Герцог так не думал.

Три четверти часа занял подъём от начала лестницы к вершине. Процессия двигалась медленно через четыре зала, и когда они добрались до прохода, она смогла увидеть через открытые двери: колышущиеся перья, некоторые из них цветные, большинство белые, кружевные ленты на шляпах, свисающие на плечи дамам, драгоценности мерцают на свету, и пенящиеся платья всех цветов радуги.

Это было прекрасно, и само зрелище сделало Зою счастливой. Она была дома, среди своих людей – даже если некоторые из них были против неё.

С ней был Марчмонт, её рыцарь, готовый сражаться с драконами ради своей протеже. Он на самом деле выглядел очень опасным, сердито оглядывая собравшихся прищуренными глазами – и при шпаге, никак не меньше.

Но сейчас он не мог сражаться за неё с драконами. Он не мог представить её Королеве. Это должна была сделать мама, и Зое предстояло выглядеть презентабельно.

Они прошли в большой зал, и Зоя, наконец, увидела её: старую и явно нездоровую леди под бархатным, красным с золотом балдахином. Она сидела в бархатном, красном с золотом кресле. Принцессы и фрейлины стояли рядом.

Люди подходили к Королеве, кланялись и приседали в реверансе. Стоящая перед Зоей девушка, пугающе юная, как раз проходила представление. На ней было надето скромное платье цвета слоновой кости.

Но Зоя не была юной девушкой. Она отличалась от них, и было бы глупо притворяться тем, кем она не являлась.

Однако сегодня не был день обычных представлений ко двору, и Зоя не так выделялась среди юных дев с их девичьими платьями. Большинство дам и джентльменов, застывавших перед пожилой особой в бархатном кресле, были ей хорошо знакомы. Королева сказала девушке несколько слов, но едва кивала большинству из кланявшихся и приседавших.

Зоя в восхищении наблюдала.

Перед ними никого не осталось. Мама двинулась к балдахину, прямо за ней шла Зоя. Мама что-то сказала, но она ничего не расслышала из-за звона в ушах.

Не падать в обморок, скомандовала она себе. Ты ведь преодолела такой путь, все эти мили от дворца Юсри-паши, от своего заточения.

Зоя посмотрела в сторону от Королевы, и её взгляд упал на Марчмонта, который стоял вместе с дипломатами. Хотя прекрасное лицо Люсьена оставалось, как обычно, непроницаемым, она различила заговорщический блеск в его зелёных глазах. Она вспомнила, как он назвал её негодницей.

Головокружение прошло, и она опустилась в реверансе, глубоко-глубоко, глубже, чем кто-либо мог сделать, поскольку ей довелось жить в мире, где простираются ниц перед вышестоящими особами, и все стояли выше женщины. Там женщина являлась собственностью, которую можно продать или использовать, или бросить под кнут.

Здесь, по крайней мере, женщина могла быть кем-то.

Зоя опустилась почти до пола, и это было словно погружение в сон, настолько нереально: пожилая женщина под бархатным, красным с золотом балдахином и зеркала с двух сторон, отражающие всё великолепие вокруг – роскошное убранство комнаты и разноцветные платья собравшихся, перья, мерцающие бриллианты и сверкающие канделябры.

Поднимаясь, она заметила озадаченное лицо Королевы и паузу, которая привела атмосферу в безмолвие. Стояла такая тишина, словно весь мир затаил дыхание.

Затем дама в красном с золотом бархатном кресле сказала:

– Мы рады Вашему возвращению, мисс Лексхэм.

Смущённая, совершенно сбитая с толку и растерявшаяся Зоя едва смогла выговорить «Благодарю Вас, Ваше Величество», поскольку ей вбили в голову, что это самое безопасное из всего, что можно говорить. В любом случае, она бы не смогла сказать ничего иного, потому что была поражена словами Королевы не меньше, чем ударом грома.

Рады Вашему возвращению.

Королева Шарлотта продолжила:

– Вы нам напомнили нашу добрую подругу, Вашу бабушку. Будем рады снова Вас видеть.

Зоя поняла, что это был сигнал к отступлению. Она пробормотала слова благодарности и начала пятиться. Запрещалось поворачиваться спиной к Королеве.

Одна из принцесс – Зоя не знала, кто именно – сделала шаг вперёд, прежде чем она начала приседать, выходя из комнаты.

Принцесса сказала:

– Мы чрезвычайно восхищены Вашей отвагой, мисс Лексхэм.

Только это. Короткая фраза и быстрая улыбка, прежде чем она вернулась к своим сёстрам.

Зое следовало удовлетвориться этим, хотя у неё была сотня вопросов. Но в такой толпе члены королевской семьи не могли разговаривать со всеми. В большинстве случаев, люди проходили безо всякой беседы вообще.

Она была на полпути к выходу, когда полный джентльмен, одетый в высшей степени замысловато, остановил её.

– Мы очень рады, что Вы вернулись, мисс Лексхэм, – сказал он.

Зоя осмелилась заглянуть в его бледно-голубые глаза. В них она увидела слёзы.

Она ощутила присутствие Марчмонта ещё до того, как увидела его.

– Ваше Высочество, – раздался его звучный голос откуда-то, из-за её правого плеча. – Благодарю Вас за Вашу доброту.

– Храбрая молодая женщина, – проговорил Принц-регент, ибо именно им являлся тот полный джентльмен. – Ненадолго останься с нами, Марчмонт.

Зоя выдохнула слова благодарности и приседала, и приседала, и приседала, пока благополучно не покинула комнату.

Она нашла свою мать и обменялась с ней взглядами, но лишь сжала её руку, поскольку не верила, что сможет заговорить.

Она боялась что-либо говорить. Не хотела всё испортить. Боялась, что проснётся и обнаружит, что это всё было во сне, и Королева не одарила золотым даром одобрения, вместе с принцессой и Принцем-регентом, эхом повторившими его.

Зоя не могла стоять неподвижно, в изумлении, так что ей пришлось вслепую следовать за матерью через море людей, голоса вокруг неё становились то тише, то громче.

Через время, показавшееся ей часами – что могло быть правдой, продвижение через залы происходило очень медленно – она ощутила чью-то руку на своём локте. Даже не глядя, Зоя знала, что это рука Марчмонта. Но она посмотрела на него, в его прекрасное лицо и увидела улыбку, притаившуюся в уголке рта.

– Отлично проделано, – сказал Люсьен.

Тысячи чувств закипели в её сердце. Она отвела взгляд, поскольку знала, что глаза могут рассказать обо всём, а это было гораздо больше, чем ему следовало видеть.

Он провёл её через залы, один за другим, и на лестницу, где спуск был таким же медленным, как и восхождение. Вокруг них снова бродили толпы, но если леди и прижимали слишком плотно свои юбки и шарахались в сторону, то Зоя этого не заметила.

Она его сделала. Свой реверанс перед Королевой. Она существовала в том мире, в котором была рождена.

Спуск по проклятой лестнице длился целую вечность, и ко времени, когда они достигли вестибюля, Марчмонт был опасно близок к тому, чтобы взорваться от нетерпения.

– Это займёт ещё уйму времени, пока мы сможем пробиться через давку во двор, – проговорил он. – В следующем зале есть картина, которую я хотел бы тебе показать.

– Но меня будет искать мама, – возразила Зоя.

– Всех будут искать их мамы, – ответил Люсьен. – Здесь моя сумасшедшая тётка Софрония, встречи с которой я предпочёл бы избежать в данный момент.

Он приметил фигуру в чёрном с того времени, как они двигались через залы. С некоторой долей везения, она уедет до того, как они пройдут к своей карете.

– Пойдём. – Он взял Зою за руку, быстро оглянулся по сторонам и скользнул в тихий коридор. Герцог обладал богатым опытом в нахождении путей через королевские покои. Ему были ведомы все закоулки и щели. Марчмонт играл свою роль при дворе и, так или иначе, ходил на задних лапках перед королевской семьёй практически половину своей жизни.

– У тебя всё получилось, – сказал Люсьен, как только они оказались вне поля зрения. – Отлично проделано, Зоя Октавия.

Марчмонт рассмеялся и швырнул свою треуголку в ближайшее кресло. Он обхватил её за талию и поднял в воздух, как делал при случае, когда она была совсем маленькой.

Она удивлённо засмеялась, он закружил её раз, другой, третий.

– Не останавливайся, Люсьен, – обычно говорила маленькая Зоя, – вскружи мне голову.

– О, – произнесла взрослая Зоя, – о.

И он ощутил прикосновение её губ к макушке головы.

– Спасибо тебе.

Марчмонт опустил её, потому что знал, что должен так сделать. Он опускал её медленно, но не так медленно, как ему хотелось бы. Он жаждал зарыться лицом в шёлк и кружева её юбок, а затем в тепло её корсажа.

Но он поставил её так, словно она всё ещё была ребёнком, и держал голову как можно дальше – сопротивляясь искушению, хотя Зоя могла бы подумать, что он избегает столкновения с перьями её причёски.

– Вот и всё, – сказал он. – Я должен был это сделать.

– Я рада, что ты так поступил, – сказала она. – Это как раз то, что я чувствовала. Было трудно сдерживать свои чувства.

– Ну, что же, теперь, когда мы выплеснули их, можем продолжать с подобающим достоинством.

Марчмонт обнаружил, что выбраться, не привлекая внимания, из моря аристократии гораздо труднее, чем скользнуть обратно. В настоящий момент вестибюль был заполнен еще большим количеством людей, чем при их прибытии.

В конечном счёте, они с Зоей добрались до внутреннего двора.

Будучи на голову выше большинства собравшихся, Марчмонт без труда осмотрел толпу. Он скоро заметил леди Лексхэм, она выглядела очень встревоженной.

Озабоченное выражение её лица относилось, как он догадывался, не к Зое, ибо её лордство доверила бы ему присмотреть за дочерью. Оно было связано с высокой женщиной с огромными чёрными перьями, колыхавшимися над головой.

– Кажется, твоя мать попала в когти к моей безумной тётке, – проговорил Марчмонт. – Тётя Софрония может быть очень забавной при других обстоятельствах. Но сейчас не время и не место. Однако этого не избежать. Мы должны попытаться спасти твою мать. О, чтоб этой женщине провалиться! Она взяла в заложники также и Эмму.

– Я встретилась лицом к лицу с Королевой, – сказала Зоя. – Сегодня я могу противостоять кому угодно.

– Ты так говоришь, поскольку никогда не имела дела с моей ненормальной тётей, – ответил Люсьен.

Всё-таки, ему приходилось часто общаться с ней. Герцог подвёл Зою к группе женщин. Они стояли перед его каретой.

– Ах, вот Вы где, дорогой, – проговорила леди Лексхэм. – Я пытаюсь объяснить леди Софронии. Кажется, она убеждена, что это её экипаж.

– Не обращай на него внимания, – сказала его тётушка. – У Марчмонта есть своя собственная карета.

– Это и есть моя карета, тётушка, – начал он. – На ней ясно как божий день виден герцогский крест.

– Сейчас не время для твоих шуток, Марчмонт, – ответила ему тётя. – Садитесь внутрь, садитесь, – говорила она леди Лексхэм, взмахивая своими унизанными бриллиантами руками в чёрных перчатках. – Общество ждёт. И ты тоже, Эмма.

– Но, кузина Софрония, – сказала Эмма, – как я помню, Ваша карета была с голубым…

– Это и есть та беглянка? – спросила тётя Софрония. Её взгляд упал на Зою.

– Да, тётушка, и я привёз её сюда вместе с матерью в этой…

– Садись, Эмма, садись, – сказала его тётя. – Чего ты ждёшь? Не видишь очередь экипажей, выстроившихся за нами?

Эмма бросила перепуганный взгляд на Марчмонта. Он жестом показал ей садиться в карету. Со смиренным видом она повиновалась.

– Зоя Октавия, это ты? – спросила тётя Софрония.

– Да, леди Софрония, – Зоя ухитрилась изобразить реверанс в толкотне беспрестанно движущихся людей.

– Вот это был реверанс, – проговорила тётя. – Как все смотрели. Самый волнующий. Его должны записать и помесить в учебник. Но у нас сейчас нет времени на змей. Марчмонт привезёт тебя ко мне на обед. Леди Лексхэм, будьте любезны. Без шпаг мы удобно поместимся втроём.

– Поезжайте вперёд, – обратился Марчмонт к леди Лексхэм. – Она никогда не признает, что ошиблась, и мы часами можем её переубеждать. Мы с Зоей поедем в карете моей… скажем, в другой карете.

Герцог проследил, чтобы леди благополучно расположились в карете, и приказал своему кучеру отвезти их всех в Лексхэм-Хаус.

Он наблюдал, как они отъезжают.

– Ты узнаешь, которая из карет принадлежит твоей тёте? – спросила Зоя.

– Разумеется. Это же моя карета. Все эти экипажи мои. Если позволить ей иметь свой собственный, я бы никогда за ней не смог уследить. Таким образом, я, по меньшей мере, сохраняю малую долю контроля над её делами. Некоторые удивляются тому, что я не поместил её в приют для душевнобольных, но я всегда придерживался мнения, что каждый великий и древний по происхождению род обязан иметь как минимум одного сумасшедшего родственника, живущего в доме с привидениями.