Людмила Маркова - Небо любви

Вы хоть понимаете, что с нами происходит? — писал взволнованный ее признаниями Парамов. — Если нас обоих разорвет от любви, что ваши мальчики на это скажут?

Поль, я так похудела без вас. Ведь совсем аппетит пропал, — жаловалась Юлька.

Бедная девочка, надо вас пригласить в ресторан и хорошо покормить. Говорят, что я очень аппетитно хрумкаю. Какую вы кухню любите?

В ответ на его слова слезы градом полились из ее глаз. Это были слезы какой-то неописуемой радости, которую невозможно было заключить в рамку обыденных слов.

Давайте уйдем с этого сайта, чтобы нам никто не мог помешать общаться. У Вас есть «аська»?

Не знаю. Завтра же выясню.

Когда, наконец, она сообщила ему номер «аськи», то даже удивилась его бурной реакции.

Сердце готово лопнуть от нежности к вам и от бессилия. Я ухожу с сайта навсегда, а Вы только на «сейчас»?

Юлька промолчала. Боже, какое же удовольствие было переписываться с ним! Сколько интересного она узнала! Какие нежные стихи он присылал ей! Как он раскрывался в этих стихах! В сложных переплетениях чувств и эмоций! Сколько неожиданных умозаключений, неизбитых высказываний, советов, деликатно и ненавязчиво преподнесенных им. А сколько шуток, каламбуров, изящно завуалированных ловушек было в его сообщениях! И как заразительно смеялась она, погружаясь в этот виртуальный мир, который казался ей реальнее реального. Она дурачилась, нарочно бравировала своими недостатками. Рассказывала о себе совсем нелестные вещи. Грозилась, что если ей будет скучно, то пойдет с «далекими» в ресторан, пытаясь вызвать у него ревность.

Первая же ночная переписка на «аське» привела к тому, что на ближайшее воскресенье Парамов назначил встречу, предложив ей самой выбрать маршрут. На мгновение у Юльки мелькнула мысль, что у мужчин так не принято назначать встречи. Как можно говорить о свидании, не имея своей идеи, не называя номера своего мобильного телефона, не оговаривая ни места, ни времени. Но лишь на мгновение. Потом она и вовсе прогнала эту мысль, которая невольно отложилась тяжелым осадком где-то глубоко внутри.

Узнав о том, что Парамов окончательно удалил свой профайл на сайте знакомств, она испытала к нему какую-то благоговейную нежность и доверие. Весь день накануне она писала ему письма на имейл, сообщая каждый свой шаг.

Вы спрашивали, какую кухню я предпочитаю? Я неплохо отношусь к грузинской кухне, узбекской. А впрочем, мне все равно. Едок из меня никакой.

Юлька даже не волновалась по поводу того, что он не отвечает, ведь впереди целый вечер, и они успеют договориться о завтрашнем дне. Юлькино воображение уже рисовало ей, как она появится перед ним в своем норковом свингере и длинных замшевых сапожках на плоской подошве, в миленькой шапке-боярке, которая так удивительно шла ей. Она приобрела бирюзовый французский шарфик из тончайшей шерсти, хорошо оттенявший коричневый мех, и думала, как убьет наповал этим шарфиком Парамова.

Но когда в полночь он не вышел на связь, сердце ее сжалось от недоброго предчувствия. Она вошла в почту, и, увидев там очень длинное письмо от него, вся похолодела.

Здравствуйте, Юля!

Несколько раз пытался написать Вам, но не складывалось, да и сейчас не уверен, что смогу связно изложить то, что думаю и чувствую. Пока мы играли словами и устраивали виртуальный эпатаж, я понимал, что происходит, и чувствовал, что на самом деле вы другая, и просто изящно прикалываетесь, в надежде расшевелить «бегемота» с интеллектуальной начинкой. У меня обманчивая внешность, я гораздо ранимее, чем это кажется. Поэтому, когда почувствовал, что независимо от меня что-то очень хрупкое и трогательное стало исчезать, стал нервничать.

А для Вас сейчас важен «драйв». Иногда Вы казались мне птицей, которой тесно в нынешнем пространстве и она бьется о стены. Было желание распахнуть все «двери и окна», чтобы Вы могли свободно полетать, даже если улетели бы навсегда. Потом понял, что не смогу этого сделать — в свободном полете Вы будете еще сильнее и стремительнее, мне за Вами не поспеть. Это не разница в возрасте, я знаю, что Вам нужно, и когда-то умел это делать, но сейчас просто нет сил. Желание есть, а сил нет, и никакая самая золотая и комфортная клетка Вас не удержит. Мы неизбежно бы столкнулись, если бы сделали шаги навстречу. Я не мертвый, я много летал, и скучаю по этому ощущению, но сейчас мне необходимо спокойствие и уверенность, тишина. Кроме нежности, терпения и надежды, во мне почти ничего не осталось, а желание любить я так далеко спрятал и так его берегу, что знаю, у меня есть только одна возможность испытать его, без права на ошибку, потому что это последнее и самое дорогое во мне. Силой его из меня не извлечь — по пути наверх разорвет все внутри. Его надо родить, а это небыстрый процесс. Вот и с Вами что-то меня удерживает от полного доверия — не могу расслабиться, постоянное напряжение.

Мне очень нужна женщина, но я верю, что она быстро меня почувствует и поймет. А если так, то она будет обречена сыграть в кротость и тишину. Представить Вас такой невозможно, и это прекрасно. Это в Вас меня и волнует — Ваша открытость и энергетика. Все очень просто, я жду последнюю женщину в своей жизни — никогда не изменял и никогда не простил бы измены. С моей стороны было бы нечестно навязывать Вам такую роль. Хотел бы многое стереть из написанного, но не стану этого делать. Хотел бы видеть Вас и утонуть в запахе волос и раствориться в нежности. Но и этого я не сделаю, потому что Вам сейчас нужно совсем другое. Вам сейчас нужны битва и победитель в ней, даже если проиграете, но я с женщинами и детьми не сражаюсь.

Вы правильно почувствовали, что моя нежность сродни отцовской, я так и воспринимаю женщин, как больших детей. Но с Вами я таким быть не смогу. Давайте сделаем паузу в наших отношениях, проверим свои чувства. Мне будет трудно без Вас, но с этим можно справиться. А Вам, скорее всего, будет легче — Вы более импульсивная и решительная. Появится желание все вычеркнуть, сумеете это сделать. Удивительный случай, мне так хочется увидеть женщину, почувствовать ее, но я считаю себя не вправе этого сделать. Еще ни разу не прикоснувшись к Вам, я уже чувствую Ваше тепло на своих ладонях, и меня это смущает и тревожит. На сайт я никогда не вернусь, хотя и благодарен ему за встречу с Вами, но такое дважды не повторяется.

Невероятный зигзаг судьбы, что мы пересеклись. Невольно я буду искать с Вами встречи, но она не может быть запланированной. Мы с Вами истосковались по маленькому чуду, и если суждено, то мы его найдем.

Я не прощаюсь с Вами, я просто хочу понять и почувствовать, что Вы со мной за эти несколько дней сделали. Письмо дурацкое, знаю, и Вы хорошо знаете, что слова в такой ситуации бессильны. Но когда мы их пишем, то надеемся, что они хотя бы немного облегчат боль бессилия и растерянности.

Живите с миром, — сразу ответила Юлька и ушла в комнату, чтобы никто не видел ее слез.

Она выполняла рейсы, приветливо встречала пассажиров, надев улыбку на лицо, а в подсознании все время жила боль и горькая мысль о Парамове. Вернувшись из Шереметьево, не выдержав, она написала: Вы правы, мне совсем не больно. У меня просто сломаны крылья. Оба.

А поздним вечером она уже писала развернутый ответ. Боль была невыносимой, она сидела внутри и требовала выхода. Мигрень, спутница бессонницы, болевым обручем сжимала голову.

Теперь уже и Вы можете прочесть мою маленькую исповедь, если, конечно, не изменили свой E-mail. Ведь если все остальное Вы стерли, так и почтовый ящик могли поменять, и я не удивлюсь, если мое письмо попадет в никуда. Только теперь это не имеет никакого значения. Я все равно умерла. Если бы Вы отвергли меня днем раньше, я бы выла, каталась по полу, билась бы до крови кулаками об стенку, проклинала и ненавидела бы Вас. Потому что тогда, при всём великом чувстве к Вам, я тоже, как и Вы, немного не доверяла Вам. Поэтому пыталась и насолить, и причинить боль (хотя Вы не умеете болеть). Я надевала на себя маску, разъедающую лицо, чтобы скрыть свою незащищенность, свое бессилие и боль. После общения с Вами я с кожей сдирала ее с себя и плакала. Я не помню, чтобы когда-нибудь я так много плакала. Мне просто хотелось один, всего один лишь раз коснуться ваших рук.

Что случилось бы от того? Разве я молила Вас о любви? Разве я навязывалась Вам в жены? Разве я пыталась посягнуть на Ваш привычный уклад? Мне было достаточно того, что Вам приятно со мной общаться. Когда-то Вы сами сказали мне: «Меняю сто одно сообщение на десять минут реального общения». Я тогда очень испугалась. А когда эта возможность у Вас появилась (не без помощи Ляны), Вы даже не прислали мне сообщения. Когда-то Вы предложили накормить меня, я сделала вид, что не заметила. Я тогда еще не была готова к встрече с Вами. А когда я жаждала увидеть Вас, Вы увильнули. Думаете, мне нужны рестораны? Я почти двадцать лет летаю за границу, живу в фешенебельных отелях и обедаю, и ужинаю в ресторанах. Они меня даже утомили. Там, где есть возможность, я вместо похода в ресторан заказываю еду в номер. Выхожу из ванной в махровом халате и тапочках и сажусь трапезничать. С таким едаком, как я, только деньги напрасно просаживать в ресторанах. Если бы Вы первым не предложили пойти куда-нибудь поесть, я бы назначила встречу где-нибудь в парке. Подошла бы к Вам сзади тихонечко, закрыла бы ладонями глаза и сказала бы просто: «Здравствуй».

В одно мгновение все перевернулось во мне в отношении к Вам после того, как Вы решительно ушли с сайта. Я почувствовала к Вам такое глубокое уважение и такое восхищение Вами, что сама изменилась. Тогда я Вам полностью доверяла. И мне не важно было, сколько писем я Вам написала и были ли ответы, потому что верила, что Вы просто не в состоянии ответить из-за своей занятости. И я впервые в жизни ощутила, что такое любить другого в себе, а не себя в другом. Невзирая на занятость того или иного дня, я всегда о Вас помнила и переживала за Ваши дела на работе. Ведь Вы однажды писали, что были какие-то неприятности. Я так переживала за Вас! О себе я уже не думала. Не считала, сколько я напишу сообщений, сколько Вы. Я ждала Вас и знала, что если не пишете, то у Вас просто на это нет времени. Такой благодарной нежностью заполнилось мое сердце в тот день, когда я почувствовала в Вас родного человека. Это чувство отличалось от вчерашнего — буйного, страстного, всеобъемлющего. Оно было неярким и обжигающим, которое очень быстро сгорает, как комета, а светлым, спокойным и щемящим. Воплощением кротости была я, и странным образом мне это даже нравилось. Я думала, что уже сильней не смогу любить Вас! Оказывается, можно. Нежность сильнее страсти. Эта была та капля, которая потушила безумную горящую лаву и засияла, словно хрустальная. Мне хотелось обнять Вас, шептать вам на ухо ласковые слова, лечить Вас от бессонницы, свернуться клубочком на Ваших коленях и мурлыкать, как котенок. О борьбе не было и речи. Я хотела беспрекословно слушаться Вас. По моим маленьким письмам Вы могли бы уже догадаться о произошедших во мне переменах. Я молила Бога, чтобы с Вами ничего не случилось. А Вы в это время сочиняли для меня приговор.

Я читала и понимала, что вы отказываетесь от меня, придумав себе какие-то полеты, какой-то «драйв». Но я ни на что не претендовала. Я хотела всего лишь раз почувствовать себя в Ваших объятиях и уйти навсегда, если Вам это так в тягость. Нежная хрустальная капля разбилась на миллиарды осколков, которые выходили из меня со слезами. Я плакала двенадцать часов кряду, не останавливаясь. Я понимала, что если не останется хоть одного осколочка этого хрусталя, то я погибла, уже никогда никто не тронет моего сердца. Я пыталась прервать поток слез, но тогда тело билось в конвульсиях, и я не успевала хватать ртом воздух. Наконец я перестала бороться. Мне не было больно. Когда режут вены в воде, то боли не чувствуют, а тихо умирают. Это были не слезы, это была моя кровь, и я медленно умирала. Не осталось ни одного осколка. Пустота. Безразличие. Я не сплю уже двое суток. Не ем. Я потеряла пять килограммов веса — это значит, пять литров слез вытекло из меня. Стала как былинка. И ноги стали тоненькие, о каких я мечтала. А теперь меня это уже не трогает. Если бы был аппетит, я ела бы торты каждый день и не парилась бы.

У меня исчезли эмоции. Нет ни радости, ни горя, ни голода, ни страха. Я умерла. Я труп. И увенчанная буйством весны природа уже не вызывает во мне улыбки. Одна пустота. Может, меня спасли бы американские горки, чтобы хоть какой-нибудь адреналин появился.

Вам пишу, потому что очень уважаю Вас и не жалею, совсем не жалею, что истратила все, что было во мне без остатка. Все равно такого умного, деликатного, чистого и светлого человека я уже никогда не встречу. Так стоит ли жалеть, что ничего уже не осталось? Я искренне желаю Вам встретить женщину, которая полюбила бы Вас так же, как я. Вы этого достойны.