Барбара Картленд - Небо в алмазах

– Вы много ездите, – заметил граф.

Сильвия оторопела. Откуда граф может знать, как часто она ездит на прогулки?

Как будто прочитав ее мысли, он пожал плечами и добавил:

– Ваш отец говорит, вы так умело держитесь в седле, что он не боится вас отпускать одну каждый день.

– Не знаю, умело ли я держусь в седле, но мне просто нравится ездить верхом, вот и все, – сказала Сильвия. Под немигающим взглядом графа она чувствовала себя довольно неуютно.

– Вы должны наведаться ко мне в Эндикотт, – сказал граф. – Там есть чудесный розовый сад. Скоро начнут цвести розы.

Сильвия сделала книксен, обошла графа и села рядом с герцогиней. Граф проводил ее взглядом.

– Ваша дочь будет прелестно смотреться в моем саду, – негромко произнес он.

– Конечно! – воскликнула герцогиня. – Только не в этой ужасной старой амазонке, а в желтом муслиновом платье с той шляпкой, которую она надевала в Аскот. Сильвией можно будет залюбоваться.

После этого наступила странная тишина. Взгляд девушки привлек стек графа, которым он постукивал по сапогу. Тук-тук-тук. Ей захотелось, чтобы он прекратил.

Потом герцог встряхнул головой, как будто просыпаясь, и сказал:

– Нужно вас еще чем-то угостить, граф фон Брауэр. Да-да. Стакан хересу не желаете?

– Благодарю вас, ваша светлость, но мне пора ехать. Сегодня вечером я жду гостей из Лондона.

– Мы очень вам благодарны за то, что вы к нам заехали, – выпалила герцогиня.

Граф поклонился и попрощался. Герцог решил не звать Томпкинса, а лично провести графа. Сказал, что хочет посмотреть лошадь графа.

– Ну как? – воскликнула герцогиня, как только за ними закрылась дверь. – Кто бы мог подумать, что к нам явится такой приятный джентльмен!

– У него слишком тонкие губы, – отозвалась падчерица. – И слишком много воска на усах.

– Что? Чепуха. Он держится как настоящий аристократ. И, наверное, очень богат!

Сильвия почувствовала, что не должна вставать с дивана, пока мачеха расхваливает достоинства графа фон Брауэра, и облегченно вскинула голову, когда отец вернулся в комнату. Его радостный вид несколько удивил ее.

– Интересный парень, – заметил он, потирая руки. – Знаете, мне с самого начала показалось, что я его уже где-то видел, и оказывается, он каждое лето проводит на Ривьере.

Герцогиня нахмурилась:

– И наверняка по казино там ходит?

Герцог прочистил горло:

– Да… вообще-то.

– Но он, несомненно, может себе это позволить, – проворчала ее светлость. – И, несомненно, он не настолько глуп, чтобы проиграть в карты все свое состояние!

Герцог несколько смутился:

– Не знаю, дорогая. Никогда с ним не играл. Наверное, просто случайно заметил его. Внешность у него довольно примечательная, ты не находишь?

– Да, – герцогиня смягчилась лишь на секунду. – Я надеюсь, мы скоро его снова увидим.

– Вообще-то, – начал герцог, – он… э-э-э… предложил мне сегодня вечером присоединиться к его гостям в Эндикотте.

Герцогиня замерла:

– Пригласил… тебя… одного?

– Да. Граф извинился и сказал, что вечером у него будут только джентльмены, но надеется увидеть у себя леди из Белэма в другой раз.

– А чем именно будут заниматься там джентльмены? – спросила герцогиня.

Сильвия затаила дыхание. Она знала, о чем подумала мачеха.

– О, – беззаботно промолвил герцог, – все его гости – члены его лондонского клуба, поэтому, думаю, там будут сплошные разговоры о политике, делах, охоте… И всякое такое.

Герцогиня поджала губы:

– «Всякое такое», конечно же, это несколько партий в карты.

Герцог повернулся к камину:

– Что, дорогая? Карты? Да, вполне возможно. Но я, разумеется, играть не буду.

Сильвия и герцогиня переглянулись.

Для герцога отказаться от карт было все равно, что отказаться дышать.

Но ничего поделать они не могли, поскольку герцог уже принял приглашение графа. Отказываться теперь было крайне невежливо.

Оставалось одно – надеяться.

За окном спальни Сильвии заухал филин.

Уху-ухуууу. От этого крика она, вздрогнув, проснулась и оторвала голову от спинки кресла у камина. Когда села ровнее, книга, которую она читала, соскользнула с ее колен и с глухим стуком упала на пол. Сильвия наклонилась, чтобы поднять ее. Как она называлась? Ах да… «Народные предания Норфолка». Она задремала, не успев дочитать введение.

Интересно, сколько она проспала? Тело сильно затекло. Еще она очень замерзла, хоть поверх ночной рубашки и была накинута плотная шаль. Посмотрев на камин, она увидела, что огонь погас.

Уху-ухуууу. «В Лондоне такое нечасто услышишь», – подумала Сильвия и улыбнулась. Потом послышался другой приглушенный звук. Ударили старые часы в коридоре. Она открыла дверь спальни, чтобы получше расслышать. Бом-бом-бом-бом. Четыре часа! В кресло она села чуть за полночь.

Отец отправился в Эндикотт к графу фон Брауэру в семь вечера. Сильвия, дожидаясь его возвращения, не могла уснуть. В полночь она встала с кровати, растопила пожарче камин и села в кресло с книгой. Это последнее, что девушка запомнила.

Отец, должно быть, уже вернулся. Она просто так крепко заснула, что не услышала его лошадь, вот и все.

Сильвия подошла к кровати, бросила на нее шаль и юркнула под одеяло. Когда у нее начали стучать зубы, девушка подумала, что где-то в изножье должна лежать грелка. Вскоре ноги нашли медный бок грелки, но она тут же их отдернула. Грелка остыла.

Сильвия повернулась на бок, поджала ноги и закрыла глаза. Филин перестал ухать. Ей представился взмах крыльев за окном… писк полевой мыши в саду… бледно-серый силуэт, несущий трупик. На миг стало жаль крошечных существ, которые этой ночью стали чьей-то добычей. Но воображение ее на этом не остановилось. Девушка увидела, как филин поднимается все выше и выше в сверкании далекой звезды… Следопыт Арктур…

Глаза Сильвии распахнулись, когда она услышала топот копыт на дороге.

Откинув одеяло, девушка подбежала к окну.

Внизу по дороге к замку медленно приближался всадник. Дочь узнала опущенные плечи и устало склоненную голову отца. Накинув шаль, она открыла дверь и на цыпочках пошла по коридору. Пройдя мимо спальни герцогини, падчерица на миг остановилась. Да, легкий храп указывал на то, что ее мачеха спит. Если успеть к двери до того, как отец позвонит, никто не узнает, что герцог вернулся так поздно. Но отчего-то сердце сжималось от недобрых предчувствий.

Дойдя до парадной лестницы, Сильвия легко сбежала вниз, открыла дверь и увидела, как отец спускается с лошади. Держа в руке поводья, он уставился себе под ноги и замер. Не думая о том, что для такой холодной апрельской ночи она слишком легко одета, дочь поспешила к отцу.

Герцог поднял на нее удивленный взгляд:

– Дорогая…

Лицо его казалось таким серым и искаженным от холода, что у Сильвии стало еще тревожнее на душе. Что-то стряслось.

– Папа… идите в дом скорее… Белами просто привяжите… Я потом отведу его на конюшню.

Герцог послушно, как ребенок, выполнил все указания и пошел за дочерью в замок. Но куда его вести в такое время? Где он сможет согреться? Сильвия подумала о плите на кухне и направилась туда. Отец кротко семенил рядом.

Плита была еще теплой, Сильвия придвинула к ней стул для отца и еще один для себя поставила напротив. Она знала, что уже скоро придет кухарка готовить завтрак, и решила попросить ее накормить отца чем-то горячим. А пока нужно выяснить, почему он выглядит таким подавленным.

Она взяла его руки, синие от холода, и начала растирать, почувствовав, что борода его пахнет виски и табаком.

– Папа?

Глаза герцога, водянистые и испуганные, обратились на нее:

– Милая?

– Вы… так поздно вернулись. Скоро рассвет.

– Да? Я не заметил, милая.

– Что вас так задержало в Эндикотте?

Герцог мигнул. Вдруг глаза его наполнились слезами, и он застонал:

– Мы погибли. Погибли!

У Сильвии похолодело сердце. Смутно догадываясь, каким будет ответ, она все же спросила:

– Что… случилось, папа?

– Мне… долго везло, милая. Остальные постепенно вышли из игры… Остались только я и граф… И у меня была хорошая взятка… Я не сомневался… что у него не может быть карт лучше… и… и проиграл. Проиграл.

Сильвия почувствовала, что сердце ее начало превращаться в лед:

– Сколько, папа?

Отец, не в силах смотреть ей в глаза, опустил взгляд:

– Много… Да, много. Самое меньшее – десять тысяч фунтов.

Десять тысяч! Не в силах произнести ни звука, Сильвия опустила взгляд. Десять тысяч. Как отдавать такие деньги?

Услышав сдавленный звук, она посмотрела на отца. Его грудь вздымалась, он из последних сил сдерживал плач. Сильвию захлестнуло волной жалости. Отец выглядел таким усталым, таким больным. Нужно уложить его в постель, пока не проснулась герцогиня. По крайней мере, ему не придется самому сообщать страшную весть жене. Она, Сильвия, сама все расскажет мачехе за завтраком.

Дочь нежно взяла отца за руку и помогла встать с кресла. Герцог держался так, будто полностью потерял силы и утратил присутствие духа. По черной лестнице Сильвия провела отца из кухни к его комнате. Там она сняла с него сапоги, после чего он, не раздеваясь, повалился на кровать и почти сразу заснул. Укрыв отца одеялом, Сильвия тихо вышла.

Что теперь будет с ними и с замком?

* * *

Герцогиня подняла над головой руки, и Полли надела на нее шелковое платье. Полли была как на иголках. Она и не думала никогда, что однажды ее из простых горничных произведут в камеристки, и теперь не могла решить, радоваться этому неожиданному повышению или нет. Ей не нравилось заниматься разными дорогими штучками. Шелка, атлас, вуали, позолоченные щетки для волос и изящные черепаховые гребни. А вдруг она ненароком порвет что-нибудь или разобьет? Да и герцогиня ее особо не жаловала, бранила на чем свет стоит, бывало, по делу, но чаще безо всякого на то основания. В конце концов Полли решила, что с куда большим удовольствием вернулась бы к старым обязанностям. Там, по крайней мере, было с кем поговорить.

– Подай чулки, Полли, – приказала герцогиня.

Полли взволнованно осмотрелась. Куда прачка положила чулки сегодня утром? Может, сюда, в эту синюю корзину? Она достала пару мягких белых чулок и протянула герцогине, которая уже села на кровать. Хорошо, хоть хозяйка сама чулки надевает!

Герцогиня натянула чулок до середины и вскрикнула:

– Полли! Здесь дырка! Ты из корзины взяла? Туда я складываю все, что нужно стирать и чинить. Чистые чулки в комоде.

Полли с угрюмым видом подошла к палисандровому комоду, выдвинула верхний ящик и достала расшитую сумку с чулками.

В дверь спальни постучали.

– Мама?

– Это ты, Сильвия? Заходи.

Вошла Сильвия. Она была бледна, под глазами легли круги. После возвращения отца ей не удалось заснуть.

– Сильвия, ты выглядишь ужасно. Ты не заболела? Полли, эта пара подойдет. Серые шелковые. Спасибо.

Сильвия села на край кровати.

– Мне нужно… поговорить с вами, – сказала она. – Наедине.

Герцогиня внимательно посмотрела на падчерицу и повернулась к Полли.

– Полли, ступай. Дальше я сама.

Полли, сделав книксен, бросила на Сильвию неприязненный взгляд и ушла.

– Так что тебя тревожит? – спросила герцогиня.

Сильвия тихим голосом рассказала мачехе о том, что случилось с отцом в Эндикотте. Не успела она договорить, как герцогиня вскочила и схватилась руками за щеки.

– Это катастрофа! Как он мог? Как он мог? Мы погибли окончательно! Надежды не осталось. Как нам теперь искать тебе мужа?

– Уверяю вас, сейчас это меня меньше всего беспокоит, – сказала девушка. – Меня тревожит папа. Он на себя не похож.

– На себя не похож? – Герцогиня побагровела от гнева. – Еще как похож! Проигрывать в карты – его любимое занятие. И зачем только я отпустила его в Эндикотт?

– Зачем граф вообще приглашал его? – задумчиво произнесла Сильвия. Эта мысль не давала ей покоя все утро.

– О, только не надо сваливать вину на графа! – вскричала герцогиня. – Его упрекнуть не в чем. Я уверена, он не заставлял твоего отца играть.

– Он мог догадываться, что ему и не придется это делать, – возразила Сильвия. – Наверняка он слышал в казино разговоры о страсти герцога Белэма.

– Я не собираюсь выслушивать эти глупости! Граф виноват только в том, что сделал невинное приглашение. Нет-нет. Твой отец сам виноват. Подумать только, когда я выходила за него, меня считали удачливой молодой женщиной!

Сильвия ничего не сказала. Мачеха была не так уж молода, когда вышла за герцога, и происходила она из обедневших помещиков, поэтому вполне естественно, что ее называли удачливой. Деньги нового мужа она тратила с большим удовольствием.