Карим зажал ее голову своими руками, так, что ее глаза оказались прикованными к его и в этот момент наконец вошел в нее с болезненным стоном– рыком. Резко и глубоко. Как можно глубже. Ее зрачки расширились, с губ слетел бесшумный стон, который он тут же сорвал страстным поцелуем. Ему казалось, что так он делает ее своей, привязывает раз и навсегда, оставляет зарубку на ее теле. Влада начала хватать воздух губами. Она так хотела этого вторжения, так жаждала этого чувства наполненности. В голове мелькали вспышки. Она подчинялась его стремительному ритму, со всей силы впиваясь в его спину. Он чувствовал ее ногти у себя на лопатках и ему казалось, что от счастья и удовольствия у него выросли крылья на этих местах.

Не выходя из нее, он обнял ее за талию и понес обратно на кровать Кончики волос Влады были мокрыми. Они так приятно касались его ладони. Положив ее на постель, он наконец, вышел из нее. Нужна была коротая передышка, чтобы не излиться в нее сразу. Возбуждение было выше его стойкости. Девушка распласталась на кровати. Ее грудь высоко вздымалась от тяжелого дыхания, руки искали его объятий, влажные от его поцелуев губы манили…

– Скажи мое имя,– повелительно потребовал он у нее. Его слова словно вывели ее из транса…Его имя…Боже, это ведь не Васель…Лицо искривили боль и унижение…Унижение от того, что ей так хотелось другого мужчину, что она не могла сопротивляться ему…

– Нет, не надо,– тихо и подавлено ответила она, зажмуривая глаза, стесняясь себя.

Карим стремительно схватил ее за плечи.

– Скажи мое имя и открой глаза, ты должна смотреть на то, как я делаю тебя своей! Ты моя, Влада, уже моя! Тут нет его! Есть только ты, я, и наше желание. Скажи мое имя, или я сделаю твое желание еще более сильным, пока ты не будешь ползать у меня в ногах, моля о том, чтобы я вошел в тебя!

– Нет!– мучительно собирая последнюю волю в кулак отрезала Влада, извиваясь под ним. –Ненавижу! Ненавижу!

Кариму ничего не стоило быстро схватить ее за ноги, с силой развести их и бесцеремонно припасть губами к ее лону. Он действовал умеючи и страстно. Тело Влады ответило на знакомую, искусную манипуляцию электрическими импульсами, она дрожала и извивалась, желая побыстрее избавиться от этих сладостных мук, уверенно ведущих ее к поражению. Он же с силой сжимал ее бедра, не давая возможности вырваться из его захвата.

–Помогите, Боже,– стонала Влада,

– Васель, Васель,– шептали ее губы. Карим не унимался, еще отчаяннее вылизывая ее, пока не почувствовал, что она размякла. Внизу живота Влады стал собираться огромный горячий шар, по телу побежала судорога, мышцы напряглись, ожидая спасительного высвобождения.

– Карим,–  с хрипом простонала она, сжимая руками простынь. Он стремительно оторвался от нее и тут же его язык сменил его член, быстро и глубоко ворвавшийся в ее тело. Он почувствовал, как ее стенки сильно ритмично сжимают его и по телу мужчины побежал легкий озноб. Влада кончала, кончала с его именем на устах… Он добился триумфа.

–Карим,– снова прошептала она с силой сжав его плечи.

Он всматривался в ее глаза и видел, как они увлажняются от проступающих капелек слез, превращаются в два янтарных озера. Ее тело расслабилось, словно оторвавшаяся от гитары струна. Она обмякла и откинула голову назад.

Торжествующий мужчина глубоко вздохнул, перевел дыхание, но его насыщение было еще далеко. Он смотрел на нее, как волк на овечку. Сейчас он сполна насладится ее телом, ее губами, ее дыханием, ее волосами, своим отражением в блеске ее глаз. Он хотел ее всю и получил. Она стала глиной в его руках.

–Воды,– прошептала Влада в полузабытии, покрываясь изморосью пота. Он взял бутылку и подставил ее горлышко ко рту Влады. Девушка жадно припала к ней. Карим смотрел на ее губы, жадно поглощающие влагу и представил, как они обхватывают его плоть. И без того стоячий член запульсировал с новой силой. Пускай не сегодня, но скоро она сделает для него и это, теперь он знал точно. Он опустился рядом с девушкой на локоть и стал нежно ласкать руками и языком ее соски. То сжимая, то нежно покрывая их поцелуями. Он ждал, когда пламя охватит ее снова и долго ожидать не пришлось. Уже через минуту девушка выгнула спину, отвечая на его манипуляции. Она провела рукой по его затылку, так нежно и призывно, что он невольно застонал.

Карим никогда не испытывал такого счастья…Счастья любить, а главное– быть любимым. И пусть все это было иллюзией, но он все же хотел верить что ее объятия и стоны– все это для него и из– за него. Когда желание стало нестерпимым, он снова раздвинул своими бедрами ее ноги и вошел в нее. На этот раз более сдержанно и медленно, растягивая ее, стараясь запомнить ощущение сладостной тесноты ее тела. Он ловил момент, ловил каждый ее стон, вдох и выдох. Он купался в ее запахе, поглощал ее ауру.

– Я люблю тебя, Влада, я люблю тебя так, как не любил никого,– прошептал он ей на ухо, ускоряя темп. Его дыхание участилось, теперь он кричал в полную мощь, не в силах сдержать свое удовольствие. Он хотел ее всю, хотел каждую ее клеточку. И вот, волна наслаждения накрыла и его. Кариму на секунду показалось, что его сердце остановилось. Он вспомнил слова своего друга много лет назад. «Я заляме (чувак), когда ты в первый раз в жизни испытаешь оргазм с любимой женщиной, это станет твоим главным наркотиком. Оргазм– маленькая смерть, когда человек может увидеть Бога. Оргазм–  когда ты становишься ближе к звездам. Оргазм–  это и есть начало и конец.» – Как ты был прав, Васель. Я испытываю это, здесь и сейчас. С твоей женщиной… Нет. Не твоей. Моей…

Глава 30

– Влада, Влада– шептал Карим обжигающим дыханием на ухо Владе. Девушка выгнулась ему навстречу и задрожала. Карим блаженно улыбнулся прижимая ее к себе, поняв, что она как и он, достигла кульминации. Он не спешил покидать ее лона, словно представляя, как они становятся единым целым. Влада была слабой и пластичной, настолько, что он даже испугался, все ли с ней в порядке. Он, наконец, отстранил ее от себя и легонько тряхнул за плечи– она действительно была в полусознательном состоянии. Карим быстро поднес к ней бутылку с водой, к которой она с жадностью тут же припала губами. За опьянением всегда следует обезвоживание, да еще и этот сумасшедший марафон их соитий полностью ее измотал… Мужчина бережно положил ее голову на кровать, смочил водой край простыни и протер ее мокрое лицо. Она была так прекрасна, когда не злилась и не сопротивлялась. Ее глаза открылись. На минутку ему показалось, то ее взгляд какой– то странный– одурманенный, стеклянный, но когда она провела ладонью по его лицу, дурные мысли и сомнения снова отступили.

Он снова хотел ее, снова мечтал погрузиться в нее.

– Я не могу насытиться тобой, не могу оставить тебя в покое,– страстным шепотом обжог он ее снова, тут же покрывая шею поцелуями,– ты околдовала меня, моя балерина.

Он терзал ее до утра. Брал сзади, лежа, сидя, не считая, сколько раз, не задумываясь о том, что его звериные стоны слышит весь дом. Ему было плевать, что происходит снаружи, пусть весь этот мир обрушится на них, лишь бы ему дали, наконец, утолить свой голод по ней… Когда сил не осталось, он блаженно откинулся на влажные простыни, все еще не размыкая объятий, не отпуская ее. Его тело трясло от бесконечных волн удовольствия, испытанного не раз этой ночью. Она была прекрасна. Она была создана для него. Она стоила всего того, что он имел и чем рисковал из– за нее…

Влада глубоко спала. Усталость дала о себе знать. Он решил тоже немного прикорнуть перед тем, как посмотрит в глаза новому дню, и когда сон его почти забрал в свои объятия, почувствовал отчаянное сопротивление девушки…

– Пусти меня!–  закричала она истошно, отталкивая его, прижимая острые коленки к груди и забиваясь в другой угол кровати…

– Что ты наделал… Что мы наделали…–  шептали ее губы…

***

– Теперь ты моя, Влада… Теперь все изменится, все изменится,–  шептал он самозабвенно ей на ухо, прижимая к себе, гладя по волосам вырывающуюся девушку.

Она отстранилась, собрав все силы в кулак, твердо посмотрев ему в глаза.

– Не твоя, Карим, не твоя…

Его глаза светились какой– то неестественной одержимостью.

– Ты кончила с моим именем на устах… Не раз, Влада. То, что было ночью…

– Заткнись, Диб. Просто заткнись.–  она сжала лицо руками. Истерично засмеялась. Подняла на него озлобленный, надменный взгляд.

– Это ничего не значит, Карим. Думаешь, только вы, мужчины, можете пойти к шлюхе, отыметь ее и говорить, что это ничего не значит? Я тоже так умею, Карим. Это просто секс, просто разрядка. Это ничего не значит для меня.

Он с силой притянул ее к себе, обжег горячим дыханием.

– Говори что хочешь, но мы оба знаем правду. Я знаю, ты знаешь… И он узнает, поверь… Узнает, и не простит… Думаешь, ты сможешь скрыть от него это? Даже если твой язык будет лгать, тело предаст. Поверь мне, мужчины это чувствуют, как звери…

Не простит. Она знала. И радовалась этому с мазохистским удовольствием. Так нам с ним и надо, мы заслужили эту боль. Оба. Каждый за свои грехи.

– Знаю, Карим. Знаю, что не простит. И мне на это плевать. И тебе тоже должно быть на это плевать. Дело не в нем. Дело во мне. Я не твоя. Не твоя. Не люблю тебя…

Он продолжал сжимать ее так, что дышать было нечем.

– Полюбишь. Обязательно полюбишь. А не полюбишь–  моей любви хватит на двоих…

Она вырвалась, наконец, из его захвата и попыталась сбежать от него в ванную, но он ее настиг и там. Сжимает сзади, нюхает, как самец, волосы. Заставляет смотреть в зеркало.

И она видит. Видит свои истерзанные губы, засосы на шее, возбужденные покрасневшие от ласк соски, растрепанные волосы, ощущает саднящую чувствительность между ног. Ей нестерпимо на это смотреть. Если Карим Диб не смог унизить ее в первый раз, когда взял силой, когда был ненавистен ей, то сейчас он ее добил. Уничтожил, когда брал по ее желанию, когда манил и завлекал, а она с охотой шла…

И он видел на ее белой коже следы своей любви. И в этом блуждающем по ее телу взгляде читался собственнический триумф. Он пометил ее, его часть теперь навсегда с ней, хотела она это признать или нет…

– Я была пьяна, а ты воспользовался этим, Карим. Ты снова мною воспользовался.

Девушка снова закрыла глаза руками, не в силах взглянуть в них сама…

– Перестань корить себя. Я сейчас уйду. Отдохни, поспи. Поешь. Я не буду давить на тебя, асфура– спросил он заботливо, прижимая ее к своей груди.

Из последних сил Влада подняла на него свой застилаемый слезами взор и прошептала, не чувствуя губ.

– Отпусти меня, прошу… Отпусти меня на свободу…

– Никогда,– прошептал он, еще сильнее, почти до боли прижав ее к себе…

Ее начало трясти, что не мог не заметить Карим. К своему удивлению она обнаружила, что рыдает в его объятиях. Он нежно гладит ее по волосам и шепчет нежные слова. Когда она немного успокоилась, он тихим и смягчившимся голосом прошептал:

– Тебе сложно. Тебе страшно. Я могу это понять. Но попытайся успокоиться. Есть ты и я....И я защищу тебя. Мужчина и женщина. У тебя нет другого выхода, как его нет и у меня....– немного помолчав, он добавил– я это понял в тот момент, когда увидел тебя. Ты будешь моей. ты уже моя. Только я обеспечу тебе безопасность. Перестань сопротивляться, я все равно не отступлю.

– Нет…нет, нет…– стала шептать она, сначала слабо и подавленно, а потом все истеричнее и надрывнее…– Пусти меня…

– Влада, игры закончились. Прекрати строить из себя жертву. Я хотел отложить этот разговор до вечера, но смысла тянуть нет, раз ты и так истеришь. Прими как данность. Завтра на рассвете ты уезжаешь в мой дом в Ливан. Я не хочу тобой рисковать, а ситуация сейчас нехорошая. Ты едешь туда как моя невеста. Как только все стабилизируется, как только мы добьемся результата, я приеду за тобой сам или пришлю. И мы поженимся… Ты станешь моей официально. Для всего мира. Ты станешь мадам Диб.

Она оттолкнула его.

– Нет! Я никуда не поеду! Я лучше убью себя, Карим! Перестань! Я не рабыня! Я ничего тебе не обещала, если ты решил, что сегодняшняя ночь что– то изменила.

Он довольно резко приложил палец к ее губам.

– У тебя был шанс отказаться.

– Шанс?– она задохнулась от возмущения, проглотив истеричную усмешку,–  о чем ты говоришь?! Ты не дал мне шанса с самого начала! Чем твое поведение лучше, чем в первый день! Ты так же подавляешь меня, не желая узнать, что думаю я! И знаешь что еще смешно?! Смешна твоя наивная горячность! Ты своей Малике пел такие же восторженные страстные дифирамбы?! Так же ее «любил»?! Так же обещал любовь до гроба?! Ты так же отошлешь меня к себе в Триполи–  а что потом? Потом появится третья журналистка? Может не стоит жениться на каждой, на кого встает член?!