Видимо, для того, чтобы удостовериться в силе ее желания, Севины пальцы скользнули Маше между ног. Раздвинули девственные складочки, надавили на клитор и по сухому скользнули внутрь.

— Нет-нет, подожди! — запротестовала девушка, — что ты делаешь? — и снова этот дурацкий смех!

— Пытаюсь тебя трахнуть…

— Трахнуть? — несмотря на все попытки сконцентрироваться, сознание к Маше возвращаться не спешило. — Я ни с кем еще… Подожди…

— Целка, что ли? Ну, так, поздно уже… Смотри, как я тебя хочу. А ты… Ты меня хочешь?

Мура облизала губы. Разве могло быть иначе? Она ведь так сильно его любила…

— Конечно, — шепнула девушка.

— Знаешь, что… А давай-ка ртом. Не охота мне с тобой возиться…

Маша с трудом понимала намеки парня, а вот как на них реагировать — не понимала вообще. Тогда он рукой надавил ей на голову, опуская к собственному вздыбленному члену.

— Ну же, малышка… Возьми его…

Она не помнила, что было дальше. По саднящим губам лишь могла догадаться, что все же сделала… сделала… Черт… Сделала Севе минет! Слава богу, мать с отцом загостились… Не то бы досталось Муре по самое не хочу. И за поздний приход, и за внешний вид, и за явно нетрезвое состояние! Пронесло, так пронесло. А главное, что на нее нашло? Почему она вела себя, как распоследняя шлюха? Неужели алкоголь так подействовал? Ведь не так уж много она и выпила… Не зная, куда деть глаза со стыда, Маша встала с кровати, но и шага ступить не смогла. В голове стучали молоты, к горлу подступила тошнота. Со стоном уткнулась лицом в ладони и снова опустилась на постель. Все, что случилось накануне — было ужасно. Но… Сева был с ней! Они были вместе! Господи… А что, если он предложит встречаться? Она же умрет от счастья!

Выходные для Маши прошли в каком-то угаре. Оказалось, что она потеряла телефон, и Сева не мог с ней связаться. Да что там! Она даже Лизке не могла позвонить, чтобы обо всем рассказать и посоветоваться. Еще и мать наорала… Дабы убить поскорее время, Мура взялась за подготовку к итоговому тестированию, но, так ничего и не сделав, захлопнула задания. Эмоции разрывали на куски, она не могла усидеть на месте. В понедельник в школу летела на крыльях. Ворвалась в полупустой класс, бросила рюкзак на парту.

— Хо-хо, вы поглядите, кто заявился! Муза, собственной персоной… — заржал кто-то в толпе. Мура покосилась в сторону скучковавшихся ребят и молча подтянула шлейку на сумке. Она привыкла игнорировать поддевки. Огородила свою душу забором, обнесла колючей проволокой. Чик-чик, я в домике. И пофиг все.

— Че молчишь, Мура́?

И к этому она тоже привыкла. Стоило ей впасть в немилость у этих шакалов, как ее вполне пристойная кличка Му́ра (производная от Мурушкиной) превращалась в обидную Муру́. Ну, как — обидную? Это они так считали, ей же все было по боку. Ну, или она хотела, чтобы так было. Скорее второе, конечно.

— Эй, соска, ты че молчишь?! Или правда себя звездой возомнила? Не, ну, конечно, не каждое видео набирает столько лайков… Тут я согласен! Ну, так, и мы не чужие…

Маша застыла. Из слов Антонова в мозгу отпечаталось только шипящее «сссоссска». Так бы, наверное, говорили змеи, если бы им был дан голос. Сссссосссска… Маша сглотнула и втянула голову в плечи. Дверь в класс резко распахнулась, с грохотом ударяя о стену. Чуть толкнешь посильнее — всегда так. Но ограничитель никто так и не догадался установить.

— Машка… Ну, слава богу! Ты куда пропала? Звоню тебе, и звоню…

— Что случилось, Лизетта? — отрешенным голосом поинтересовалась Мура у подоспевшей подруги.

— Маш…

— Да говори уже, чего тянуть?

— А ты сама… еще ничего не знаешь?

Маша закусила губу и покачала рыжей головой. Придурки из класса продолжали свой стеб, и с каждым их брошенным словом нервы девушки натягивались все сильней.

— Так, пошли на хрен отсюда… — Лизка схватила Муру за руку и под всеобщий смех потащила прочь из класса. А потом они шли по раскаленной на майском солнце улице и молчали. Это была спасительная тишина. Вряд ли Маша была готова к правде…

— О каком видео трепался Антонов?

— Мур, ты только не парься сильно, ладно? Никто ж не знает, о ком там шла речь?

— Где — там?

— Да, на этом чертовом баттле. Я тебе говорила… Короч, там Рудый заводил… Ну, и… Ты только не обижайся, ладно? И близко к сердцу не принимай…

— Ага… ты к теме уже переходи, Лизетта. Мне к чему эти реверансы?

— Так вот. Рудый вкатил, что у Севы телка страшная, как смерть, намекая на ваш с ним совместный уход… Мол, Севе только такие, страшные, и дают… Дерьморэпчик был, техничная тараторка…

— А Богатырев, что? — сглотнула Маша.

— А Богатырев — козел, Мура. Апнул темку… И себе давай. Нет, фристайл был хороший, сильный, но тема скользкая, понимаешь? И этот утырок накидал, что если бы Рудый знал, какая ты классная минетчица, то забрал бы свои слова обратно.

— Я — минетчица?

— Ну, ты же понимаешь, что имен никто не называл… Но все присутствующие у Завьяловой и так догадались, о ком идет речь…

— У Завьяловой в гостях был весь класс…

— Ну и фиг! Выпускной через месяц. Тебе интересно, что эти придурки подумают?

Мура не нашлась, что ответить. Только головой покачала и отступила на шаг.

— Эй, ты куда?

— Я домой пойду, Лизка… Что-то жарко, сил нет.

— Ты, главное, не парься. Через неделю все и не вспомнят, что было! — крикнула Муре вдогонку Лизетта. Та качнула головой и, ничего перед собой не видя, побрела вверх по улице.

Маше часто казалось, что она родилась по ошибке. По какому-то недосмотру судьбы. В то время, как ее сердце разрывалось от любви на части, её саму никто никогда не любил… Волоча за собой ноги, девушка поднялась по ступеням, трясущимися руками открыла входную дверь. Бессильно опустила с плеча рюкзак и, привалившись к стене, отдышалась. Чувствуя себя невыносимо грязной, прошла в ванную. Закрыла пробкой слив и включила воду. Поймала в зеркале собственное отражение. Взгляд пустой и пугающе-равнодушный, пересохшие, покрытые корками губы… Мура коснулась их пальцами, но тут же брезгливо отдернула руку. Грязная, жалкая, никому не нужная… Можно было сколько угодно отрицать очевидное, прятать взгляд под отросшей рыжей челкой, коротая жизнь в мыльном пузыре собственной отстраненности… А можно было все прекратить. Перекрыть ток боли по венам. Не сводя глаз с собственного отражения, Маша открыла навесной шкафчик, нашарила рукой упаковку лезвий, которые отец, по старинке, использовал для бритья, извлекла одно и, надавив, что есть силы, провела им по запястью. Равнодушно покосилась на алые капли крови, медленно стекающие на пол. Повторила движение. И еще, и еще… Наступив на лужицу собственной крови, забралась в ванну. Слез не было.


1Баттл (battle, битва, сражение) — соревнование между рэп-исполнителями, как правило, сопровождается унижением противника.

Глава 1

Спустя 2 года


— Мура, Мууууур.

— Господибожемой! Ну, чего тебе, Лизетта?!

— Слушай, давай сопромат закосим… Ну, ведь сил никаких нет!

— Сил у нее нет! А мне еще на работу чухать!

— Тогда, может, ты и работу… того?

Маша покосилась на подругу и, заправив выбившуюся из хвоста прядь за ухо, с намеком покрутила пальцем у виска:

— Прости, Лизетта. Мне кушать иногда надо. А значит, и на работу ходить.

Самойлова тяжело вздохнула и тоскливо уставилась в окно. Интересно, зачем их делают такими огромными? В качестве дополнительной пытки для бедных, измордованных бесконечной зубрежкой студентов? Смотрите, мол, убогие, как там, на улице, хорошо! Вам же век света белого не видать… Ну, в ближайший месяц — так точно. Вот не иначе как летнюю сессию изобрела инквизиция!

— Ну, хоть один разооочек, — без всякой особенной надежды на положительный результат вновь закинула удочку Лиза.

Машка только лишь закатила глаза, и в который раз за день попыталась сосредоточиться на словах лектора.

Нет, Самойлова понимала подругу — что обижаться? Это у нее родаки мировые. Уж ей так точно еще года три можно смело сидеть на их шее, а вот Мура… М-да. Вот кому действительно не повезло. Или, напротив… Может, и лучше, что все так случилось? С тех пор, как Машка съехала от родителей к деду, она как будто ожила! И пофиг, что от бесконечной учебы и работы осунулась вся и почернела. Но ведь глаза светятся, и улыбка все чаще расцветает на губах без их нескончаемых наставлений и упреков.

— А я бы на работу, как на праздник бежала, если бы у меня был таа-а-акой начальник! — зашла с другого боку Лизетта.

— Начинается…

— Нет, ну, а что? Почему ты не хочешь хотя бы попробовать?! Он же тебе нравится!

— Нравится… — обреченно согласилась Мура.

— Вот… А ты что?

— А я что?

— Дык, в том-то и дело, что ничего! Юбку бы надела, или кофточку с вырезом… Подчеркнула бы хоть как-то свои прелести!

— Ну, какие прелести, Лиз? — сдвинула темно-рыжие брови Мурушкина.

— А такие! Красивая ты, Мура, но забиииитая. Твою маманю за это четвертовать надо!

— Ага…

Что «ага», Лизка так и не поняла! Но переспрашивать или, боже упаси, настаивать на своем не стала. Потому что Мура тем самым, пугающим до трясучки, жестом потерла шрамы на своем запястье. Она делала это непроизвольно, обычно, когда волновалась.

— Мур…

— Ну?

— Он крутой, да?

— Кто?

— Ну, твой босс.

— Нормальный, — пожала плечами Маша, — правильный мужик.

— Только староват немного, но тебе как раз такой и нужен.

— Это почему же?

— Потому что у тебя не было нормальных отношений с родителями. С отцом. Тебе просто необходимо удовлетворить потребность кому-то принадлежать. А Дмитрий Николаевич тебе и за папу, и за маму будет.

— Терпеть не могу, когда ты начинаешь говорить цитатами из Космополитен.

— Ну-ну, еще скажи, что я не права!

— Мурушкина! Самойлова! Я смотрю, у вас развилась не абы какая дискуссия? Так, может быть, вы и с нами поделитесь своими размышлениями? — прервал их монолог скрипучий голос профессора.

— Извините, — потупилась Мура в тетрадку. Вечно так. У Лизетты рот не закрывается, а она из-за нее страдает! И главное, тему какую выбрала… Животрепещущую. Дмитрий Николаевич ей, и правда, нравился. Может быть, даже больше, чем нравился. Только, что толку? Генеральный, если и смотрел на нее, то исключительно удивленно. Будто бы и сам не мог понять, что на него нашло, когда он взял Марию Мурушкину на работу. Ее должность в офисе называлась «принеси — подай — иди на х*й — не мешай». Точнее, Маша делала все и сразу, когда основные сотрудники расходились по домам. Ее рабочий день начинался около пяти вечера и продолжался до девяти. Как правило, в это время они оставались один на один с Дмитрием Николаевичем, который, казалось, и ночевал в офисе. Это было совсем неудивительно, учитывая бешеные темпы роста их предприятия. По фирме ходили упорные слухи о том, что Самохин хочет расшириться, заняв пустующую нишу на рынке экспресс-доставки. Само это устремление и предыдущие успехи, которые ему способствовали, заслуживали большого уважения, ведь Дмитрий Николаевич не имел никакого подспорья в бизнесе и начинал его, что называется, с нуля. Сначала сам водителем батрачил, потом организовал службу такси, занялся региональными грузоперевозками… И вот теперь — экспресс-доставка по всей стране, а это уже, как ни крути, совсем другие горизонты. Маше было интересно принимать участие в работе перспективной динамично развивающейся компании. Здесь она могла рассчитывать на карьерный рост и, что немаловажно, на стабильную зарплату. А еще… Она имела возможность практически каждый день лицезреть его!

Совсем не красавец. Скорее, обычный. Он ей вообще не понравился поначалу. Да она и начальника в нем не признала. Думала по старинке, что те в костюмах шикарных ходят и выглядят как-то… представительней, что ли? В то время как Дмитрий Николаевич над внешним видом особо не парился. Джинсы, поло, кеды — вот это в его стиле! И, каково же было удивление Маши, когда она узнала, что именно он здесь всем заправляет?

Уже после стала приглядываться. Ей вообще было интересно изучать людей. Тихо, не привлекая к себе внимания… Большинство из них Маше не очень-то нравились. Мура все чаще ловила себя на мысли, что вообще не понимает, как они живут. Что с ними делали, что они стали такими? А вот Дмитрий отличался на фоне других. Был… настоящим каким-то, без пафоса. Мог объяснить, если что-то непонятно, и похвалить… мог. Только Маше это не светило. Рядом с ним девушка превращалась в какое-то бесполезное существо. Казалось, что все несчастья сразу обрушивались на голову Муры, когда она попадала в поле зрения Самохина. То кофемашина поломается, то принтер заклинит, то туфля посреди кабинета слетит. Но самый ужас произошёл на Крещение. Об этом случае Маша старалась не вспоминать, однако непослушные картинки того вечера все чаще всплывали перед глазами.