Лоретта Чейз - Не искушай меня

Марчмонту не приходила в голову мысль о том, что она будет устанавливать правила в его доме, осознание факта пришло и исчезло, быстро вытесненное важностью момента, который должен был наступить и относительно которого он испытывал сомнения, каких не знал с самого детства.

– Как ты пожелаешь, – произнёс он в смятении. – У меня есть кое-что для тебя.

Казалось, Зоя замерла всем существом:

– Подарок?

– Не уверен, что это можно назвать подарком, – он похлопал по своему сюртуку. В какой карман он его положил? В какой из них, наконец, уложил? Он его вынимал и прятал сотню раз. – Минутку. Я знаю, это где-то здесь. Хоар устроил истерику, поскольку был испорчен силуэт моего… – Марчмонт вытащил маленькую бархатную коробочку, спрятанную за подкладкой полы своего сюртука.

Зоя напряглась и сложила руки на животе.

– Что такое? – спросил он.

– Ничего, – ответила она. – Думаю, я знаю, что находится в маленькой коробочке.

– В общих чертах, осмелюсь сказать, ты знаешь, – Люсьен открыл футляр, его руки были несколько менее тверды, чем им полагалось быть. Он говорил себе, что это абсурдно. Сколько раз, скольким женщинам он дарил драгоценности?

Он вынул кольцо и поглядел на него. Почему-то утром, в магазине, оно не выглядело таким… Таким…

– О, Господи, – Зоя подняла плотно сжатые руки к груди. – Какое большое.

Оно было огромным, и, вероятно, в конце концов, слишком крупным для её руки: большой гранёный алмаз в окружении других, поменьше. Ему следовало дать ювелирам больше времени. Они слишком спешили. Они неправильно поняли. Неверно восприняли идею. Но нет, Рэнделл и Бридж всегда понимали правильно.

– Рэнделл был шокирован, – сказал Марчмонт. Его бросило в жар, в нехороший сладострастный жар. – Мне показывали десятки элегантных стильных колец. Но я сказал ему, что хочу огромный вульгарный камень, такой, чтобы его блеск люди видели за милю.

– О, Марчмонт, – заговорила Зоя.

– Может быть, ты сможешь разжать руки, – предложил он.

– О, да, – ответила она.

– Дай мне твою руку, пожалуйста, – сказал он.

Она подвинулась ближе. Протянула руку.

С неровно бьющимся сердцем, он надел кольцо на её тонкий палец. Оно подошло по размеру, как и должно было. Разве он не присутствовал при том, как с неё снимали мерки для перчаток – для всего?

Зоя подняла руку и рассматривала бриллианты, переливающиеся в свете лучей, проникающих через окна. В комнате было немного солнца в это время дня, но они засверкали.

– Оно замечательное, – сказала Зоя с нежностью.

– Замечательное?

Она кивнула, глядя вниз. Она набрала воздух и выдохнула. Люсьен наблюдал за тем, как поднимается и опускается её грудь.

– Оно совершенно, – произнесла Зоя. – Элегантные, сделанные со вкусом кольца существуют для женщин незначительных. Герцогиня Марчмонт должна носить бриллиант, который мог бы послужить сигнальным огнём маяка в чрезвычайной ситуации. О, Марчмонт.

Она засмеялась и закинула руки ему на шею. Её мягкое тело придвинулось к нему. Люсьен обхватил её руками и притянул ближе. Он зарылся лицом в её волосы и упивался запахом лета. Она откинула голову, приглашая его, и он склонился к ней, принимая приглашение. Их губы встретились, мягкие, тёплые, полные воспоминаний о Гайд-парке, о Грин-парке, и о необузданном жаре в коридоре этого самого дома, и об их безумном совокуплении в карете его тётушки. Он обнял её крепче.

Громкое «кхе-кхе» донеслось сзади.

Герцог и Зоя поспешно отскочили друг от друга.

– Как я погляжу, тридцатое будет в самый раз, – проговорил лорд Лексхэм. – Марчмонт, нам лучше найти для тебя занятие. Пойдём со мной в кабинет. Давай договоримся о брачных условиях до того, как мы вызовем юристов, и они начнут пререкаться.

В воскресенье Присцилла появилась, едва забрезжил рассвет. Её, очевидно, переполняли новости, поскольку она прорвалась мимо Джарвис и вломилась в спальню Зои через минуту после того, как девушка вышла из ванны.

Принимать ванну в Англии было намного труднее, чем в Каире, но ежедневные омовения стали одной из магометанских привычек, которые Зоя отказалась забросить. Здесь у неё не было ни большого бассейна – только переносная ванна – ни толпы слуг, чтобы мыть её, массировать, удалять волосы с тела, умащать духами и благовониями. Но англичан не беспокоили волоски на теле, а она не хотела привлекать к себе лишнего внимания. Так что ванна выполняла свою главную функцию.

– Он выбрал его сам, – выпалила Присцилла.

– Выбрал что? – спросила Зоя, в то время как Джарвис заворачивала её в халат.

– Кольцо.

– Какое кольцо?

– То самое, с твоим чудовищно огромным камнем. Обручальное кольцо.

– О, – сказала Зоя. – Это было очевидно.

Более очевидно, чем она могла бы предположить.

Он умело маскировался, но её научили видеть и слышать, что скрывают мужчины. Она начинала лучше его понимать. Она училась читать его мысли.

Люсьен думал о ней.

Его беспокоило, понравится ли ей кольцо или нет. Глубоко беспокоило.

Она почувствовала всхлип, зарождавшийся у неё в груди.

Зоя приказала себе не быть сентиментальной идиоткой. Она сказала себе, что его забота диктовалась одной только гордостью. Она приказала себе не воображать, будто Марчмонт действительно заботится о ней. Даже если на какой-то миг это и было правдой, то долго оно не продлится. Герцог – красивый, богатый, обладающий властью мужчина. Его хочет каждая женщина, и он знает об этом. Нелепо было ожидать, что он вручит своё сердце одной-единственной женщине.

Зоя сказала себе, что знает о нём и сможет с этим жить, должна будет с этим жить. Но она переживала, и ей никогда не будет безразлично, – он был в её сердце всё то время, пока она пребывала вдали, – и ей хотелось, чтобы он испытывал к ней такие же чувства.

Она сумела удержаться от слёз, пока шла к камину, где её ожидал утренний шоколад на подносе, вместе с газетой.

Видимо, ей удалось слишком хорошо скрыть свои чувства, поскольку Присцилла, очевидно, сочла её недостаточно потрясённой, и сказала:

– Ты ведь не понимаешь, не так ли? Марчмонт никогда такого не делает. Подарки всегда покупает его секретарь. Всем. Членам королевской семьи, родственникам, любовницам и всем прочим.

– Если одна из его наложниц получила от него бриллиант, подобный этому, – произнесла Зоя, – мне придётся случайно сломать ей палец. А его голова случайно встретится с ночным горшком.

– Ни у кого нет такого бриллианта, – ответила Присцилла. – Ох, Зоя, можно его снова увидеть?

Джарвис было поручено сходить за кольцом. Она принесла его в маленьком футляре Присцилле, которая только раскрыла его и смотрела на кольцо, не прикасаясь к нему.

– Надень его, – сказала она.

Зоя так и сделала. Утренний свет заиграл в гранях, отбрасывая радуги.

– У Осгуда превосходный вкус, – проговорила Присцилла. – И он может совершенствовать свой вкус, благодаря тому, что Марчмонту безразлично, что сколько стоит, и он отказывается брать на себя выбор подарков. Он отказывается от всего, что похоже на решение или на ответственность. Весь мир сгорает от любопытства, узнав, что он сам тебе выбирал кольцо.

Зоя просто сделала вывод, что Люсьен его выбрал. Она не понимала, какое это имеет значение. О, так было даже хуже. Он заставил её почувствовать себя особенной. Ей никогда не удастся закалить своё сердце, чтобы устоять перед ним, и он разобьёт его.

– Его сложно понять, без сомнения, – сказала Присцилла. – Но я очень рада за тебя, в самом деле.

Через несколько минут она уехала. Когда дверь закрылась, и шаги сестры затихли, Зоя посмотрела на бриллиант на своём пальце, массивный камень в центре, окружённый другими, меньшими по размеру, как королева в окружении своей свиты.

Она сказала себе не быть идиоткой. Она сказала себе не быть сентиментальной дурой. Но как она могла удержаться? Люсьен позаботился о кольце для неё, и он действительно хотел, чтобы оно ей понравилось – и это было так мило с его стороны, более очаровательно, чем она могла вынести.

Девушка тяжело задышала, у неё вырвался всхлип. Затем ещё один. И ещё.

Зоя закрыла лицо руками и зарыдала.

Ночью накануне свадьбы Зоя устроила небольшую вечеринку в своей спальне.

Гостьями были её сёстры.

– Вечеринка в спальне? – их первая реакция. – Кто когда-либо слышал о таком?

Она взмахнула рукой со своим огромным бриллиантом у них перед носом, и галдёж прекратился. Они все вышли замуж удачно. Все они обладали горами прекрасных украшений. Но обручальное кольцо Зои оказывало поистине магический эффект на её сестёр, не только на Присциллу, которая была наименее безумной из них.

Зоя заказала маленькие сэндвичи, нежную выпечку, чай, лимонад и шампанское.

Пока они закусывали, пили, сплетничали и делились обычными в брачных делах советами, она послала Джарвис принести сокровища, которыми Карим осыпал свою вторую, так называемую «жену» и любимую свою игрушку. Рубины и гранаты, сапфиры и изумруды, алмазы и жемчуга, топазы всех цветов радуги. Ожерелья и браслеты, и кольца.

Зоя всё раздала сёстрам, кроме некоторых вещиц, отложенных для Джарвис.

Сёстры умолкли, в потрясении.

Тогда, наконец, заговорила Присцилла:

– Я помню, Зоя, ты говорила, что поделишься, но чтобы отдать всё? Ты совершенно, полностью уверена?

– Это моя прошлая жизнь, – ответила Зоя. – Я не возьму их с собой в свою новую жизнь.

В итоге, несмотря на то, что сёстры Зои говорили о «делах украдкой», свадьба оказалась большой и пышной.

Поскольку были приглашены все братья и сёстры Зои, то пришлось пригласить также дядей, тёток и кузин Марчмонта. Затем, так как Аддервуд должен был занять выступать свидетелем с его стороны, другие приятели тоже получили приглашение. Также явились члены королевской семьи, без которых невозможно было обойтись. Даже не учитывая племянников и племянниц, большая гостиная Лексхэм-Хауса стала удушливо переполненной.

Или, так показалось Марчмонту.

Наконец, появился священник, и Зоя вошла в комнату немного позднее. Она была в переливающихся серебром кружевах, что заставило Аддервуда сказать вполголоса:

– Ох, это чертовски несправедливо. Некоторым достаются все сливки. Она выглядит как ангел.

Зоя Октавия, как ни крути, ангелом не была, но в этот момент она выглядела бесконечно невинной. Марчмонту показалось, что она самое прекрасное существо на земле, которое он когда-либо видел. Когда она присоединилась к нему перед священником, он ощутил прилив гордости, что его совсем не удивило, и поразительный, быстрый, глубокий укол в сердце.

Церемония началась. Никто не проронил ни слова, когда пришло время заявить «о причинах, по которым эти двое не могут по закону быть обвенчанными», и никто не заявил никаких препятствий для заключения законного брака. Процедура продолжилась клятвами согласия и вручением новобрачной жениху её отцом, чьи глаза блестели непролитыми слезами, в то время как его жена открыто всхлипывала. Марчмонт надел Зое на палец венчальное кольцо, беря её в супруги и обещая поклоняться ей всем своим телом – это обещание было дать легче всего, затем последовали псалмы, молитва о плодородии, ещё молитвы и советы от святого Павла.

Казалось, он провёл целую вечность, женясь на Зое, но, наконец, торжественный обряд бракосочетания подошёл к концу.

Наконец, она стала герцогиней Марчмонт – его герцогиней. Женой.

У него есть жена.

Он несёт за неё ответственность. Он поклялся ей перед небом и перед свидетелями.

… любить её, поддерживать, чтить и беречь в болезни и в здравии; и, отрекаясь от всех других…

Отрекаясь от других.

Тут герцога Марчмонта осенило, что он наделал.

Он дал своё слово.

Обратного пути не было, ничего нельзя было изменить.

Его жизнь теперь изменится, нравится ему это или нет.

Несколько часов спустя.

Зоя ясно помнила церемонию венчания. События, последовавшие за ней, сохранились в памяти не так отчётливо. Очень много гостей. Речи и представления. Еда и снова разговоры. Море людей, которое приходилось преодолевать. Она совершенно не спала прошлой ночью, и ко времени, когда всё закончилось, и они с герцогом покинули Лексхэм-Хаус, усталость одолела её. Девушка заснула в карете во время их короткой поездки к Марчмонт-Хаусу и не просыпалась, пока экипаж не остановился.

Когда они отправлялись в путь, Зоя сидела напротив Марчмонта, но, проснувшись, она оказалась рядом с ним. Люсьен обнимал её одной рукой.