Николас секунду молчит, сверля меня холодными глазами, кажется, понимая, что за игру я затеяла.

— Конечно, — берет он ее руку в свою. — Это моя подруга, Виктория.

— Очень приятно, — пищит она своим тонким голосом. Лучше бы она молчала, ей Богу.

— И мы раду знакомству, — сжимает Патрик мою руку, выражая свою поддержку. — Правда, Стелла?

— Конечно, милый, — ласково смотрю на него, словно я в него безумно влюблена и он один для меня на земле.

Что? Милый? Какого черта я творю?

— Как вам прием? Великолепен, не правда ли? — адресую свой вопрос Виктории, все еще чересчур притворно радуясь нашему знакомству.

— Мне очень понравился, все очень организовано и красиво. Мы с Ники хорошо проводим время, — поворачивается она к Ланкастеру и по — щенячьи заглядывает ему в глаза.

Боже мой, меня сейчас стошнит от этой особы. И где он ее только взял? Хотя, я не могу его осуждать, не имею права. Может, ему будет проще с простой и наивной девушкой, а не с такой как я — с искалеченной жизнью и миллионом заморочек.

Несколько минут мы все вместе разговариваем на отвлеченные темы. Я стараюсь избегать зрительного контакта с Николасом и быть частью нашей общей беседой, не выдавая своего волнения от его присутствия. Но сдается мне, что я с большим трудом держу себя в руках. Рядом с Николасом это до невозможности тяжело.

— Стелла, мы можем поговорить с глазу на глаз? — обращается Николас ко мне, нацепив милую улыбку.

— Думаю, что мы уже все обсудили, — даю понять, что не хочу никаких разговоров и не желаю оставаться с ним наедине.

— У меня осталась пара вопросов, — невозмутимо настаивает он на своем. — Патрик, — обращается Ник к тому. — Ты же не возражаешь?

— Нет, если Стелла не возражает, — он пожимает плечами и смотрит на меня виновато. Подыграл, называется.

Николас предлагает мне руку.

— Не думаю, что это хорошая идея, — бурчу себе под нос, но, тем не менее, беру его под руку и смиренно иду рядом с ним. Я так желала этого избежать, но знала, что мы к этому придем, рано или поздно. Мы выходим из общего зала на террасу, где уже нет ни души, учитывая, что большая часть гостей уже ушла. Николас закрывает за нами двери, и я чувствую, что попала в ловушку.

Я отпускаю руку Николаса, не желая чувствовать его своей кожей, каждой своей частичкой, иначе сдамся и рухну прямо ему в объятия, что неправильно и не должно случиться со мной ни при каком раскладе. Я устанавливаю между нами необходимую дистанцию и снова избегаю его синих глаз, самых пронзительных на всем белом свете.

— О чем ты хотел поговорить? — тихо, почти шепотом, говорю я, смотря с террасы на улицу, на освещенное фонарями пространство.

— Ты же сама все знаешь, Стел, — в его голосе слышится сожаление и грусть. — Я хотел поговорить о нас.

— Николас, перестань! Нет никаких нас, — говорю я свою правду и все-таки смотрю на него своими пустыми от грусти глазами. — «Нас» больше нет.

Желваки заходили ходуном на его лице. Я понимаю, что это было грубо и бессердечно с моей стороны, но это правда. Больше нет «нас». Есть я и он, по отдельность, врозь.

— Я это вижу, — его губы выражают брезгливость. — Ты уже нашла мне замену. Хотя о чем это я? — складывает он руки на груди. — Он же всегда был рядом с тобой, долго искать не пришлось, просто нужно было меня прогнать, а его лишь пальцем поманить и дело с концом.

Я раскрываю от удивления рот. Это второй раз, когда я видела Николаса гневным и расстроенным одновременно. И сейчас я понимаю, что в этом лишь моя вина.

— Не говори так, — тихо бормочу, все еще моргая от удивления. — Ты же знаешь, что это не так.

— А как тогда? — испытывает он меня снова и снова пронзительным взглядом.

— Знаешь что, — складываю руки на груди, вторя ему. — Смотрю, ты тоже время не теряешь. Какой с тобой милый ангелочек, Виктория, — специально делаю громкий акцент на ее имени. — Вы просто идеальная пара.

— Виктория здесь ни при чем, — резко отрезает он. — Не впутывай ее сюда.

— Почему же? Ты тоже очень быстро нашел мне замену. Вот, значит, как ты страдаешь? И это твоя любовь ко мне? — сыплю ядовитые слова, не в силах остановиться. Я, конечно, не права, что показала ему, будто я вместе с Патриком, но меня просто бесит, что он пришел с этой конфеткой.

— Боже, Стелла, что с тобой произошло? Неужели ты на самом деле такая бессердечная или только хочешь казаться таковой? Я не узнаю тебя, — хмурит он брови. — Не такую Стеллу я когда-то полюбил.

На террасе устанавливается тишина, режущая мои внутренности вдоль и поперек. Неужели я на самом деле так сильно изменилась и стала настолько холодно — металлической, что сама не заметила.

— Я всегда была такой, какой ты меня видишь сейчас. И не надо пафосных слов, Николас. Мир не крутится лишь только вокруг тебя одного и твоей любви ко мне. Есть реальная жизнь и реальные проблемы, которые приходится расхлебывать. Мне ли не знать.

— Да уж, только у тебя одной проблемы на этом белом свете, куда всем остальным до тебя, — сарказм так и сыпется из его уст, но я могу его понять. Николас громко и грустно хохотнул и продолжил. — Знаешь, сначала я думал, что ты слишком расстроена похищением Райли, поэтому даже оправдывал то, что ты задвинула меня куда подальше. Но потом, когда я понял, что оказался не просто на втором плане, а в конце очереди после всех остальных и ты готова меня прогнать, даже не моргнув глазом, то я ошалел от этого безразличия. Я, конечно же, не вчера родился и мне причиняли боль, но я не ожидал такого поступка от тебя. Неужели ты думаешь, что я бы стал перетягивать одеяло на себя, требуя внимания, когда случилась такая беда? — он на секунду замолчал, гневно простреливая мои внутренности своими словами. — Ты заблуждаешься и, причем, очень сильно, — тычет он в меня пальцем.

— Николас, давай закончим уже этот разговор, — выставляю руки вперед, хотя знаю, что он мне не причинит боль. Я говорю взволнованно, потому что его слова не могут не затронуть меня. Они меня поразили до глубины души, но я стараюсь выглядеть невозмутимой.

— Ты права, Стелла. Пошла ко всем чертя моя любовь к тебе. Да и ты сама катись куда подальше! — брезгливо он машет в мою сторону руками, громко выкрикиваю каждое слово.

Это было больно. Черт возьми, было реально больно слышать эти слова, хотя и я немало страданий причинила ему.

— Николас…,- едва слышно шепчу я. — Зачем ты так? — чувствую, как мои щеки горят от непрошенных слез, и внутри меня разыгрывается настоящая буря.

— Я жалею, что связал с тобой свою жизнь, — продолжает он, словно не слыша моего вопроса. — Я сожалею, что открылся тебе и дал забраться себе под кожу. Ты, Стелла, чокнутая стерва. И если мы когда-нибудь еще встретимся, то советую тебе сделать вид, что ты со мной незнакома. Иначе…, - замолкает он, снова тыча в меня пальцем, его ноздри гневно раздуваются.

— Иначе что? — вскрикиваю я, начиная всхлипывать.

— Иначе я тебя уничтожу, как мелкое насекомое, которое посмело шагнуть своими мелкими ножками в мою жизнь! — мое лицо искажается от боли. Я понимаю, что очень сильно обидела Николаса, но не ожидала, что он даже готов мстить мне, лишь бы больше никогда со мной не встречаться.

А чего еще я ждала? Я пошатнула внутренний мир Николаса Ланкастера, и сама виновата в том, что он разозлился и возненавидел меня, кажется, всей душой.

Николас подошел к двери и, коснувшись ручки, обернулся ко мне. Выражение его лица нельзя было назвать счастливым. Казалось, что его лицо — это отражение горя всего нашего мира и не меньше. Мое же лицо обливалось слезами, превратившимися в целый океан. Ему, вероятно, уже было все равно на мою реакцию. Я давно ему все сказала.

— Удачи с Патриком, — кинул мне Николас и скрылся за дверьми террасы. Я же плюхнулась на скамью, рыдая во весь голос и не в силах остановиться.

Я оплакивала нашу умершую любовь, часть которой всегда будет жить у меня внутри. Я оплакивала свое упрямство и непомерную глупость от того, что сама разрушила свои самые искренние отношения. Я оплакивала мужчину, которого сама же оттолкнула и заставила возненавидеть себя. Я оплакивала смерть своей души и остановку своего сердца, которые спровоцировала сама с уходом Николаса.

Я снова бессердечная Стелла, какой я когда-то стала поневоле.


Глава 39. Закрытая глава

Николас


— Хреново выглядишь, приятель, — говорит Мартин, пока его жена ушла на кухню за десертом. — Может, хватит уже убиваться по ней?

Так странно, но теперь не принято произносить ее имя вслух, иначе оно режет кожу от боли и сжимает весь воздух вокруг меня до невозможности дышать. Господи, чувствую себя настоящим слизняком или детсадовцем, у которого забрали любимую машинку. И во что я превратился?

— Марти, все в порядке, — провожу рукой по волосам, желая успокоить свои внутренности. — Все в норме.

Я рад, что друг пригласил меня на ужин в кругу своей семьи. Сейчас его поддержка для меня крайне важна. Я начинаю сходить с ума, когда остаюсь дома один. Когда я ничем не занят, то все время думаю о ней, что меня приводит в раздражение. Я чуть не разгромил подчистую свою квартиру после приема, где встретил ее в компании милейшего мистера Патрика Кендала.

Я помню, как смотрел на них, и мне было безумно больно, даже не передать словами. Эта слишком сильный удар от того человека, от которого совсем не ожидал.

Почему для некоторых людей так просто расстаться? Словно ты никогда и ничего для них не значил, будто случайный пассажир. Такое отношение причиняет слишком много боли, с которой невозможно жить и нельзя с ней смириться. Почему у некоторых выработан иммунитет на расставания, а ты чертовски страдаешь от этого? Хотя чему удивляться, раньше я всегда был на том же самом месте, безжалостно расставаясь с женщинами. Хотя, с другой стороны, я никогда им ничего не обещал. Я сразу раскрывал свои карты. Я всегда следовал своему девизу — если моя игра, то и правила мои. Так было проще. Но со Стеллой все изменилось в моей жизни. Я не захотел ее отпускать, а жаждал быть с ней рядом. Я даже был готов поверить в «долго и счастливо», но нам было не суждено это испытать. Такое решение приняла она, не спросив меня, хотя в отношениях всегда двое людей, а никак не один.

— Может, тебе стоит взять небольшой отпуск? — смотрит на меня с воодушевлением Мартин. — Приезжай к нам в Коутсвилл, отдохнешь немного, можно выехать на природу мужской компанией.

— Не знаю, Марти. Правда, не знаю, — смотрю на своего друга с благодарностью за ту заботу, что мне оказывает его семья. Они мне как родные. Сейчас Мартин и Эмили вернулись на время в родной Коутсвилл, подальше от шумной Филадельфии.

— А что тут думать? Возьми недельку, тебе нужно развеяться и очистить все свои мысли, — мы переводим внимание на вошедшую в гостиную Эмили с пирогом в руках. Эта замечательная женщина всегда держит ухо востро.

— Сейчас очень много дел с открытием новой клиники. Без меня точно не обойдутся, — нужно непременно закрыть эту тему. — Знаешь, вряд ли уехав за пределы Филадельфии, все мои проблемы развеются сами по себе. На это нужно время. Оно, говорят, лечит.

— Дорогой, непременно время лечит, — улыбается мне любезно Эмили. — Ну, если надумаешь, то приезжай к нам на недельку-другую, мы будем тебе очень рады.

— Спасибо, ребята, ценю вашу поддержку. Я подумаю, — обещаю своим лучшим друзьям, не зная наверняка, выберусь ли к ним или нет.

Сейчас мне лишь известно одно: я изо всех сил буду работать, чтобы хоть как-то освободить свои мысли о ней. Я безумно устал от этих выматывающих отношений, словно вампир из меня высосал всю кровь.

Если до той последней злосчастной встречи где-то в глубине души, наверное, у меня телилась надежда на возможность вернуть наши со Стеллой отношения в нормальное русло, то сейчас я знаю наверняка, что глава моей жизни под названием «Стелла Элизабет Картер» закрыта навсегда. И в конце я ставлю жирную точку.


Глава 40. Фото со знакомой улыбкой

Стелла


Знаете, когда переживаешь какое-то страшное событие в своей жизни, которых пришлось немало на мою пока еще недолгую жизнь, то каждый раз становится все труднее и труднее их переносить. Кто-то, возможно, легче с каждым разом переносит новое тяжелое испытание, но только не я. У меня снова и снова срабатывает защитная реакция и такое ощущение, что неприятности с каждым разом как нитки наматываются в клубок, который пугает меня все больше своими размерами.

Кажется, что с каждым днем я стала угасать все сильней. Меня раздражало все вокруг, одна лишь Райли скрашивала мое существование, и я точно знала, что хотя бы ради нее одной мне стоит жить на белом свете.