Сьюзен Андерсон - Не уходи, любимая

Ник перелетел через ее голову и грохнулся на спину неподалеку от того места, где стоял несколько секунд назад.

– Вот дьявол, Дейзи! – Ник приподнялся на локте, судорожно ловя ртом воздух. – Я же только хотел извиниться.

– Оставь свои извинения для тех, кого они волнуют.

– Я бы сказал, что тебя-то как раз это очень даже волнует, иначе ты не стала бы выколачивать меня, как ковер.

Дейзи грустно улыбнулась:

– Ты себе льстишь. Меня это волновало когда-то давно, но не теперь. Вся эта затея имеет смысл только в том случае, если между нами будут чисто деловые отношения. – Она наклонилась и помогла Нику подняться. – И, так и быть, я готова признать, что это было не самое лучшее начало сотрудничества. – Немного помолчав, Дейзи продолжила:

– Хватит об этом, Ник. Ты добился чего хотел, когда переспал со мной и ушел восвояси.

Дейзи отвернулась.

Боже, если подумать, то все это было даже смешно. Он не просто ушел, а убежал, словно спасался от нее.

Его отец менял жен, как иной ребенок меняет игрушки, и Ник видел, какая пустота остается после этого в душе, поэтому еще в ранней юности решил, что никогда не женится. Он даже не давал себе труда знакомиться со сводными братьями и сестрами, потому что знал, что они не задержатся в его семье надолго, так зачем же утруждать себя напрасно. Мо была единственным человеком, на кого он мог положиться.

Но однажды, как раз в тот год, когда он окончил колледж, в его жизни появилась Дейзи. С самого начала она оказалась совершенно не такой, как все другие сводные братья и сестры. И часа не прошло с того момента, как она появилась в доме Колтрейнов, а ее присутствие уже чувствовалось во всем. В свои шестнадцать она была открыта и имела свой взгляд на вещи. Она бегала по коридорам, прыгала на кроватях, клала ноги на кушетку или журнальный столик, то есть позволяла себе все то, о чем он и Мо не смели даже и думать. В ней было что-то такое, что притягивало, и она, как несмышленый и доверчивый щенок, все время путалась под ногами, изо всех сил стараясь стать ближе ему и Мо.

Ее открытость и чрезмерная эмоциональность нравились Нику, возможно, потому, что сам он никогда не давал волю собственным чувствам. Ему нравились не только ее громкий смех, но и бурные приступы гнева, и даже ее элементарная невоспитанность. Но его чувства не имели ничего общего с братской нежностью, это было нечто большее.

И Ник побаивался этих своих чувств к Дейзи и потому держался от нее на расстоянии и всякий раз давал отпор ее попытке сблизиться.

Как показала жизнь, вел он себя правильно, потому что брак их родителей начал разваливаться, и его отец, не желая платить алиментов, обставил все дело так, что Дейзи и ее мать собрали вещи и уехали из дома Колтрейнов.

А теперь Ник смотрел, как Дейзи, сидя на кушетке, пристально рассматривает внутреннее устройство пистолета.

Ник уселся в кресло напротив, поднял фотокамеру и, найдя Дейзи в видоискатель, сделал несколько кадров.

– Не надо меня фотографировать, – попросила Дейзи, подняв на Ника глаза.

– Почему? Мне всегда нравилось твое лицо.

Дейзи нахмурилась, и в этот момент Ник снова сфотографировал ее. Должно быть, она решила, что сопротивляться бесполезно, и вернулась к своему занятию.

Нику и вправду всегда нравилось ее лицо. Оно было выразительное, и в нем легко угадывался характер, решительный и упрямый. Лицо Дейзи было как открытая книга, по нему легко можно было прочесть все ее мысли. Но со временем она научилась скрывать их, когда хотела.

Ник сделал еще один кадр.

– Да убери ты свою дурацкую камеру! – Дейзи встала, пряча пистолет в кобуру на джинсах.

– Этой дурацкой камерой я заработал те самые четыре тысячи долларов, на которые смог купить твои услуги, – сказал Ник и убрал на место фотокамеру.

– Мне хочется выйти куда-нибудь ненадолго. Давай прогуляемся – забор вокруг этого домика показался мне вполне солидным, так что мне бы хотелось знать, каким образом парни мужа-рогоносца умудрились вчера сюда попасть, – предложила Дейзи.

– Ладно, давай.

Ник поднялся из кресла. Он был рад возможности отвлечься от воспоминаний о прошлом. Дейзи права: их отношения действительно должны быть исключительно деловыми.

* * *

Рид Кавано вошел в кабинет, зная, что жена уже там.

Он подошел к столу, где Мо разбиралась в каких-то цифрах, и швырнул на полированную поверхность бумагу, которую принес с собой.

– Может быть, ты объяснишь мне, что это такое?

Отметив пальцем в колонке чисел место, на котором остановилась, Мо взглянула сначала мужу в лицо, а потом на документ, лежащий перед ней. Когда она снова подняла глаза, у Рида все похолодело внутри. Боже, какой же у нее могильно-холодный взгляд последнее время!

– Извещение об оплате займа, – ответила Мо.

– Его оплатила ты?

– Да.

– Твое имя фигурирует где-нибудь в документах по займу, Морин?

– Нет, но…

– Нет, и точка. Там указывается только мое имя. Я выдал эту трекля.., эту ссуду. – Опершись руками на стол, Рид наклонился вперед, чтобы заглянуть жене в глаза. – Не ты, а я.

– Это, конечно, так, Рид, но я смотрю, ты не использовал Банк Кавано для передачи займа Петтигрю.

– Правильно. У него не было достаточных финансовых гарантий, которые могли бы удовлетворить комиссию по займам.

– И все-таки ты ссуду выдал.

– Ему нужны были деньги, Мо.

– Им всегда нужны деньги, Рид! Боже, ты такой мягкотелый! И об этом знают все, включая твоих праздношатающихся бывших одноклассников. Что за катастрофическая срочность была у Петтигрю – необходимость в новом пони для поло?

– Тебе это действительно интересно? Или ты спрашиваешь просто так, лишь для того, чтобы продолжить читать мне саркастичным тоном мораль?

– Ты одолжил наши деньги человеку, которого никогда не считал профессионалом!

– О-о, теперь это уже наши деньги, интересно! Тебе не кажется, что ты лицемеришь, особенно если принять во внимание, что на протяжении последних нескольких лет строго разграничивала твои и мои деньги? Кроме того, он их вернет.

– Я слышала, как ты на днях говорил кому-то по телефону, что Петтигрю не выполнил обязательства и заставил тебя отдуваться за него.

– Но если бы ты продолжала подслушивать чуть подольше или потрудилась поговорить со мной, когда я положил трубку, то узнала бы, что я уверен, что он в конце концов выпутается.

Морин с грустью посмотрела на мужа. Он понял: она думает, что он витает в облаках. Опять. Она всегда считала, что он ничего не понимает в жизни, и это задевало его.

– Это было мое дело, Мо! Я разрабатывал план на случай непредвиденных обстоятельств, пока Петтигрю придет в себя. Ну почему ты не хочешь доверить мне самому сделать это? Нет же, черт возьми! Интересно, кому же я должен сказать за это спасибо? Сдается мне. Большому Папочке, если ты и твой брат вообще в своих поступках руководствуетесь чьим-либо примером.

Покраснев, Мо вскочила на ноги:

– Это подло! И несправедливо!

Они стояли близко друг к другу, и от нараставшего напряжения, казалось, в воздух летели искры.

– Может быть, зато чертовски точно! Наш брак превратился черт-те во что, и мы уже очень давно ходим вокруг да около этой темы. Ваш отец был неудачником в семейной жизни, поэтому Ник уходит в сторону, как только его отношения с женщиной становятся чуть серьезнее обычного флирта. А ты… – Рид горько усмехнулся, – ты намерена цепляться за меня до самого конца вне зависимости от того, что между нами происходит. Правильно, Мо? В этом случае тебя никто не обвинит в том, что ты похожа на своего отца.

Краска сошла с лица Мо.

– Так вот что ты имеешь в виду? Ты хочешь развестись?

– Я всего лишь хочу, чтобы ты поверила в меня хотя бы на минуту! Я хочу, чтобы меня считали равноправным членом этой семьи, а не глупым юнцом, которого сердобольная мамаша все время старается вытащить из дерьма.

Все, чего хотел Рид на самом деле, так это вернуть прежнюю Мо, но ее уже давно не было и, судя по всему, уже не будет никогда. Со временем их брак, начавшийся так счастливо, как-то выцвел и застоялся. Раньше они старались каждое свободное мгновение проводить вместе. Теперь же они даже редко виделись. То, что ей когда-то больше всего в нем нравилось – его радостная готовность протянуть руку помощи каждому в этом нуждающемуся, – теперь-то как раз и становилось причиной их ссор и раздоров. Весь парадокс заключался в том, что Мо сама всегда бросалась решать проблемы других, стараясь помочь всем и каждому.

– Я не понимаю тебя, – раздраженно продолжал Рид. – Я никогда не рисковал ни крышей над твоей головой, ни обедом на твоем столе. Ты могла не думать о делах – черт, тебе просто не надо было ни во что вмешиваться.

Мо помолчала немного, потом нехотя улыбнулась:

– Поверь, мне бы очень хотелось вести себя именно так. А теперь, с твоего разрешения, я займусь делом – у меня еще очень много работы.

Не говоря больше ни слова, она вернулась за стол и снова погрузилась в цифры, не обращая внимания на мужа.

Вторник

Проснувшись, Дейзи сразу увидела лицо Ника, сидящего на корточках около кушетки. Бормоча ругательства и озираясь вокруг, она нашарила под подушкой пистолет.

– Что? Что такое? Кто-то ломится в дверь?

Ник ответил не сразу. Проследив глазами за его взглядом, Дейзи увидела, что одеяло с нее сползло, обнажив кое-где нижнее белье, в котором она спала. Дейзи резко натянула одеяло до самого подбородка.

– Чего тебе надо, Ник? – невольно краснея, спросила она.

– Извини, я не хотел тебя напугать.

Утренний свет, проникавший в комнату из продолговатых окон, сделал еще ярче золотистые и красновато-коричневые пряди в его роскошных, длинных, гладких каштановых волосах.

– Труба зовет, Дейзи.

Она непонимающе заморгала глазами, а Ник продолжил:

– Нам, говорю, надо через сорок пять минут уйти. Если хочешь в душ, то лучше иди сейчас. Я знаю – вы, женщины, ужасно долго собираетесь.

Дейзи протерла глаза. Пропустив мимо ушей саркастическое замечание Ника, она решила уточнить главное:

– Уйти? Куда уйти? – Дейзи подавила непрошеный зевок и тряхнула головой. – Извини. –Я не очень хорошо соображаю, пока не выпью кофе.

– Кофе я тебе приготовлю. А ты пока иди в душ, – сказал Ник и направился на кухню.

Дейзи накинула одеяло на плечи, одной рукой запахнула его края, а другой вытащила пистолет.

– Подожди-ка! Что значит, мы должны уйти через сорок пять минут? – вновь спросила она Ника.

– Теперь уже через сорок, – ответил он, взглянув на часы.

– Минуты сейчас не имеют значения, Колтрейн. Я вообще не советую никуда выходить. Нам нужно кое-что подготовить, чтобы обеспечить тебе максимальную безопасность.

– Придется заняться этим на ходу, моя сладкая. Мне нужно выполнить кое-какие обязательства.

– Например? Срочное свидание?

«О, Дейзи, это ты зря. Помни о профессиональной этике».

– Нет, – ответил Ник ровным голосом. – У меня запланированы съемки.

Дейзи глубоко вдохнула, а затем медленно выдохнула.

– Я настоятельно рекомендую тебе отменить по возможности все подобные встречи. Я очень хорошо подготовлена, Ник, но я одна, а фактор риска возрастает, если ты появляешься на людях.

– Делай то, что в твоих силах, Дейзи. Я договорился об этих съемках несколько месяцев назад, а все они, за исключением одной-двух, приурочены к определенным событиям и датам, поэтому их никак нельзя отложить.

– Переадресуй заказчиков другому фотографу.

Ник засыпал кофе в фильтр кофеварки, установил его, закрыл крышку и посмотрел на Дейзи:

– Им нужен лучший.

– И что же – неужели Энни Лейбовнц отказалась? – фыркнула Дейзи.

Ник поставил на барную стойку кружку для кофе и потянулся за кофейником. Наполнив кружку до краев, он ответил:

– Я пообещал.

Дейзи вздохнула. Аргумент был серьезным, с ее точки зрения. Удивительно только, что об этом говорит Ник. Высвободив руку из-под одеяла, Дейзи положила пистолет на стойку и взялась за кружку.

– Скажи, а обязательно тащить эту штуку с собой на завтрак? – спросил Ник, посмотрев на пистолет.

– Может быть, и нет, – пожала плечами Дейзи, – но как я буду выглядеть, если сюда ворвутся твои громилы, а пистолет будет лежать на кушетке?

Дейзи попыталась, придерживая одной рукой одеяло, другой взять и пистолет, и кружку с кофе, но у нее ничего не получилось. Тогда она обмотала одеяло вокруг груди, заткнув его угол под мышку, взяла кружку и оружие, отхлебнула кофе и сказала:

– Пойду собираться.

– У тебя тридцать три минуты. Я не собираюсь из-за тебя опаздывать, – поторопил ее Ник.