Глава 13

Влада в нерешительности стояла у входа в его комнату… Неужели он и вправду позвал ее? Неужели он хочет ее видеть после того, что было? Или же он позвал, чтобы сказать, что ждет ее за содеянное….

Она с дрожащими руками повернула дверную ручку и вошла. Карим лежал на кровати все еще с голым торсом и большим белым лоскутом бинтов, наложенным на его бок. Он открыл глаза, как только услышал скрип открывающейся двери и небрежно прошептал своими бледными пересохшими губами,– таали (араб.– иди сюда).

Девушка как можно более бесшумно подошла к краю его кровати и присела…

– Ну что, рада?– спросил он, слабо улыбнувшись.

– Нет, искренне ответила она, виновато опустив глаза в пол…

Он усмехнулся. –Теперь мы квиты…

– Что?– переспросила она непонимающе…

– Я сделал больно тебе… Ты сделала больно мне… Все… Халля аль– мавдуу (араб.– конфликт урегулирован).

Девушка бросила на него удивленный взгляд.

– Я не обижен, Влада. Не бойся… Все, забыли. Это справедливо. Тебе ничего за это не будет…

Девушка была искренне шокирована. Она не спала всю ночь, с одной стороны, переживая за его состояние, а с другой, думая о последствиях ее выходки…

– Теперь мы точно начинаем новый этап…– он посмотрел на нее тепло и нежно, накрыв ее ладонь своей правой рукой.

– Доктор говорит, мне нужно будет полежать недели полторы. Но столько времени у меня нет… Неделя– это максимум… Да и то…

Влада глубоко вздохнула.

– Будешь ухаживать за мной… Как раз научишься переносить вид крови, а то ты совсем неженка. Тут такой быть нельзя.

Девушка непонимающе посмотрела на него.

– Я? А что скажут другие? Я же хотела убить тебя. А вдруг я снова сделаю так же? Почему ты доверяешь мне свою слабость?

Карим усмехнулся.

– Нет… Ты могла убить, но не убила… Я по сути проверил тебя… Ты не убьешь… Смешно, но в этом я могу верить только тебе… Никто больше не проходил проверку, потому что не было такой возможности… Я мало кому верю в своем окружении…

Влада молча кивнула. Она не имела права отказаться. Морально отказаться…

***

Она уже второй день находилась постоянно рядом с ним. Почти все это время Карим был под снотворным. Доктор прописал ему полный покой, и только так его можно было обеспечить человеку, даже в день своего ранения пытавшемуся встать с кровати и пойти к своим бойцам… Влада несколько раз кормила его с ложки. Он молчал, смотря на нее любопытным, смеющимся взглядом. На третий день у него почему– то поднялся сильный жар. Девушку смутили его чрезмерно раскрасневшиеся щеки, она прикоснулась к его лбу и поняла, что температура очень высокая. Быстро позвала доктора через Марию Павловну. Пришел знакомый с полевого госпиталя девушке мужчина в очках, который вколол Кариму жаропонижающее и сказал, что волноваться теперь не стоит–  температура повышаться не будет, но то, что она есть, мол, хорошо. Организм борется с воспалением. К вечеру Карим стал сильно потеть и бредить. Влада не могла разобрать ее нечленораздельные фразы, но пару раз ей показалось, что он называет ее имя. Почему– то ей было это приятно, но в то же время, немного испугало. Наутро ситуация стала немного лучше. Он, наконец, пришел в себя. Температура больше не поднималась.

В такой непрерывной чехарде борьбы с воспалением прошли несколько дней. Влада была измотана, но в то же время, впервые с момента попадания сюда чувствовала себя не так паршиво–  любое дело отвлекает человека от нехороших мыслей… Настало время в очередной раз менять повязку– доктор делал это уже три раза за последние три дня с того момента, как она его ранила… Девушка знала, что обычно это происходит по утрам, поэтому не спешила в соседнюю комнату… Когда с Каримом был врач, можно было отдохнуть, уединившись у себя. Она открыла было выкраденную вчера у Карима в шкафу книгу Джибрана, пытаясь придаться очередным воспоминаниям о своем недолгом дамасском счастье, как вдруг к ней кто– то постучал. Она ответила на стук, дверь отворилась. На пороге стоял знакомый ей доктор – как он представился в первый день, Адель. Он чувствовал себя явно неловко, переступая с ноги на ногу у порога Влады. Вообще, его интеллигентный вид плохо сочетался с окружающей милитаризованной атмосферой…

– Простите, что беспокою, – начал было он.

– Нет, нет, что Вы…– ответила Влада, указав ему на кресло,– присаживайтесь.

– Нет, спасибо… Я собственно по такому делу… Сейид Карим (араб.– господин Карим) просит, чтобы Вы поменяли ему сегодня повязку… Уж не знаю, что за такое решение, но он очень просит…

Влада недоумевающе пожала плечами… Она не занималась такими вещами раньше, хотя и знала об этом многое в теории–  в интернате у них был курс медицинской подготовки и оказания первой помощи.

– Может, мне стоит Вам что– то объяснить…Ну, как это делается… Нашатырь дать… Многие женщины падают в обморок от вида крови, даже запекшейся… В прошлый раз, там, в госпитале, и Вы упали…

– Нет, нет… Все нормально.. Я знаю, как это делается, не волнуйтесь…

– Там все нужное уже лежит… Если что, позовите меня, я буду рядом… Ну, если нужна будет помощь…

– Хорошо, непременно,– ответила Влада..

Доктор было встал, чтобы уйти, но потом, совершив пару немного несуразных телодвижений, говорящих о его внутренних сомнениях, проговорил:

– Та девочка, которую Вы видели в госпитале… Ну, та, у которой оторвало ноги… Она моя племянница… Дочь моей сестры… Ее муж две недели назад скончался от перекрестного огня… Он не воевал… Был владельцем местного магазина сладостей… Хала, девочку зовут Хала,–  обрывочно говорил он, подбирая слова,– она спрашивает меня, когда ее ноги снова отрастут и она сможет побегать с друзьями… Я не знаю, что ей отвечать…

Он упорно смотрел в пол, а Влада с трудом сглотнула подступивший к горлу ком…

– Зачем Вы это рассказываете мне?– тихо спросила она его…

– А…Да, знаете… Трудно в окружении этих военных людей делиться с кем– то душевной болью…тут принято ее подавлять… Мне показалось, что Вы поймете… Извините– , он, было хотел уже, выйти, но Влада окликнула его.

– Доктор Адель… Можно, если меня отпустят, я приду ее навестить? Либо попрошу что– тот сделать для нее…

Он поднял на нее удивленные глаза…– Да, конечно…

– Что Вы думаете обо всем этом?– спросила его девушка…– Об этой войне…

– Война есть война… Кровь, убийства, мясо…Тысячи искалеченных жизней и тел… У нее всегда одно лицо, хоть и много обликов…

– Как Вы живете с болью всех этих людей… Я провела в том месте всего десять минут, и никогда этого не забуду…– она тяжело вздохнула. В первый раз она говорила о своих чувствах по поводу увиденного…

– Я доктор… Мое призвание– лечить людей… Смешно, конечно, но если говорить честно, сейчас я их не лечу… Я пытаюсь их заштопать, склеить разбитые чаши… Лечение предполагает выздоровление… У них выздоровления уже не будет никогда… Когда я отрезаю ногу или руку, зная, что в противном случае человек умрет, можно ли это назвать лечением? –он замолчал, напряженно нахмурившись,– Я давал клятву Гиппократа… Для меня нет сторон в конфликте, когда надо помочь людям… Если в госпиталь попадет правительственный солдат, я помогу ему… Знаю, так думают далеко не все в нашей стране… Но это нормально на войне… Впрочем, это неважно. Мне в любом случае не представится возможности помочь солдату правительственной стороны, потому что они,– он показал рукой на дверь Карима,–  его до этого убьют или запытают… Здесь нет невинных Агнцов…

– Мне жаль, что все так…– искренне призналась Влада мужчине…

– Я слышал, что Вы журналистка… Российская журналистка… Пожалуйста, если выберетесь отсюда, напишите обо всем этом… Люди должны больше думать о том, что страдает простое население с обеих сторон… И наше, и их… А мы все время думаем только о том, кто выиграет…тут уже никто не выиграет, тут все проигравшие… – С этими словами он вышел из комнаты, оставив Владу один на один с очередной порцией грустных мыслей…

***

Девушка почти бесшумно зашла в комнату к Кариму. Он все еще спал, что существенно обрадовало ее. Может, она сможет сменить эту чертову повязку, пока он не будет пронзать ее своими горячими глазами…

Грудь Карима была оголена. Она ритмично вздымалась в такт биения его сердца и мерного дыхания. Идеальное, словно вырезанное лицо. Спокойное и расслабленное. Таким его можно было увидеть редко… Он казался величественным и взрослым в этом виде, не было читаемой в его мимике и взгляде юношеской простоты…

Невольно девушка протянула руку и дотронулась до его груди. Такой сильной и натренированной, словно она была из металла. Она слышала, как доктор говорил, что рана оказалась несмертельной из– за его каменных мышц– они помешали ножу прорезать его глубоко и привести к опаснейшему внутреннему кровотечению. Пальцы Влады, почти не притрагиваясь к его коже, провели линию вниз, до пупка, она коснулась покрасневшей, еще пока воспаленной коже у края его повязки. Его грудь была почти не волосатой для сирийца…

– Нравится?– раздался тихий голос, глаза его все еще были закрыты.

Девушка резко отскочила. Карим улыбнулся.

– Я уже как– то задавал тебе тот же вопрос, но ты предпочла тогда на него не отвечать….

Опять этот горячий взгляд.

– Нравится,–  с вызовом ответила девушка, – моя работа нравится…

Зачем она это добавила? Дура… Опять нарывалась… Удивительно, но она не хотела в душе снова ссориться с ним… Просто этот доминантный тон, вечное желание загнать ее в тупик… Смущение от того, что ее словно поймали с поличным…

Он криво улыбнулся.

– Рассмотри свою работу лучше, сними эту повязку…

Девушка аккуратно начала отдирать клейкий лейкопластырь от его тела. По своему опыту знала, что это очень болезненно… Сама не понимая, почему, она начала дуть на рану по мере того, как пластырь нехотя отходил от кожи… Так делала одна из самых любимых ею воспитателей, когда мазала девочкам разодранные на прогулке коленки… Так делал Васель, когда снимал повязку с ее татуировки…

Наконец, болезненный процесс завершился. Девушка сложила губы в узкую ленту и тяжело вздохнула, увидев спекшуюся сгустками кровь вокруг довольно широкого пореза… Она даже не думала, что он окажется таким большим. К тому же кожа вокруг все еще была немного воспалена… Влада намочила кусок бинта в заранее приготовленной доктором марганцовке и аккуратно приложила к воспалению.

– Ну и? Как тебе твоя работа?– спросил ее Карим, следящий за каждым ее движением.

Влада молчала, совершенно потерявшись… Сожаление переполняло ее…Ей было жаль этого сильного мужчину, лежащего перед ней, совершенно открытого и уязвимого, но все такого же грозного…

– Мне жаль…– тихо ответила она,–  правда, жаль…

Слезы непроизвольно стали скользить по ее щекам.

Карим резко оттолкнул миску с марганцовкой так, что она громко упала на пол и разлилась кривой розовой лужей по мраморному полу. Все происходило молниеносно. Он быстро притянул ее к себе и жарко поцеловал…

Ему все еще было больно двигаться–  лицо его, как смогла уловить Влада за те несколько секунд, когда все это происходило, помимо отпечатка желания исказила гримаса боли… Он целовал ее жадно, поглощая, настойчиво открывая для себя мягкость ее губ и теплоту рта… Его язык вопреки ее желанию приоткрыл неуверенную преграду зубов и активно исследовал рот, а руки хаотично скользили по ее спине… Они лишь громко, тяжело дышали… Ни слова из ее или его уст.. Это продолжалось с минуту, пока его дыхание стало еще более тяжелым и частым, а рука не устремилась под длинную юбку девушки…

– Нет,– шептала она, почти неуверенно,– не надо, прошу…

Но как– то в этот раз у нее выходило это менее убедительно…

Влада колебалась… Почему– то в голове все ярче проявлялась навязчивая идея пуститься по течению, отдать себя его рукам, погрузиться в зовущую теплоту его желания… Ей нравился его поцелуй, вопреки внутреннему психологическому сопротивлению. Тело отзывалось на него, как бы она ни старалась это скрыть сама от себя… Она ненавидела эту свою слабость, эту примитивную работу гормонов и эмоций, банальный инстинкт самосохранения. Стокгольмский синдром–  внушала она сама себе. Тут же всплыла картина его встречи с той женщиной, которую он, как говорили, любил… Почему она думала об этом, а не о том, что всего несколькими днями ранее он изнасиловал ее…

Влада резко отпрянула, истерично вытирая свой рот, словно он был испачкан…

– Давай начнем все с начала,– в полусогнутом состоянии, пересиливая боль, почти молил он хриплым голосом…

Девушка отошла к окну и отдышалась… И вздрогнула, когда почувствовала его руки на своих плечах. Как он встал? Зачем? Он был все еще так слаб…