Внезапно девочки умолкли, потому что увидели, что Фишкин прямиком направляется к ним.

– Привет, Лу! Ну, и все остальные, естественно… – Фишкин украдкой оглянулся, разыскивая глазами Зою.

Но она, видимо, тоже чувствовала себя неловко и тоже нарочито отворачивалась от предмета своей мечты.

– Вот, Лу, на, почитай, что мне пишут… с возвратом, конечно… – Фишкин протянул Луизе нечто плоское и небольшое, наскоро обернутое газетой.

– Вообще вы все тоже можете ознакомиться, вам будет интересно. – Вадим сделал широкий жест рукой и, победоносно откинув назад роскошные волосы, удалился к своей парте.

В этот момент ему было безразлично, увидит ли Зоя свой блокнот в чужих руках или нет. Главное – это чтобы все, все поняли, как можно любить Вадика Фишкина. Такие или примерно такие мысли витали у него в голове, что, впрочем, не помешало ему обернуть блокнот газетой.

Пользуясь тем, что биологичка Наталья Семеновна проводит опрос по домашнему заданию, Лу осторожно развернула под партой газету и извлекла блокнот с фото «Уматурман» на обложке. Сидевшая рядом с ней Черепашка с любопытством скосила глаза под стол. Лу тихонько перелистывала страницы, и щеки ее постепенно начинали приобретать пунцовый оттенок.

– Ты только посмотри, Че! Знаешь, что это такое? – прошептала она на ухо Черепашке. – Это стихи! Причем все про любовь…

– Чьи стихи? – тоже шепотом поинтересовалась Люся.

– А ты не догадываешься? Я уверена, что Зойкины!

– В смысле, что она их сама написала? – уточнила подруга.

– Ну да! Она написала их Фишке, и я не думаю, что Зоя просила его их нам показывать! На, почитай. – Лу попыталась положить блокнот Люсе на колени.

– Еще чего! Если ты права, а ты стопудово права, то… ничего я читать не буду! Хватит того, что ты прочла чужое признание! – Черепашка возмущенно оттолкнула руку Лу.

– Но я же не нарочно, Че! Я же не знала, что…

– Только это тебя и извиняет, – проворчала Люся. – Ну и гад же он! Это же очень, очень личное, неужели он этого не понимает?

– Понимает или нет, мне это по барабану. Анализировать его умственные способности мне лично неинтересно. Только что делать будем? Что, вот так просто вернем блокнот и выразим ему свое восхищение? Ах, Вадик, какой же ты у нас неотразимый, просто супер! Так, что ли? – красивое личико Лу пылало негодованием.

– Нет, не так. Знаешь, я думаю… надо вернуть его Зое. И попытаться ей объяснить поделикатнее, что Вадик не тот человек, который достоин такого признания. И такой любви.

11

– Зоя, подожди-ка! – Черепашка догнала Зою почти у подземного перехода. – Ты никуда не спешишь?

За Люсей шествовала мрачная Лу, даже не пытаясь обойти лужи и грязь, ступая прямо по ним своими белоснежными кожаными сапожками.

Услышав Люсин голос, Зоя обернулась. Этот голос ее немного встревожил, какой-то он был напряженный и чуточку виноватый. Самую-самую чуточку, но Зоя чутко это уловила и удивилась.

– Н-нет, а что?

– Тогда давай зайдем куда-нибудь, где тепло и можно перекусить. Я тебя приглашаю. – Люсе очень не хотелось, чтобы Зоя отказалась.

Но Зоя и не думала отказываться. Она была рада сблизиться с Черепашкой и Лу, и Черепашка так участливо, по-доброму смотрела ей в глаза.

– Идет. Только куда? Может, в «Макдоналдс» зайдем, чтобы далеко не ходить?

– Классно! – сразу согласилась Люся. – Пошли в «Макдоналдс»! Лу, ты не против?

Лу молча стояла рядом и, опустив голову, рассматривала носки своих уже не очень белых сапожек.

В «Макдоналдсе» было немноголюдно. Девушки выбрали столик, уютно стоявший в углу у окна, так что можно было наблюдать за прохожими, если вдруг возникнет такое желание. В другое время они бы, может, так и сделали, но сейчас их цель была другой. Они с удовольствием сбросили куртки и набрали себе всякой еды в виде гамбургеров, чизбургеров, картофеля фри и фанты в высоких картонных стаканах с торчащими из них соломинками.

– Послушай, Зоя… – начала Черепашка после того, как был утолен первый голод. – Даже прям не знаю, как и сказать… Ну, в общем, такое дело…Ты только выслушай спокойно и…

– Погоди, Че, я скажу… Ведь это я читала, я и говорить буду, – неожиданно резко перебила подругу Лу.

Зоя смотрела на них широко раскрытыми глазами и ничегошеньки не понимала. Но под ложечкой уже засосало в предчувствии какой-то непоправимой беды.

– Ну, значит, так! – Лу решительно полезла в свой школьный рюкзак, покопалась в нем и извлекла на свет нечто плоское, завернутое в газету.

Она зачем-то старательно разгладила газетную обертку, прежде чем положить это нечто перед Зоей.

– Что это такое? – слабо улыбнулась Зоя и положила кусок недоеденного гамбургера на тарелку.

– Разверни и увидишь! – скомандовала Лу.

Зоя осторожно развернула газету и, к с своему ужасу, увидела блокнот с «Уматурман» на обложке. Не веря в происходящее, она потрясенно подняла глаза на девушек. Теперь все трое сидели и молча смотрели друг на друга.

Первой нарушила тишину Черепашка:

– Зоя, ты понимаешь, как твой блокнот оказался у Лу?

– Н-нет… я не знаю, как это… Как это получилось? – пролепетала Зоя, чувствуя, что очертания окружающих предметов становятся нечеткими.

Усилием воли она заставила себя не потерять сознание, хотя ей очень хотелось это сделать. Упасть в обморок, а потом вдруг очнуться дома, в своей постели и с огромным облегчением сказать самой себе: «Какой страшный сон мне приснился…»

Но, увы, это был не сон. Сейчас Зоя понимала это с отчетливой ясностью и, даже несмотря на это, хотела услышать о своем любимом всю правду, какой бы горькой она ни оказалась.

И поскольку Лу и Черепашка молчали и с тревогой всматривались в Зоино сильно побледневшее лицо, она сама попросила:

– Девочки, вы не бойтесь… говорите, я все выслушаю спокойно. Я же сильная… Во всяком случае, должна быть сильной.

Шел уже третий час, как они сидели в кафе. Девушки не замечали ни увеличившегося количества посетителей, ни наступающих сумерек, ничего. И уж куда им было заметить Свету Тополян, которая, проходя мимо огромного окна «Макдоналдса», вдруг увидела знакомые лица одноклассниц.

Зоя и правда слушала не перебивая. Она даже не плакала. Ее глаза были абсолютно сухими. Даже можно было предположить, что не так уж она и опечалена гнусным поступком Фишкина. Но все это было лишь внешними проявлениями. Внутри же у Зои клокотали горечь и обида – она чувствовала себя просто раздавленной.

Лу и Черепашка подробно рассказали ей, как Фишкин всучил им блокнот, как хвастался, как ухмылялся Ермолаев, наблюдая издали, и как Лу нечаянно прочла ее стихи…

– А тебе стихи понравились? – задала неожиданный в такой ситуации вопрос Зоя.

– Понравились! – Лу энергично кивнула головой. – Конечно, заметно, что ты не совсем владеешь некоторыми поэтическими правилами, но… ты молодец, сто пудов! Я это говорю без всякой лести. Что думаю, то и…

– Вот вы где! Вы, что же, и дома еще не были? – послышался над головами девушек знакомый голос Тополян. – А я в поликлинику бегала, иду обратно, вижу – вы сидите. Не против, если я присяду?

Черепашка неопределенно пожала плечами, но Зоя махнула рукой, показывая на соседний стул:

– Падай сюда. Знаешь, Свет, а ведь ты была права… тогда.

– Это в чем я была права и когда «тогда»? – напряженно сощурилась Тополян.

– Ну, помнишь, когда ты про… Вадика мне рассказывала? Только я все равно его люблю. Ведь любят не за что-то, а бывает, что вопреки. Ну не могу я так вот сразу взять и разлюбить, не получается. Да если честно, я и не стараюсь.

– Что-то я никак не соображу, что у вас тут происходит? Бедному Фишке кости перемываете? – Тополян криво усмехнулась. – А это что? – Она протянула руку к блокноту, который так и остался лежать на столе.

Но Лу быстрым движением подтолкнула его к Зое:

– Возьми, спрячь и не давай никому. Поняла? Ни-ко-му! – не обращая внимания на Тополян, Лу продолжила назидательным тоном: – И скажи, пожалуйста, у тебя крыша совсем съехала или есть надежда, что она встанет на место? Ты понимаешь, что его поступку есть совершенно определенное название? Подлость это называется, вот как. И есть вещи, которые нельзя прощать никому и ни при каких обстоятельствах! Даже самому близкому и самому разлюбимому! Че, а ты что скажешь, а?

Черепашка, молчавшая все это время, задумчиво выковыривала из булочки маленькие кусочки: глазки, носик и кусочек побольше – ротик. Получилась забавная мордочка.

– Я… я не знаю… Я бы не стала столь категорично высказываться, как Лу… Мне кажется, что многое простить можно, но только человеку, который совершил что-то плохое по глупости, например, или из слабости… да даже если из трусости. Что с того? Но ведь Фишка-то не глупый и не слабый! Я уверена, что он так поступил по циничному расчету, и все! Чтобы перед Лу выпендриться. Чтобы другие завидовали. А на Зоины чувства ему наплевать, уж извини… – Люся сочувственно взглянула на Зою.

– Да что он сделал-то, вы скажете наконец? – возмутилась ничего не понимающая Тополян.

Она, конечно, догадалась уже, что Фишкин успел что-то учудить, но вот что именно, взять в толк никак не могла.

Ответом Тополян было молчание. Но ее это не смутило – она продолжала сидеть, с любопытством переводя взгляд с одной девушки на другую. И что удивительно, при этом совершенно не чувствовала себя лишней.

Когда доводы Лу и Черепашки иссякли, повисла пауза. Зоя подняла глаза на подруг и сказала неожиданно твердым голосом:

– Знаете, я думаю, что каждый человек достоин того, чтобы его любили. Независимо от его характера, недостатков или пороков. Я вот, когда читаю в газетах про всяких маньяков и убийц, всегда думаю, что ведь и их тоже кто-то любит. Несмотря ни на что, понимаете? И правильно. Так и должно быть среди людей… Да, Вадик такой – эгоистичный, грубый, даже агрессивный бывает… Думаете, я этого не вижу? Ну и что? А этот его поступок… ну, с моими стихами… – Зоя запнулась, но ненадолго. Через секунду она заговорила с еще большим жаром: – Да, это подло, низко, как угодно можно назвать поступок Вадима, и не думайте, что я этого не понимаю. Но любовь способна простить абсолютно все, даже самое-самое страшное! Иначе это уже не любовь, а сделка. Я, мол, тебя люблю, пока ты хороший… Ах, так ты оказался плохим?! Ну, тогда я тебя уже не люблю. Мне кажется, что это полный бред, девочки. Любовь – только потому и любовь, что она безусловна и бескорыстна. А если она ставит какие-то условия и преследует какие-то цели, пусть даже самые благородные, то это уже не любовь… Любовь не привязана ни к чему, потому и совершенно свободна. Она или есть, или ее нет. И по-другому просто быть не может.

Высказавшись, Зоя словно выдохлась. Теперь она уткнулась взглядом в почти опустевший поднос, стараясь привести в норму сбившееся дыхание.

– Слушай, а ты, случайно, не сектантка? – Потрясенная Зоиной речью Лу смотрела на нее широко открытыми глазами.

– Ты что, офонарела? – Черепашка возмущенно пихнула подругу в бок.

– Да ладно, я не обиделась. Нет, ни к каким сектам я отношения не имею. Но в Бога верю, хотя в церковь хожу редко и то больше поглазеть, – смущенно улыбнулась Зоя.

– Слышь, а что ты там делаешь, ну, в церкви? – снова встряла Тополян.

– Да просто хожу, на людей смотрю, на иконы… Иногда службу слушаю, очень красиво хор поет, ну, и свечки иногда ставлю, если болеет кто-нибудь или неприятности…

– И что, помогает? – не унималась Тополян.

– Знаешь, помогает. Там энергетика очень сильная, выходишь каким-то успокоенным, обновленным и чувствуешь, что все-все сможешь пережить! – без тени высокомерия поделилась своими ощущениями Зоя.

– Ладно… Что дальше делать-то будешь, а? – резко сменила тему Черепашка, возвращая Зою с небес на землю.

На улице было уже совсем темно. Все понимали, что вечер откровений неизбежно подходит к завершению.

– Что делать? – пожала плечами Зоя. – Жить дальше… и продолжать любить.

– Я вообще не понимаю, из-за чего вы тут паритесь? – Тополян явно не в силах была оставаться в тени. – Не знаю уж, что Фишка Зойке сделал, но я-то точно знаю, что она ему нравится! И даже очень!

Если бы к их столику подошла ярко-зеленая лошадь и попросила закурить на чистом английском языке, то она бы произвела меньший эффект, чем это сделали слова Тополян.

– С чего ты взяла? – плохо справляясь с нахлынувшим волнением, пролепетала Зоя; щеки ее моментально вспыхнули.

Тополян скромно потупила взгляд. Наконец-то ей удалось захватить внимание аудитории! Опустив, естественно, некоторые подробности и существенно исказив определенные детали, она поведала девушкам о своем недавнем разговоре с Фишкиным. По словам Тополян выходило, что не далее как позавчера она совершенно случайно оказалась с Фишкиным с глазу на глаз, и он признался ей в своей немалой симпатии к Зое. И даже будто бы просил у нее совета. В глубине души Светлана понимала, что ее рассказ вызывает множество сомнений и вопросов у любого здравомыслящего человека, но остановиться уже не могла. Ее, что называется, несло. Тем более что по Зоиному лицу она отчетливо видела, что Зоя верит каждому ее слову. И если бы она рассказала, что Фишкин в прошлую пятницу слетал на Марс и написал имя Зои на каком-нибудь кратере красной краской, которую попросил у Тополян, то Зоя тут же поверила бы и в эту небылицу!