Багси — английский бульдог Анны, вечно всё вокруг себя заслюнявливающий.

Меня тянет сказать подруге, что Багси в выгулах ни черта не нуждается, так как он

ленивый засранец, но я подавляю в себе этот порыв, потому что очень, очень хочу

перестать грубить.

— Хорошо.

— Тебе что-нибудь купить? — спрашивает Анна, напоминая мне о том, что я

просила Бена купить мне Фрути-пеблс.

Я тут же забираюсь обратно в постель.

— Нет, спасибо, мне ничего не надо.

— Ладно, я скоро вернусь. — Анна задумывается на минуту. — Может, ты хочешь,

чтобы я задержалась и побыла рядом с тобой, если ты решишь ей позвонить?

— Нет, спасибо. С этим я сама справлюсь.

12

— Хорошо, но если ты передумаешь…

— Спасибо.

Анна уходит, и, стоит захлопнуться входной двери, как на меня обрушивается

одиночество. Я одна в этой комнате, одна в этом доме, но что важнее всего — одна в этой

жизни. Я даже не могу осознать этого в полной мере.

Я встаю и беру телефон. Открепляю листок с номером Сьюзен от холодильника и

цепляюсь взглядом за магнит из пиццерии Джорджи. Опустившись на пол, я прижимаюсь

щекой к холодной плитке пола. И больше не нахожу в себе сил подняться.

ДЕКАБРЬ

Мы с Анной запланировали грандиозно провести новогоднюю ночь. Сначала пойти

на вечеринку и повидаться там с парнем, с которым подруга заигрывает в тренажерке, а

потом в 23.30 свинтить оттуда на пляж, открыть бутылку шампанского и встретить новый

год пьяненькими и промокшими от морских брызг.

Вместо этого, порядком набравшись, Анна начала обжиматься с парнем из

тренажерки, после чего вообще на пару часов пропала из моего поля зрения.

Происходящее было очень в духе подруги, но я обожала в ней всю эту непредсказуемость,

благодаря которой никогда и ничего не шло по плану. Всегда что-нибудь да случалось.

Для такого человека, как я — у которого всегда всё идет по плану и никогда ничего не

случается — подобное было приятной отдушиной. Поэтому, торча на вечеринке в

ожидании куда-то запропастившейся Анны, я ничуть не злилась на подругу и не

удивлялась. Я даже в какой-то мере ожидала такого поворота событий. И лишь

испытывала легкую досаду, встречая новый год с кучкой незнакомцев. Друзья целовались,

поздравляя друг друга, а я стояла столбом, уставившись в бокал шампанского. Однако я

не позволила себе кукситься и, дабы вечер не был до конца испорчен, перезнакомилась и

пообщалась с прикольными людьми.

Парень по имени Фабиан, только что закончивший медицинский колледж,

поделился со мной тем, что его настоящая страсть — «хорошее вино, вкусная еда и

красивые женщины». Сказав это, он мне подмигнул, и когда я попыталась вежливо

закруглить наш разговор, попросил номер моего телефона. Я не стала отказывать ему в

этом, и хотя он был довольно мил, знала, что если Фабиан на самом деле позвонит, то я

ему не отвечу. Он из тех, кто на первом свидании отведет меня в дорогущий бар, а пока я

буду припудривать носик в туалете, облапает взглядом всех девчонок в зале. Из тех, для

кого переспать со мной — своего рода победа. Для него это игра, а я… никогда не умела

играть в такие игры.

Анна же, в отличие от меня, умела и любила повеселиться. Она легко сходилась с

парнями и запросто строила им глазки. В ней было что-то такое, от чего мужчины теряют

голову, а вместе с ней и самоуважение. С кем бы Анна ни крутила роман, власть всегда

находилась в ее руках. Я видела все плюсы такой жизни, но мне, со стороны, она всегда

казалось скучной и лишенной страсти. Просчитанной. Я же ждала того, в кого без памяти

влюблюсь, и кто без памяти влюбится в меня. Мне нужен был тот, кто не захочет играть в

игры, потому что с ними мы лишь зря теряем время. Я не знала, существует ли такой

человек, но была еще слишком молода, чтобы перестать о нем мечтать.

Анну я нашла в главной ванной комнате, после чего собрала и сопроводила домой

на такси. К себе домой я добралась к двум часам ночи, страшно уставшая. Бутылка

шампанского, припасенная для нашего пляжного рандеву, осталась закупоренной.

Я завалилась спать, не стерев с лица косметику и бросив черное, расшитое

блестками платье на пол. Что принесет мне этот год? — думала я, и голова шла кругом от

13

предполагаемых возможностей. Но я и помыслить не могла о том, чтобы выскочить замуж

к концу мая.

Первого января я проснулась в гордом одиночестве, так же, как и в любой другой

день, так что новый день нового года не отличался ничем от остальных. Почитала в

постели пару часов, приняла душ и оделась к завтраку с Анной.

Я бодрствовала уже около трех с половиной часов к тому времени, как встретилась

с ней. Подруга же выглядела так, будто только что встала с постели. Анна — высокая

худышка, с длинными каштановыми волосами, чудным образом оттеняющими ее

золотисто-карие глаза. Она родилась и до тринадцати лет жила в Бразилии, что всё еще

заметно по некоторым словечкам, время от времени проскакивающим в ее речи, но

больше всего — по ее восклицаниям. Не считая этого, она полностью

американизировалась, ассимилировалась и избавилась от всех иных элементов и

выражений бразильской культурной самобытности. Я почти уверена, что ее имя должно

произноситься тягуче, типа «Аан-уа», но где-то в средней школе ей надоело объяснять

разницу в произношении, и теперь она просто Анна.

На нашу утреннюю встречу она явилась с затянутыми в высокий хвост волосами, в

толстовке и мешковатых спортивных штанах, в которых, худая как щепка, ничуть не

казалась полной. Было совершенно очевидно, что толстовку она натянула на голое тело, и

я тогда поняла: вот как Анна добивается своего! Вот как она сводит мужиков с ума. Она

выглядит обнаженной, будучи полностью при этом одетой. И не дает ни малейшего

намека на то, что делает это специально.

— Милая толстовочка, — съязвила я, сняв солнцезащитные очки и сев за стол

напротив Анны.

Порой меня беспокоили мысли, что моя обычная, средней комплекции фигура,

рядом с ней кажется толстой, что черты моего простенького, чисто американского лица

лишь подчеркивают то, насколько экзотично лицо подруги. Когда я шутила по этому

поводу, она напоминала мне: «Это США, детка, и ты здесь — блондинка. Куда ни плюнь,

тут в фаворе блондины». Я понимала, о чем она говорит, хотя считала, что у моих волос

какой-то грязный, почти мышиный оттенок.

Несмотря на свою потрясающую внешность, Анна никогда не гордилась ей. Когда я

говорила, что мне не нравится моя маленькая грудь, она отвечала, что у меня длинные

ноги и задница, за которую она бы убила. Сама же подруга с отвращением жаловалась на

свои короткие ресницы и «трольи» колени. Так что, может быть, мы все в этом

одинаковы. Может быть, все женщины найдут к чему придраться в своей внешности.

Анна расположилась на веранде с кексом и чаем со льдом. Когда я села, она

поднялась, чтобы меня приобнять.

— Будешь убивать меня за вчерашнее?

— За что именно? — спросила я, открывая меню. Не знаю, зачем я его взяла. По

субботам я всегда завтракаю яичницей по-бенедиктински.

— Если честно, я даже не помню, что случилось. Смутно помню только обратную

поездку домой на такси и как ты сняла с меня туфли и накрыла одеялом.

Я кивнула.

— Так и было. Я потеряла тебя часа на три, а потом нашла наверху в ванной, так

что не могу сказать, до чего вы там с тем парнем из тренажерки дошли, но могу

представить…

— Нет! Я перепихнулась с Жорой?

— Что? — опустила я меню. — Нет, с парнем из тренажерки.

— Его Жорой и зовут.

— Парня из тренажерки зовут Жорой? — Нет, ну это, конечно, не его вина, что его

так зовут. Парням по имени Жора сам бог велел ходить в тренажерки, но это так смешно.

— Это кекс с отрубями?

Анна кивнула, и я отломила от него кусочек.

14

— Мы с тобой, наверное, единственные люди на свете, которым нравится вкус

кексов с отрубями, — заметила она, и, вероятно, была права.

Мы с ней частенько находим, что в чем-то поразительно схожи, и ярче всего это

сходство проявляется в отношении еды. Совершенно неважно, разделяет ли кто-то с тобой

любовь к дзадзике3. Это никоим образом не повлияет на твои отношения с этим

человеком, но почему-то все эти вкусовые совпадения родили между нами крепкую связь.

И я точно знала, что Анна сейчас тоже закажет яичницу по-бенедиктински.

— Так вот, я видела тебя целующейся с Жорой из тренажерки, но понятия не имею,

что там было между вами дальше.

— О, похоже, не так далеко мы и продвинулись, потому что хоть сейчас еще и рань

несусветная, а он уже успел настрочить мне сообщение.

— Сейчас одиннадцать утра.

— Знаю-знаю. Просто что-то шустроват он. Но мне было приятно, — призналась

подруга.

— Что будете заказывать? — подошла к нам незнакомая официантка. В возрасте и

немного помятая.

— Привет! Кажется, мы незнакомы. Я Анна, — представилась подруга.

— Дафна. — Официантка, в отличие от Анны, не горела желанием завязывать

приятельские отношения.

— А что случилось с Кимберли? — спросила подруга.

— Не знаю. Я просто заменяю ее сегодня.

— Ясно. Тогда не будем вас задерживать, — сказала я. — Две порции яичницы по-

бенедиктински, и чай со льдом для меня.

Как только она отошла, мы с Анной возобновили прерванный разговор:

— Я подумываю о том, чтобы ввести для себя кое-какие запреты, — начала

подруга, предлагая мне отпить ее чая, пока я дожидаюсь своего. Я отказалась. Попить ее

чай — значит, распрощаться со своим. Анна с чистой совестью потом выдует весь мой

стакан. Я знала ее достаточно давно, чтобы в нужный момент и незаметно для нее

проводить между нами невидимые границы.

— Да? Например?

— Нужно что-то радикальное.

— Звучит неплохо.

— Воздержание.

— Воздержание?

— От секса.

— Я поняла, о чем ты. Просто удивилась. С чего это вдруг?

— О, эта мысль пришла мне сегодня утром. Мне двадцать шесть, и прошлой ночью

я так упилась, что сама не знаю, переспала с кем-то или нет. Так ведут себя распоследние

потаскушки.

— Ты не потаскушка, — отозвалась я, впрочем не вполне уверенная в этом.

— Ты права. Я не потаскушка. Пока.

— Ты могла бы перестать пить. — У меня с выпивкой были интересные

отношения. Я могла сказать ей как «да», так и «нет». Могла выпить, а могла не пить, и от

этого не страдала. Большинство людей, как я уже поняла, кренило либо в одну сторону,

либо в другую. Анну кренило в сторону «пить».

— О чем ты?

— Ты знаешь, о чем. Перестань пить.

— Совсем?

— Совсем. Ты так удивляешься, как будто я предлагаю нечто несусветное. Полно

непьющих людей.

3 Дзадзики — холодный соус-закуска из йогурта, свежего огурца и чеснока, блюдо греческой кухни.

15

— Ага, их зовут алкоголиками.

— Я тебя поняла, — засмеялась я. — Выпивка — не проблема. Проблема —

неразборчивый секс.

— Точно. Так что я перестану заниматься сексом.

— А что будет, когда ты встретишь того, с кем действительно захочешь быть?

— Ну, чтобы перейти этот мост, нужно сначала до него дойти. За прошлый год я не

встретила ни одного стоящего парня. И в этом году вряд ли что-то изменится.

Вернулась Дафна с двумя порциями яичницы и чаем со льдом. Только когда

тарелка очутилась у меня перед носом, я осознала насколько проголодалась и накинулась

на еду.

Кивнув в знак благодарности, Анна тоже принялась жевать. Потом, когда она

смогла говорить, не плюясь в процессе едой, добавила: