— Я подумала, что легкая закуска нам не помешает, — поясняет она, заходя ко мне

домой.

— Очень кстати, — отвечаю я и уношу еду в кухню. — Сначала по бублику?

— Почему бы нет. — Голос Сьюзен тих и раздается рядом со мной, хотя я ожидала

услышать его из комнаты.

Я кладу два бублика в мини-духовку, и мы со свекровью идем в гостиную. Сьюзен

внимательно осматривает комнату в поисках вещей, которые могли принадлежать Бену.

Они ее интересуют не только потому, что она пришла их собрать, но и потому, что это

вещи ее умершего сына.

Звякает тостер. Я возвращаюсь в кухню и, обжигая подушечки пальцев,

вытаскиваю горячие бублики. Положив бублики на тарелку, суматошно трясу

пострадавшими руками в попытке унять боль. Чем это может помочь — не знаю, но так

как делаю это чисто инстинктивно, то может, смысл в этом непонятном действе какой-то

есть. Сьюзен спрашивает, не сильно ли я обожглась, и на секунду у меня мелькает мысль,

что это — мой шанс пойти на попятный. Я могу сказать, что мне больно. Что лучше мне

сейчас ничего руками не трогать. А ведь пальцы действительно горят. Может, стоит

обратиться к врачу? Но тут я понимаю, что вернусь от врача, а вещи Бена по-прежнему

будут лежать на своих местах, ежесекундно бросаясь мне в глаза.

— Переживу, — отвечаю я.

Мы наливаем себе по стакану апельсинового сока и садимся за стол. Сьюзен

спрашивает, откуда мы начнем.

— С гостиной, — говорю я. Собирать его вещи в спальне я пока еще морально не

готова.

Сьюзен старается завести непринужденный разговор, спрашивая меня о моей

работе и друзьях, но все наши мысли заняты лишь предстоящим делом. Я чувствую почти

облегчение, когда мы наконец доедаем бублики. Пора начинать.

В гостиной Сьюзен принимается собирать сложенные коробки. У меня же еще

остались коробки с переезда Бена. И пяти месяцев не прошло, как он переехал жить ко

мне. Я беру свои коробки и присоединяюсь к Сьюзен в гостиной. Сделав глубокий вдох,

ставлю одну из коробок перед собой и кладу в нее отсоединенную от телевизора игровую

приставку.

101

— Готово! — шучу я, но Сьюзен воспринимает мои слова как крик о помощи,

отрывается от складывания коробок и мягко обращается ко мне:

— Не спеши. Ты же знаешь, никто тебя подгонять не собирается.

Знаю, знаю.

— Ты уже думала о том, будешь ли хранить его вещи или попробуешь что-нибудь

продать? Или раздать?

Сказать по правде, о таком я вообще не задумывалась. Я собиралась просто

сложить всё в коробки, а коробки убрать в кладовку. Отдать вещи Бена кому-то,

избавиться от них насовсем — это слишком для меня.

— О, — отзываюсь я, размышляя о том, что, наверное, именно к этому мне и нужно

стремиться. Нужно надеяться на то, что однажды я смогу расстаться с вещами Бена —

отдать их или продать. Однажды я так и сделаю. — Может, нам стоит рассортировать

вещи? — спрашиваю я. — В одни коробки сложить то, что я оставлю себе, в другие — то,

что раздам, в третьи — всякий мусор. Ну, то есть, не мусор, а просто то, что… никому не

пригодится. Это не мусор. Вещи Бена не могут быть мусором.

— Эй, не кори себя. Бен не слышит тебя, а если и слышит, то все эти вещи для него

уже не имеют значения.

Не знаю, почему меня коробит от этих слов, я же не верю в то, что Бен может меня

слышать. Однако Сьюзен, похоже, верит, что Бен здесь, с нами.

— Вы же не верите в то, что Бен…

— Рядом? — насмешливо спрашивает Сьюзен и качает головой. — Нет, не верю. А

жаль. Если бы верила, мне было бы гораздо легче. Я думаю, что он или ушел в небытие,

растворившись в эфире, или перешел на какой-то другой уровень, или перевоплотился, но

я не верю в то, что он остался здесь, на земле, таким, каким он был. Как знаешь, иной раз

семьям погибших говорят: «Не унывайте. Бен всегда с вами».

— Вы так не думаете?

— Я думаю, что Бен со мной, потому что я любила и люблю его, и потому что он

живет в моих воспоминаниях. Его память со мной. Но здесь? Нет, здесь его нет. После

смерти Стивена мне приходили мысли о том, что, может быть, ночью он лежит рядом,

наблюдая за мной. Или что, может быть, он стал какой-то высшей силой,

приглядывающей за мной и Беном. Но такие мысли мне мало помогали, ведь душой я не

верила в это. Понимаешь меня? А ты сама веришь в то, что Бен рядом? Или правильней

спросить: ты можешь в это верить? Я, к сожалению, не могу.

Я отрицательно качаю головой.

— Нет. Я не думаю, что он слышит меня. Не думаю, что он смотрит на меня. Хотя

эти мысли приятны. Иногда я думаю: что, если он слышит всё, что я говорю? Что, если

видит всё, что я делаю? Но от этих мыслей мне не становится легче. Каждый раз начав

думать о том, где он сейчас, я непременно заканчиваю мыслями о последних мгновениях

его жизни. Он осознавал, что умирает? Что, если бы он не ушел тогда из дома? Что, если

бы я не попросила его…

— О чем?

— Он хотел сделать мне приятное и поехал купить Фрути-пеблс, — объясняю я, и у

меня словно гора спадает с плеч.

— Это было признание? — спрашивает Сьюзен после недолгого молчания. — Всё

это неважно. Ты же это понимаешь?

Нет, не понимаю. Но я не знаю, как в этом признаться, поэтому не говорю ничего.

— Ты окажешь себе неоценимую услугу, когда осознаешь, что всё это неважно. Ты

можешь проигрывать в голове этот сценарий тысячи раз и в разных вариантах: где Бен

идет или не идет за хлопьями, — продолжает Сьюзен. — Но что бы тогда не случилось,

Бен всё равно бы умер. Так устроен мир.

Я смотрю на нее, пытаясь понять, верит ли она сама в то, что говорит.

102

— Не знаю, так ли это на самом деле, — заметив мой недоверчивый взгляд,

продолжает Сьюзен, — но это единственное, во что нам остается верить. Слышишь меня?

Заставь себя в это поверить.

Я открываю рот, но она не дает мне возразить:

— Бери коробку, — велит она. — Начнем с ванной.

Мы убираем зубную пасту Бена и его гель для укладки волос. Убираем его

дезодорант и шампунь. Его собственных вещей тут мало. Мы многое с ним покупали на

двоих. Понюхав его шампунь и дезодорант, Сьюзен кидает их в коробку.

— Это коробка на выброс. Когда ты будешь к этому готова, — уточняет она. — То

есть, это мусор.

— Да, да, — смеюсь я, — это будет мусором.

Мы перебираемся в кухню, а затем — в кабинет, где большая часть вещей Бена

опять же летит в коробки на выброс. Мы набиваем коробку за коробкой всякой ерундой.

Интересно, какие-нибудь из этих вещей попадают в те же самые коробки, в которых

прибыли сюда? Наконец, мы возвращаемся в гостиную, и Сьюзен начинает паковать

книги Бена. На одной из полок она замечает книжную серию.

— Можно я возьму ее себе? — спрашивает она. — Я целые месяцы уговаривала его

прочитать эти книги. Он никак не хотел поверить в то, что есть замечательная

подростковая литература.

Мне хочется оставить эту серию себе, но еще больше хочется, чтобы ее оставила

себе Сьюзен.

— Конечно, — отвечаю я. — Вы можете забрать всё, что пожелаете. Он был бы

этому рад. Кстати, он обожал эти книги. И советовал прочитать их всем, кто был готов

его выслушать.

Улыбнувшись, Сьюзен ставит книжную серию у двери, а потом убирает остальные

книги в коробки.

— Это у нас будет коробка на хранение или продажу? — интересуется она.

— Пока не знаю.

Сьюзен кивает и, продолжив укладывать книги в коробку, вдруг раздраженно

восклицает:

— Господи боже ты мой, сколько же подростковой литературы может прочесть

один человек?!

— Он ее много прочел, — улыбаюсь я. — В неделю по книге. И, главное,

отказывался брать их в библиотеке. Что меня сильно нервировало, так как я там работаю.

Однако Бен всегда настаивал на том, чтобы купить книги в магазине. Я приносила те же

самые произведения из библиотеки, но они просто пылились, пока я их не возвращала

обратно.

— Это я виновата, — смеется Сьюзен. — Когда он был маленьким, покупка книг

доставляла мне самое большое удовольствие. Я никогда не ходила в библиотеки.

— Почему? — Какое кощунство!

Она снова смеется, уже смущенно.

— Ты рассердишься.

— Всё так плохо?

— Я ненавижу запах библиотечных книг.

— Вы меня убиваете, Сьюзен. В самое сердце. — Я хватаюсь за грудь, имитируя

сердечный приступ. Запах библиотечных книг — самый лучший запах на свете, ну,

помимо аромата подушки, которую я по-прежнему храню в полиэтиленовом пакете.

— Прости! Ребенком Бен любил ходить в библиотеку, потому что там есть

настольные игры и эти кресла… как там они называются? Такие большие и мягкие…

Черт, да как же их называют?

— Кресла-мешки?

103

— Да! Он обожал сидеть в этих креслах, а я вместо библиотеки таскала его в

магазин, чтобы приобрести там не пахнущие затхлостью книжки. Так что это я виновата.

Прости.

— Вы прощены, — улыбаюсь я, всё еще слегка ошарашенная тем, что она не любит

запаха библиотечных книг.

МАЙ

Когда я вернулась домой, Бен всё еще лежал в постели. Полтора часа пока меня не

было он протаращился в потолок. Я же, кажется, целую вечность добиралась сначала на

грузовике до автостанции, а потом, пересев в оставленную там машину Бена и поехав

домой, вспомнила, что он просил купить чего-нибудь на ужин. Я не стала заморачиваться

и заехала по дороге в Макдональдс.

— Ты там как? В порядке? — крикнула я ему, как только переступила порог дома.

— Да, только двигаться еще больновато, — отозвался Бен.

— А я обрадую тебя тем, что в Лавровом каньоне раз пять чуть не попала в аварию

на этом гребаном грузовике. Нормальным людям нужно запрещать водить эти чудовища.

— Ну, с тем, что ты нормальная я бы поспорил, но я понял тебя.

Я положила пакет из Макдональдса на постель и помогла Бену принять сидячее

положение.

— Мне кажется, всё-таки нужно вызвать врача.

— Да всё со мной будет в порядке, — отмахнулся Бен и начал есть.

Я последовала его примеру. Наелась, перепачкав рот и пальцы в соусе, глотнула

содовой и растянулась на кровати, наконец-то расслабившись после долгого и тяжелого

дня. Бен включил телевизор, сказав, что хочет что-то посмотреть. У меня же слипались

веки, и вскоре я провалилась в сон.

Проснулась я утром в пустой постели.

— Бен? — позвала я.

Он отозвался из гостиной. Пройдя туда, я обнаружила, что он успел распаковать

кучу коробок.

— Как ты себя чувствуешь? Спина болит?

— Нормально. Пока не сгибаюсь и не делаю резких движений.

— Не нравится мне это. Тебе нужно показаться врачу.

— Кончай жужжать, женушка, — улыбнулся он. — Можно мне убрать с полок

часть твоих дурацких книг? Мне нужно куда-то свои положить. — Он обвел рукой кипы

бумажных книг на полу, явно чувствуя неловкость.

— Может, нам стоит просто купить еще книжных полок? — спросила я.

— Или, может, тебе стоит подарить часть своей нудной классики библиотеке? Нам

что, правда, нужны два издания «Анны Карениной»?

— Эй! Она в двух разных переводах! — воскликнула я. — Нельзя же прийти сюда и

выкинуть мои вещи, потому что тебе нужно место, засранец!

— Я и не предлагаю их выкидывать. Я предлагаю их… подарить. — Бен открыл

книгу, понюхал страницы и вскинул голову: — Фууу! — Скривился он и потер спину. —

Как же противно они пахнут! Пылью и старостью. Давай хотя бы на новые их заменим.

Я вырвала у него из рук «Анну Каренину» и поставила обратно на полку.

— Сомневаюсь, что твои книги пахнут розами, — сказала я. — Любая книга со

временем начинает так пахнуть. И с этим ничего не поделаешь.

— Да, но я не покупаю подержанные книги. Я покупаю их горяченькими и только