Хэмптон встал и подошел к крохотному грязному окон­цу камеры. На сей раз Данте заплатил Мег десять пенсов за возможность поговорить без помех. Хэмптон смотрел на захламленный двор, всем своим видом являя воплощение профессиональной ответственности. Вряд ли кто-нибудь мог подумать, что когда-то в детстве они вместе играли, когда Хэмптон приезжал в гости к Верджилу.

– Разумеется, частное соглашение не имеет законной силы. Если ты решишь, что ее действия неразумны, или пожелаешь прервать договоренность по другим причинам, ни один судья ее не поддержит. Я объяснил ей это.

– Думаю, что она уже понимает масштабы риска.

– Да. Это дело твоей чести. Именно так она и сказала. Я предпочел бы, чтобы эти слова были зафиксированы на бумаге. Тогда их можно было бы соответственным образом интерпретировать и оспорить. Если она рассчитывает толь­ко на твое благородство, то у тебя нет иной альтернативы, кроме как поступить неблагородно.

Хэмптон обернулся. Его лицо оставалось бесстрастным, взгляд черных глаз был загадочно непроницаем. Впрочем, никогда нельзя было понять, что на самом деле думает Хэм­птон. Данте знал, что многие женщины находили его таин­ственным и романтичным, в то время как мужская часть общества считала его слишком гордым и замкнутым.

– Все-таки я должен предостеречь тебя и по другим причинам. Я навел справки о ней.

– Я не просил тебя об этом. – Данте постарался сдержать раздражение, однако скулы его напряглись.

– Сент-Джон и я подумали, что нелишне выяснить, на­ сколько обвинения Фартингстоуна обоснованны.

Хэмптон был также и адвокатом Сент-Джона, что объяс­нялось их общими дружескими отношениями с Леклером. Они представляли собой круг друзей, которые в течение многих лет сражались вместе. Будучи молодыми людьми, они получили прозвище Хэмпстедское общество дуэлян­тов, и Данте был вовлечен в эту группу после окончания университета.

– Мне так повезло, что ты и Сент-Джон – мои ангелы-хранители. .

– Сейчас, когда Леклер в Италии…

– К черту Сент-Джона и тебя…

– Мы твои друзья, Дюклерк. Можешь злиться, если тебе так хочется, но выслушай меня. Мисс Монли отказалась объяснить некоторые моменты, о которых я ее спросил, и у меня большие сомнения, существуют ли вообще разумные объяснения на этот счет.


– Ты разговаривал с ней во время наведения этих справок? – Он представил себе, как Хэмптон изучающим взгля­дом смотрит на Флер, задавая ей свои адвокатские вопросы, и это его еще больше разозлило.

– Я говорил также с Фартингстоуном…

– К черту Фартингстоуна!

– Ты только выслушай меня. – Хэмптон погладил рукой каменный бордюр окна. – Перемены в поведении тво­ей невесты после ее разрыва с Леклером хорошо известны. Однако недавно она пошла еще дальше в своей расточительности. Она не просто разбазаривает свой доход. Она продала кое-что из того, что не контролируется трестом, и раздаривает деньги направо и налево. В большинстве слу­чаев это вполне предсказуемые акты благотворительности. Но в прошлом году она направила крупную сумму, не меньше тысячи фунтов, на север во время прекращения работы на угольных шахтах. Деньги пошли на содержание семей горнорабочих и шкиперов.

– Это означает лишь то, что ей не нравится, когда люди умирают с голоду.

– Это свидетельствует также о том, что она может быть связана с некоторыми радикальными группировками, ко­торые действуют в обход закона. И в этой связи возникает вопрос, не убегала ли она, когда ты ее обнаружил, к ним и не замешана ли она в том, что происходило с усадьбами в ту самую ночь.

– Я в это не верю.

– Это также означает, что у Фартингстоуна есть влия­тельные люди, которые не хотят, чтобы такая финансовая поддержка повторилась.

К последнему замечанию стоило прислушаться. Не бы­ло сомнения, что именно эти облеченные властью люди могли нашептывать судьям в Верховном суде.

– Уменьшение ее состояния было довольно значительным за последние два года. Смерть ее матери, вероятно, каким-то образом связана с ее возросшей щедростью. Фартингстоун может знать все детали. Он считает, что пятьде­сят процентов земель ушло. Она продала их.

Неудивительно, что Фартингстоун объявил ее помешан­ной. Землю копили, наследовали, ее страстно желали.

– У нее и без этого остается богатое состояние.

– Еще один момент. Когда ее спросили, каким обра­зом она решает, какую собственность и когда продать, она заявила, что у нее есть советник. Она не назвала имени это­ го человека. Фартингстоун полагает, что никакого консуль­танта у нее нет, что это чистая фантазия.

– Она заявляет, что слышит голоса? Разговаривает с не­видимыми друзьями? Надеюсь, ты не веришь…

– В настоящее время она планирует продать самый боль­шой участок земли, усадьбу в Дареме. Она унаследовала ее от своей тети Офелии. Я не сказал, что ее тетя была боль­шой оригиналкой. Похоже, это в крови их семейства.—Хэм­птон постарался не выказать своего раздражения, произнося эту фразу.

– Это свойственно моему семейству. Однако я не вижу, чтобы кто-то пытался приклеить моим сестрам ярлык не­ правоспособных.

– Была также еще одна тетя, несколько лет назад умер­шая. Настолько странная, что даже эксцентричная тетя Офелия старалась ее изолировать. – Хэмптон говорил дья­вольски ровным, бесцветным голосом. – Мисс Монли не сказала, кому она планирует продать собственность в Да­реме, и ни я, ни Сент-Джон не смогли выявить имя покупателя. Мы опасаемся, что она может стать жертвой мошен­ничества. В подобных случаях часто требуется секретность, и по завершении сделки она ничего вообще не откроет.

– Возможно, это объясняется тем, что она считает, что ты, как и Фартингстоун, не имеешь права требовать от нее раскрытия подробностей.

– Да, но у тебя будет такое право, несмотря на приват­ность ряда условий вашего брака. Я предложил, чтобы она изложила факты в письменном виде, запечатала это в конверт и позволила бы передать это письмо тебе. Она отказа­лась. «Это не ваше дело», – заявила она.

Ее ответ нисколько не шокировал Данте. Ее столь от­кровенное заявление делало предельно ясным, что она име­ла в виду, когда выдвигала свое предложение. Его раздра­жение отступило, когда он стал анализировать подоплеку.

Жить отдельно, заявила она тогда. Не находиться в ре­альном браке. Она имела в виду именно это.

– Я снова должен посоветовать тебе не соглашаться на этот брак, – сказал Хэмптон. На сей раз он произнес это не бесстрастным голосом адвоката, а придал ему дружеский оттенок.

– Я уже дал согласие на это, Джулиан.

– Ты можешь не связывать себя контрактом. Сент-Джон заплатит Томпсону, а Леклер по возвращении возмес­тит ему сумму.

– Пятнадцать тысяч – слишком большие деньги даже для моего брата.

– Я знаю, что он может себе это позволить. Только до­ход виконта может перекрыть эту сумму.

– Значит, сейчас я буду взят на поруки женой брата?

– Это альтернативное решение твоей нынешней про­блемы. Что касается принятия предложения, я могу взять это под свою опеку.

Хотя Данте не желал, чтобы Хэмптон опекал его брач­ный контракт, еще менее он стремился к тому, чтобы Сент-Джон, а затем Леклер выплачивали его долг. Он не хотел альтернативного решения.

Он понимал, что отвергает его по одной простой при­чине: он не намерен оставлять Флер в беде.

Она, нуждаясь в помощи, пришла к нему, и он согла­сился с ее планом. Может, она в какой-то степени помеша­на, но и не исключено, что Флер рациональна, как часы. В любом случае он обещал ей защиту.

– Многое из того, о чем ты рассказал, – всего лишь поступки женщины с добрым сердцем, которая слегка экс­центрична или излишне щедра, Хэмптон. Если она говорит, что у нее есть советник, я уверен, что он есть. Если он злоупотребляет ее доверием, я это выясню и буду иметь с ним дело.

– Что, если она не пожелает быть откровенной с то­бой? Она может потребовать твоей подписи на документах, о которых ты ничего не знаешь либо их не одобряешь. По этому соглашению в один прекрасный день ты вынужден будешь поспособствовать плану, который призван ее разо­рить.

– Я не подпишу ничего без объяснений, которые мне покажутся здравыми в финансовом отношении. В иерар­хии благородных поступков мой долг защитить ее стоит на первом месте. Независимо от нашего договора она останет­ся моей женой, и я буду нести ответственность за нее.

– Стало быть, ты преисполнен решимости? Коли так, то я, как твой друг и адвокат, намерен помочь тебе, даже несмотря на то что считаю это неразумным. Леклер мо­жет потребовать моей головы, но это уже проблема будущего.

Данте рассмеялся:

– Когда мой брат вернется, я объясню ему, что ты де­лал все возможное для моего спасения и что я, как всегда, жертва собственного безрассудства.

Глава 5

Фартингстоун узнал о предстоящей свадьбе поразитель­но быстро, настолько, что успел убедить архиепископа за­держать выдачу разрешения на венчание без церковного ог­лашения.

Он попросил аудиенции у лорд-канцлера – лорда Бро-ума, чтобы заявить, что в силу своего эмоционального со­стояния мисс Монли не способна вступить в брак.

Спустя три дня после того, как Данте вышел из тюрь­мы, Флер оказалась с ним и Джулианом Хэмптоном в саду дома Сент-Джона, где и услышала дурную весть.


– Это не будет официальным допросом, – пояснил Хэмптон, когда они прогуливались среди пробуждающихся под весенним солнцем растений. – Однако Броум был настолько обеспокоен, что намерен посоветовать архиепископу отказать в выдаче разрешения на венчание до улаживания дела. Он уверен, что вы изъявите готовность не же­ниться, пока Верховный суд не рассмотрит заявление Фартингстоуна.

– Я с этим совершенно не согласна, – сказала Флер.

– Дело не только в вашем согласии, мисс Монли, но и в том, чтобы Дюклерк ничего не имел против. Броум уве­рен, что ни один мужчина не захочет, чтобы свет думал, будто он воспользовался болезненным состоянием женщины.

– Не существует никакого болезненного состояния.

Она не была убеждена, что мистер Хэмптон верит это­му. Он выглядел таким загадочным, что никогда нельзя было понять, каково его истинное мнение. К тому же она сомневалась, что он давал серьезный отпор Грегори в этом плане. Он не одобрял полюбовного соглашения и задавал слишком много неуместных вопросов касательно ее дел.

Данте, похоже, не смутил подобный оборот дела. Флер даже подумала, уж не приветствует ли он это.

– Когда у Фартингстоуна будет эта встреча? – спросил он.

– Он должен высказать свои соображения в палате лорд-канцлера через две недели. Мисс Монли будет приглашена для разговора. Я порекомендовал бы, чтобы ее сопровож­дал адвокат.

Данте в упор посмотрел на мистера Хэмптона:

– Фартингстоун выиграет?

– Возможно. Должен заметить, что среди прочих пре­тензий в ее адрес он поставит ей в вину выбор мужа как до­казательство того, что она не в состоянии принимать здравых решений.

–Я полагаю, муж должен устранять проблемы, а не усу­гублять их, – сказала Флер.

– Фартингстоун говорит, что здравомыслящая женщина не станет вступать в союз с мужчиной, который отлича­ется репутацией Дюклерка. Он считает, что ни одна ответственная особа не отдаст состояние тому, кого она вызво­лила из долговой тюрьмы. Разумеется, ему не известно о частном соглашении. Но если бы он знал о нем, это еще больше усугубило бы дело.

– Значит, моя судьба в руках Верховного суда. – Ее раз­дражало, что в ее жизнь вмешиваются все эти мужчины, ко­торые заявляют, будто пекутся о ее благосостоянии. Теперь выяснялось, что ее попытки перечить им лишь ускорили ее роковой конец.

Хэмптон перестал ковырять пальцем бутоны на кусте.

– Разумеется, я обязан вам посоветовать дождаться ре­шения суда.

Данте, казалось, совсем не обеспокоила вся услышан­ная информация.

–А если на этой встрече через две недели выиграем мы, положит ли это всему конец?

– У Фартингстоуна останется возможность подать в суд. Вероятно, продолжить оспаривать ее правоспособность вступать в брак. Этот процесс может быть оченьллительным, утомительным и дорогостоящим. Если она вступит в брак, это ставит, под угрозу положение Фартингстоуна.

– Другими словами, если мы подчинимся воле лорд-канцлера, это принесет нам мало пользы и сделает Флер еще более уязвимой.

– Можно сказать и так.

– Спасибо, Хэмптон. Я думаю, что мисс Монли и я те­перь должны поговорить наедине.

Хэмптон с загадочной улыбкой повернулся и направил­ся к дому. Флер едва не топнула ногой от отчаяния.

– Я вообще не считаю его умным. Он ничем нам не по­мог.

– Он нас очень выручил!

– Все, что я от него услышала, – это лишь призывждать.

– Он не мог нам посоветовать не повиноваться лорд-канцлеру, но дал нам понять, что это следует сделать. Зада­ча ясна, Флер. Нам придется с вами сбежать, чтобы обвенчаться.