– Мне все равно. – Маргарита прижала руку к животу. Ее тошнило. Что значили ее желания против воли короля? – Без него мне жизнь не мила. Я лучше останусь с ним и буду счастлива столько, сколько отпустит мне судьба, чем оставлю его и останусь ни с чем.

– Я могу вернуть вам все, что вы потеряли. – Де Гренье приблизился на шаг.

– Я приобрела большее.

– В самом деле? – Виконт сжал зубы. – Вы потеряли семью, друзей, положение в обществе. За пределами этих стен у вас нет жизни. Ваше существование сводится к ожиданию его прихода. Вы живете лишь для того, чтобы ублажать мужчину, для которого вы – только минутная прихоть. Я видел, что происходит с женщинами, которых он бросает; я не хочу стать свидетелем трагедии, а она рано или поздно случится.

– Вы предлагаете мне то же, что и он?

– Нет, я предлагаю вам свое имя.

Комната завертелась у нее перед глазами. Маргарита, чтобы не упасть, схватилась за резную спинку кушетки.

– Уходите. Сейчас же.

– Я готов жениться на вас, – сказала виконт тихо и очень серьезно. – Меня отправляют в Польшу. Вы могли бы поехать со мной. Там безопасно, и у вас была бы возможность начать новую жизнь.

Маргарита покачала головой, поморщившись от невыносимой головной боли.

– Пожалуйста, уйдите.

Де Гренье сжал кулаки и коротко, но изящно поклонился.

– Я уезжаю через неделю. Если вы передумаете в течение этого времени, приходите ко мне. – Он расправил плечи. – А тем временем попросите Сен-Мартена, чтобы он открыл вам, насколько серьезно то положение, в которое вы оба попали. Если вы знаете его так же хорошо, как вам кажется, вы увидите, что я сказал вам правду.

Он вышел из комнаты уверенной упругой походкой. Маргарита без сил опустилась на кушетку. Через мгновение ей уже протягивали бокал, наполненный чем-то красным, и она приняла вино из рук горничной с благодарной улыбкой.

Все слуги в доме были отобраны с особой тщательностью. Каким образом Филипп мог определить, кому можно доверять, а кому нет, было выше ее понимания. Впрочем, вся его деятельность, связанная с секретной королевской службой, была для нее тайной.

– Сердце мое.

Маргарита подняла затуманенные глаза и увидела Филиппа, который торопливо шел к ней. На нем все еще были шляпа и перчатки, и от него пахло табаком и лошадьми.

– Что случилось? – спросил он, опускаясь перед ней на корточки.

Взгляд Маргариты скользнул в сторону, к окну за его плечом, и она увидела, как на пол легли тени.

Сколько времени она вот так просидела в прострации?

– Маргарита, что с тобой? Здесь был де Гренье? Что он тебе наговорил?

Она подняла глаза на своего любовника. Пальцы правой руки, сжимавшие ножку бокала, разжались. Маргарита переложила бокал, в другую руку и погладила Филиппа по щеке. Он прижался лбом к ее лбу, затем отстранился, пристально глядя ей в глаза. Его глаза потемнели от тревоги за нее.

– Он сказал, что Дежардан хочет нас разлучить, – мрачно сообщила Маргарита, – и что мне грозит опасность. Он не сказал, что мне грозит: физическая расправа или нечто иное, и я даже не подумала его об этом спросить.

Филипп сжал зубы.

– Это безумие.

– Что происходит? – Маргарита протянула руку и поставила бокал на золоченый столик. – Он намекал на то, что ты от меня что-то скрываешь. Если это так, то я хочу, чтобы ты все мне рассказал.

– Я не знаю, что мне рассказывать, – ответил Сен-Мартен и принялся срывать с себя уличную одежду: шляпу, перчатки, плащ. Все это раздраженно бросил на кушетку. – Я не могу взять в толк, при чем тут ты. Ты не имеешь к этому никакого отношения.

Маргарита понимала, что глупо обижаться на такие слова, но впервые за все время, что они были вместе, она почувствовала себя так, словно она не слишком много для него, значила. Кто она для него? Прихоть? Игрушка, которую не жалко выбросить, когда надоест? Куртизанка, готовая исполнить такие причуды, которые не желает исполнять жена?

– Конечно, я тут совершенно ни при чем, – прошептала она и встала.

Ее атласные кремовые юбки с кроваво-красными цветами по подолу тянули ее книзу. Ноги дрожали. Пальцы ног покалывало – они успели затечь и онеметь, пока она сидела неподвижно.

Так сколько же времени она провела, сидя в одной позе и представляя свою жизнь без Филиппа? Последний год она прожила, обманывая себя тем, что они всегда будут вместе. Сегодня днем она впервые осмелилась задуматься о том, что все может быть и по-другому.

– Ты не понимаешь, – пробормотал Филипп, сжав ее в объятиях. – Для меня ты все, но ничто для них. Не существует причины, по которой ты могла попасть в поле их внимания. Тогда бы получалось, что они хотят чего-то иного, того, что, как им кажется, есть у тебя.

– Что у меня есть, кроме тебя?

Филипп покачал головой.

– Я предложил Дежардану свои услуги. Сообщил ему, что я готов отправиться туда, куда требуется, но не более чем на три месяца. На тех же условиях, на которых я работал раньше. Хотя, по правде говоря, я не представляю, как бы я смог пережить без тебя три дня, когда три часа для меня – уже пытка. – Он прижался щекой к ее виску. Щека его кололась, как это всегда бывало к вечеру, и ощущение это было знакомым и умиротворяющим. – Единственное, что я потребовал от Дежардана в обмен на согласие продолжать работать на него, это обеспечить безопасность тебе. Чтобы я знал, что ты спокойно живешь в этом доме, ни в чем не нуждаясь. Но он отказался выполнить мои условия. Он заявил, что я пренебрегаю службой, и он предпочитает, чтобы я был свободен от любых отношений.

– Я не могу понять, почему он не хочет тебя заменить, – жалобно протянула Маргарита, заискивающе глядя ему в лицо, пытаясь угадать, что же на самом деле он думает. – Каким бы хорошим агентом ты ни был, наверняка найдется другой человек, способный выполнять твою работу.

Филипп плотно сжал губы. Ответил он не сразу.

– Кому ты поверишь: мне или де Гренье?

– Я должна выбирать между его словами и твоим молчанием?

– Да.

Первой реакцией Маргариты на его «да» была злость Его самонадеянность, его высокомерие раздражали ее, но гнев прошел так же быстро; как и возник, и она тихо рассмеялась.

– Как у тебя это получается? – спросила она, качая головой.

Он поймал выбившийся из прически припудренный локон и нежно потер его между пальцами. Когда он заговорил, голос у него был низкий и чувственный.

– Что именно?

– Быть незаменимым. Весь день я корила себя за то, что ответила тебе согласием и тем самым поставила себя в весьма сомнительное положение. В этом мире у меня ничего нет, кроме твоей благосклонности, и уверенности, что я могу на твою благосклонность рассчитывать, тоже нет. А теперь другие люди, весьма влиятельные, наделенные властью, используют это влияние и власть для того, чтобы нас разлучить, а я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить беду или удержать их от этого шага. – Она положила ладони ему на грудь, перебирая пальцами кружевное жабо его сорочки. На него было приятно смотреть одетого, полуодетого, раздетого. – И вот ты стоишь тут, упрямо не желая раскрывать свои секреты, а я тебя все равно хочу.

– У меня нет от тебя секретов. Я все тебе рассказал. – Филипп перехватил руку Маргариты и переплел ее пальцы со своими. Повернувшись к двери, он потащил ее за собой.

– Ты не сказал мне, что они продолжали давить на тебя, настаивая, чтобы ты меня бросил.

– Потому что мне на них наплевать.

Он отпустил ее только тогда, когда они оказались в смежной со спальней маленькой гостиной. Сен-Мартен подошел к окну и отодвинул штору, выглядывая на улицу. Солнце садилось. Скоро наступит ночь. Год назад солнце в закате было знаком, что пора начинать готовиться к выходу в свет, к ночным развлечениям. Теперь впереди их ждал лишь ужин и тихий вечер вдвоем. Для Маргариты этого было достаточно. А вот для него?

– Я чувствую твои сомнения даже отсюда, – сказал он, повернувшись к ней лицом. – Что он тебе предложил?

За тот год, что она провела под одной крышей с Филиппом, Маргарита многому научилась. Она знала, как сделать его ручным. И это знание придавало ей уверенности, что Филипп ни в чем не может ей отказать, если видит ее нагой.

Маргарита повернулась к нему спиной и, взглянув на него через плечо, увидела, как вспыхнули его глаза. Он медленно направился к ней.

– Лучше бы ты спросил, чего он мне не предложил Филипп принялся расстегивать обтянутые тканью мелкие пуговицы платья.

– Как пожелаешь. Так чего он не предложил?

– Своего сердца.

Сен-Мартен замер. Маргарита слышала, как он выдохнул.

– Я мог бы заключить с тобой договор, Маргарита. Я мог бы низвести наши отношения до условий товарообмена. Тогда ты могла бы чувствовать себя более защищенной.

– Или я могла бы чувствовать себя шлюхой.

– Именно поэтому я не делал тебе такого предложения вплоть до настоящего момента. – Он положил ладони ей на плечи, надавил на них и развернул ее к себе лицом. Он смотрел снизу вверх на ее обращенное к нему лицо. В глазах его была боль и еще что-то, чему Маргарита не знала названия.

– Что я могу? – шепотом спросила она. – Как я могу бороться, если не знаю, с чем я борюсь?

– Ты не можешь предоставить это мне? – Он прикоснулся губами к ее лбу. – Я не верю, ни капли не верю в то, что в этом деле хоть как-то замешаны наши отношения. Не так давно де Гренье предложил, чтобы я вышел из игры, ушел из организации, и Дежардан был весьма близок к тому, чтобы согласиться с его предложением. Мне не очень понятно, с чего бы они вдруг изменили свое мнение. Во всем этом есть иные, личные мотивы, и я узнаю, в чем они состоят.

– Я люблю тебя, – выдохнула Маргарита, ненавидя себя за страх, от которого вспотели ладони.

Нижняя губа ее дрогнула, и он лизнул ее снизу вверх и, прижавшись губами к ее губам, стал целовать ее глубоко и жадно. Его опыта хватило для того, чтобы она забыв о страхе, прижалась к нему, часто дыша от желания.

– И я люблю тебя, а потому никогда не потеряю, – поклялся он, прижимая ее к себе.

На этот раз Маргарита повела его за собой в спальню, где они смогут забыть о своих бедах, по крайней мере, на несколько часов.


Виконт Дежардан вошел в винный погреб и остановился на том самом месте, где ему велели ждать всякий раз, когда Эспри вызывал его.

– Я не думаю, что де Гренье удалось уговорить мадемуазель Пиккар бросить маркиза. – От голоса Эспри, больше похожего на металлический скрежет, по спине у Дежардана побежали мурашки. Он зябко поежился.

– Еще рано об этом судить.

– Нет. Я наблюдал за ним, когда он уходил от нее. Он выглядел скорее подавленным, чем обнадеженным.

Она пожертвовала всем ради своего любовника. И терять ей нечего, кроме одного.

– Кроме Сен-Мартена.

– Именно. – Эспри издал нечто напоминающее смешок. – Она не пожелает расстаться с ним ради себя, но я уверен, она бросит Сен-Мартена, если будет считать, что тем самым спасет ему жизнь.

Дежардан покачал головой. Он не знал и не хотел знать, чем Сен-Мартен так насолил Эспри, но ему сейчас стало жаль маркиза. Дежардан подозревал, что Эспри не успокоится, пока не лишит Сен-Мартена всего, что тому дорого.

– Что я должен сделать?

– Я сам сделаю то, что нужно, – сказал Эспри. – Я не хочу, чтобы он умер. Это было бы слишком милосердно.

– Как пожелаете.

– Я дам о себе знать, если мне еще понадобится ваша помощь.

Дежардан из погреба поднялся на кухню и едва не подпрыгнул, услышав, как с шумом захлопнулась дверь, которую Эспри использовал как щит.

Мрачное подземелье – самое подходящее место для злого духа, каким представлялся Дежардану Эспри. Демон, явившийся из преисподней, в преисподней же и исчезал.

Эспри был опасен своей непредсказуемостью, как опасны бесноватые и безумцы. Виконт глубоко сожалел о том, что вообще с ним связался. Красивые побрякушки для жены, даже очень дорогие, не стоят того, чтобы продать за них душу дьяволу.


Погруженный в раздумья, Филипп ехал, не разбирая дороги. Красота парижского вечера не радовала его. Он ее попросту не замечал, как не замечал ничего вокруг. До сих пор он по праву гордился умением выстраивать логические цепочки, сопоставляя факты, и рассчитывать свои действия на несколько шагов вперед. Но сейчас у него было такое чувство, что он упустил ключевое звено цепи. Незнание всегда грозит опасностью. Ладно бы, если бы опасность грозила ему, но как быть, если из-за его ошибки пострадает Маргарита? Конь Филиппа прекрасно знал дорогу к дому Маргариты, Филипп опустил поводья, предоставляя верному скакуну полную самостоятельность. Мерное цоканье копыт наводило дрему, убаюкивало всадника.

Вокруг куда-то спешили прохожие. Торговцы толкали свои тележки. Обычная, спокойная жизнь с ее мерным течением. Откуда здесь взяться опасности?