, а то и двадцать

лет нашим внукам. Ты можешь заниматься садом, а я начну резать по дереву. Под

девяносто мы умрем. Как тебе такой расклад?

Я засмеялась.

74

— Ты не учел кризис среднего возраста, когда лет в сорок пять ты, бросив меня и

детей, начнешь водить шуры-муры с воспитательницей из детского сада с большой

грудью и маленькой попкой.

— Нее. Этого не будет.

— Да ладно!

— Неа. Я нашел свою единственную. Те, кто такое вытворяет, просто не нашли

своего человека.

Он был так самонадеян, думая, что знает, как всё будет, думая, что может

предсказать наше будущее. Но я обожала то будущее, какое он видел, и обожала то, как он

меня любит.

— Возвращайся домой, — сказала я. — Эм… сюда. Возвращайся сюда.

— Тебе нужно прекращать это делать, — засмеялся Бен. — Согласно этому плану

мне еще четыре месяца не светит переезд к тебе.

ИЮНЬ

Я всё утро провожу в постели, пока не появляется Анна и не велит мне одеться для

поездки в книжный. В магазине исполинского размера я некоторое время хожу за

подругой, достающей с полок какие-то книги и возвращающей их на место. Похоже, она

хочет что-то найти, но мне не интересно, что именно. Оставив ее, я направляюсь в отдел

подростковой литературы. Я нахожу там троицу девчонок, смеющихся и

поддразнивающих друг дружку по поводу парней и стрижек.

Я пробегаюсь пальцами по корешкам книг, ища названия тех, что стоят на моей

собственной книжной полке, с порванными и истончившимися под пальцами Бена

страницами. Я вдруг осознаю, что ищу их по названиям, потому что приносила ему эти

книги с работы. Мне никогда не удавалось угадать, какие книжки он хотел бы прочесть.

Не знаю, принесла ли я ему хотя бы одну из таких. У меня было слишком мало времени на

то, чтобы узнать, какие книги он любит. Но я бы это узнала. Присматривалась бы,

подмечала, изучала его предпочтения и, в конце концов, поняла бы, какие книги в его

вкусе, если бы у меня было достаточно времени.

Я сижу на полу у книжной секции E-F-G, когда меня находит Анна.

— Что ты взяла? — спрашиваю я, вставая и глядя на книгу в ее руке.

— Это для тебя. И я уже за нее заплатила, — протягивает она мне книгу. — «Год

волшебных раздумий», Джоан Дидион.13

— Ты, блять, шутишь что ли? — говорю я. Слишком громко для книжного

магазина, хотя здесь, конечно, не такая тишина как в библиотеке.

— Нет. — Подруга поражена моей реакцией. Черт, да я сама себе поражена. — Я

просто подумала… Ну, знаешь, это на самом деле очень популярная книга. Есть люди,

которые проходят через то же самое, что и ты.

— Это ты о тех несчастных, кому покупают книжки их расторопные друзья?

Анна игнорирует мое ехидство.

— Есть люди, которые проходят через то же самое, что и ты, — повторяет она, — и

я хотела показать тебе, что если все эти глупцы способны это пережить, то и ты, Элси

Портер, можешь. Ты такая сильная и умная, Элси. Мне просто хотелось, чтобы у тебя в

руках было напоминание об этом.

— Элси Росс, — поправляю я ее. — Меня зовут Элси Росс.

— Я знаю.

13 В этой книге Джоан Дидион рассказывает о своих мыслях и чувствах в год после смерти мужа,

скончавшегося от сердечного приступа.

75

— Ты сказала: Элси Портер.

— Случайно вырвалось.

Я несколько секунд молча смотрю на нее, затем возвращаюсь к теме спора:

— Это невозможно пережить, Анна. Но тебе этого не понять, потому что ты

никогда не любила никого так, как я любила Бена.

— Я понимаю.

— Ничего тут не поможет. И уж тем более — какая-то гребаная книга.

Моя работа — книги, сбор информации. Я строила свою карьеру, веря в то, что

слова на прошитых и оформленных страницах помогают людям. Что они показывают

людям жизнь, которой те не видели, рассказывают им о них самих и помогают расти над

собой. И вот она я. В самый тяжелый период своей жизни отвергаю помощь того, во что

всегда верила.

Я ухожу из книжного.

Я бреду по потрескавшемуся тротуару улиц. По дорогам в округе. Пересекаю

большие перекрестки. Жду у светофоров. Снова и снова нажимаю на переходах кнопки

для переключения сигнала. Избегаю взглядов прохожих. Мне становится жарко. Я

снимаю кофту. Замерзнув, я снова ее надеваю. Я перехожу через возникшую на дороге

пробку, виляя между машинами, и каким-то образом вдруг оказываюсь прямо перед своим

домом и смотрю на свою дверь. Я не знаю, как долго я шла. Не знаю, как долго я плакала.

У двери что-то лежит, и у меня возникает мысль, что, возможно, это брачное

свидетельство. Подбежав, я разочарованно вижу, что это всего лишь Лос-Анджелес таймс.

Поднимаю газету и осознаю, что после случившегося совершенно не знаю, что

происходит в мире. Первое, что я замечаю: дату. Двадцать восьмое число. Это

невозможно. И в то же время это вряд ли ошибка. Сомневаюсь, что Лос-Анджелес таймс

неправильно напечатали дату и это увидела только гениальная я. Все дни смазались,

слились в единое целое, перетекая один в другой. Я даже подумать не могла, что уже

конец месяца. Мои месячные должны были прийти несколько дней назад.

МАРТ

— Ты — богиня, — выдохнул он, лежа на спине, влажный от пота и взъерошенный.

— Ну тебя, — отозвалась я.

В голове царила легкость, в теле — приятная усталость. На лбу и над верхней губой

ощущались капельки пота. Я вытерла их, но тут же почувствовала новую влагу. Я

повернулась к Бену. Обнаженная кожа всё еще была сверхчувствительной, и я ощущала

каждый миллиметр тела Бена, к которому прикасалась — даже если слегка.

Мы некоторое время молчали. Бен взял мою руку, и, переплетя мои пальцы со

своими, положил ее на свой живот. Я прикрыла веки и задремала. Разбудило меня