Джулия Баксбаум - Ненависть

Доктор Лернер разнимает сложенные домиком ладони и складывает их на коленях, одну на другую. Похоже, она очень довольна, что выложила мне все как есть. Люди смотрят так, произнося: «Не обижайтесь, но…»

— Да, чуть не забыла. Ваша карьера. Как долго вы можете не обращать внимания на тот факт, что вы безработная? Вы хотя бы удосужились разобраться, что вы, собственно, хотите сделать со своей жизнью? С вашим временем? Вы еще не поняли? Вам еще не наскучило ваше самоотречение? — спрашивает она.

— Я вижу, что вы имеете в виду, — говорю я, хотя это совершеннейшая ложь. Ничего я не вижу, кроме коробки с салфетками, которая сейчас абсолютно пуста. Видимо, так и работает психотерапия: доктор Лернер бросает мне некую идею, а моя задача подхватить ее и воплотить в реальность, подтвердив примерами из жизни. Я могла бы поведать ей, как не решилась сказать отцу о своем желании провести Рождество вместе с ним. Как я почти год собиралась с духом, чтобы признаться Эндрю в любви. Как я страшилась собственных чувств и так боялась его потерять, что ушла от него первая. Но я молчу.

Я не могу произнести этого вслух. Возможно, оттого что я не верю ей, ведь ее объяснения слишком простые, слишком натянутые. Думая о защитных механизмах, я представляю себе маленького мальчика, который бьет девочку, потому что она нравится ему больше всех на детской площадке. Я не думаю о себе. Я не думаю о своем диване, умершей маме, бывшем бойфренде, болезни Альцгеймера, безработице, отсутствующем отце, сексуальных домогательствах и обо всем остальном, что так портит мне жизнь.

Нет, я вообще о себе не думаю. И ничего не отвечаю, томлюсь в повисшей неловкой тишине в ожидании реплики доктора Лернер. В ее игру могут играть и двое.

— Я рада, что вы подтвердили мою точку зрения, — говорит она через несколько минут и улыбается мне — не радостно, а словно желая сказать: «Я выиграла». — Я упомянула защитные механизмы, имея в виду ваше молчание, попытки отгородиться от событий вместо реакции на них. Что вы делаете? Вы молчите.

— Но…

— Но — что? Эмили, проснитесь. Ради бога, это ваша жизнь. И пора повернуться к ней лицом. Вы не сможете никуда попасть, не сможете ничего преодолеть, если в первую очередь не будете разрешать себе что-то почувствовать. Уже пора.

— О’кей.

— Перестаньте смотреть на эту дурацкую коробку из-под салфеток. Там для вас нет никаких ответов.

— Но я просто не знаю…

— Чего вы не знаете? Что ваша мама умерла пятнадцать лет назад, а вы только сейчас наконец-то начинаете осознавать это? Или что вы не желаете жить собственной жизнью, потому что фактически боитесь ее?

— Это правда. Я не знаю, я…

— Говорите громко, — просит доктор Лернер, на этот раз уже мягко. — Я не могу услышать вас. И никто не может.

Проходит двадцать четыре часа после моего последнего сеанса с доктором Лернер, и я оказываюсь в болезненном состоянии из-за наплыва мыслей об Эндрю. Я мучительно пытаюсь пересказать себе историю наших отношений со всеми нюансами и подробностями, с дотошностью режиссера документального кино. Теперь я понимаю, что последние два года я провела, — нет, не наслаждаясь ими, это было бы слишком просто, — а постоянно запоминая их, сохраняя лучшие кусочки на потом. Чтобы посмаковать их, когда он меня оставит. Доктор Лернер права — я существовала по принципу отложенного удовольствия: сигарета после секса.

Но кто-то снял с меня бронежилет. Кто-то заставил меня снова и снова пересматривать свою жизнь, которую я вела, практически не глядя по сторонам.

Не кто-то, Эмили, а ты сама.

«Смотри на нее, — говорю я себе. — Смотри на нее».

Что я и делаю. Я просматриваю ее по кругу, все, что я упустила, все, что заслужила потерять.

Я скучаю по тому, как он целовал мое плечо, если оно было голым, а он оказывался поблизости. Я скучаю по тому, как он откашливался, прежде чем отхлебнуть глоток воды, по тому, как чесал левую руку правой, когда нервничал. Я скучаю по тому, как он заправлял мои волосы за ухо, как мерил мне температуру, когда я болела или когда ему было нечего делать. Скучаю по его очкам на моей тумбочке. Я скучаю по тому, как он дремал в воскресенье днем на моем диване с газетой на животе вместо одеяла. По его сжатым во сне рукам с переплетенными пальцами. Я скучаю по ритму его речи, по глупости его каламбуров. Я скучаю по игре в доктора во время занятий любовью и даже вне их. Я скучаю по его запахам, например запаху свежевыстиранного белья и меда (таков был аромат его шампуня) в его доме. Свежевыстиранного белья и кокоса — в моем. Я скучаю по тому, как он заставлял меня слушать французский рэп и при этом подпевал с жутким акцентом. Я скучаю по тому, как он всегда говорил своей сестре по телефону «я люблю тебя» вместо прощания, никогда не стесняясь окружающих. Я скучаю по нашим прекрасным пятничным вечерам, программа которых включала просмотр DVD, поедание китайских блюд прямо из картонных упаковок и жаркие объятия на моем пуховом одеяле. Я скучаю по тому, как он перечитывал книжки своего детства, а потом и моего. Я скучаю по единственному мужчине, при котором без смущения выпускала газы. По единственному, кто понимал, как тяжелы для меня праздники, и не хотел, чтобы я чувствовала себя одинокой.

Никогда больше, до самого конца моей жизни.

Я так скучаю по Эндрю, что опускаюсь на пол, спрятав голову между колен. Я так скучаю по Эндрю, что начинаю раскачиваться взад и вперед, обхватив себя руками, чтобы уменьшить боль. Я так скучаю по Эндрю, что бросаюсь в ванную и в едином яростном порыве выворачиваю все содержимое моего желудка в раковину.

Я так скучаю по Эндрю, что это бьет из меня струей.

Кому: Джесс С. Стэнтон, jessss@yahoo.com, Рут Вассерштайн, yourhonor@yahoo.com, Мейсон К. Шоу, АПТ, Кейт Р. Кэллахан, АПТ

От кого: Эмили М. Пратт, emilympratt@yahoo.com

Тема: Помогите!

Итак, мои войска, я бросаю вас в бой. Мне срочно нужна новая работа, и не обязательно связанная с моим вонючим юридическим дипломом. Буду очень благодарна за все предложения и соображения.

С любовью,

Эмили

Р. S. Пожалуйста, не предлагайте варианты, предусматривающие необходимость готовить еду, потеть и обнажаться, по отдельности или в любом сочетании.

Кому: Эмили М. Пратт, emilympratt@yahoo.com

От кого: Кейт Р. Кэллахан, АПТ

Тема: В ответ на: Помогите!

Может быть, тебе следует стать психотерапевтом. Кстати говоря, большое спасибо за помощь той ночью и всю твою поддержку потом. Благодаря тебе я чувствую себя намного лучше. У меня появляется такое ощущение, что отмена моей свадьбы была самым лучшим решением, которое я когда-либо принимала.

Кому: Эмили М. Пратт, emilympratt@yahoo.com

От кого: Джесс С. Стэнтон, jessss@yahoo.com

Тема: В ответ на: Помогите!

Экстраординарная лучшая подруга! Жаль только, что должность эта неоплачиваемая, потому что она у тебя уже есть. Я знаю, что это прозвучит неожиданно, но как насчет того, чтобы поработать юристом?

Кому: Эмили М. Пратт, emilympratt@yahoo.com

От кого: Мейсон К. Шоу, АПТ

Тема: В ответ на: Помогите!

А я скажу так — давай в стриптизерши.

Кстати, кто она, эта твоя подруга Рут? Горячая штучка?

Ты по-прежнему выпиваешь по пятницам?

Кому: Мейсон К. Шоу, АПТ

От кого: Эмили М. Пратт, emilympratt@yahoo.com

Тема: В ответ на: В ответ на: Помогите!

Рут-то горячая, но совершенно не в твоей весовой категории. По пятницам выпиваю. Стриптизерши потеют и обнажаются. В следующий раз внимательнее читай инструкции.

Кому: Эмили М. Пратт, emilympratt@yahoo.com

От кого: Рут Вассерштайн, yourhonor@yahoo.com

Тема: В ответ на: Помогите!

Жаль, что не увиделась с тобой на День благодарения, но зато я прекрасно провела время с внуками в округе Колумбия. Так или иначе, тебе действительно уже пора искать работу. У меня есть несколько неплохих идей, но я их попридержу, пока не сделаю пару звонков.

Кстати, снова надрала Джеку задницу в покер.

Выиграла тридцать баксов!

— Когда Бриджет говорит, что хочет фаг, имеет ли она в виду, что желает заняться сексом с человеком, который является геем? — спрашивает у остальных членов книжного клуба «для тех, кому за восемьдесят» Мэриан — крошечная, сморщенная как изюм старушка с ярким пятном красной губной помады на лице. — Мне кажется, это очень обидное слово. У меня внук — гей.

— Не знаю. Нужно спросить об этом у моего Уолтера. Он как раз вышел в прошлом июне, — говорит Ширли и хватает салфетку, чтобы записать телефон своего внука. Ширли — скорее чернослив, чем изюм, и весь ее вес сосредоточен строго посередине. Такое впечатление, что ее тело хочет создать дополнительную защиту от холода вокруг внутренних органов.

Нас здесь шестеро: пять женщин за восемьдесят — хотя я подозреваю, что Ширли уже далеко за девяносто, — и я; мы сидим в той закусочной, куда я обычно ходила с дедушкой Джеком. Мы здесь всего около получаса, но я уже успела влюбиться в каждую из них. Волосы у них выкрашены в совершенно немыслимые желтые, красные и синие цвета, а затем начесаны и уложены в пушистые шары вокруг лиц. В воздухе висит плотный сборный аромат их духов, который, смешиваясь с запахами закусочной, создает весьма пикантную комбинацию — детская присыпка с беконом.

До сих пор наш обед как процесс приема пищи протекал не слишком гладко. Трое из них отослали свои порции супа обратно на кухню: две — потому что он был слишком холодным, еще одна — потому что он был слишком соленым. Кондиционер они сначала выключили, затем снова включили. В ресторане слишком шумно, наш официант чересчур медлителен, порции непомерно велики. Как ни странно, но их суетливость не раздражает; испытываешь облегчение, когда сидишь среди людей, отказавшихся от светской учтивости. Они уже давно покончили с притворством и не держат фильтра между мыслями и словами.

Хотя я действительно читала «Дневник Бриджет Джонс» несколько лет назад, я здесь не для того, чтобы обсуждать эту книгу. Я пришла сюда только ради этой компании, пусть и довольно эксцентричной. Мне хочется положить голову на колени каждой из этих женщин, попросив погладить меня по волосам и рассказать историю своей жизни. О своей потерянной и приобретенной любви. И вероятно, вновь потерянной. Спросить, уставали ли они когда-нибудь так, что не могли встать с дивана. Рвало ли их от головной боли. Боятся ли они умереть.

Мне интересно, считают ли эти женщины странным мое присутствие здесь, тем более что я даже не родственница Рут, но я, похоже, единственное, против чего они здесь не возражают. Наоборот, для них я представитель молодежи, рупор моего поколения. Поэтому я все-таки жалею, что они не выбрали для обсуждения биографию Маргарет Тэтчер. Мне не хочется беседовать с ними о помолвках одиночек, распущенности женщин из сериала «Секс в большом городе» или даже об очаровательной сентиментальности Бриджет Джонс. Мы с моими друзьями уже давно это обсудили. Я хочу узнать, что чувствуешь, оказавшись на другом конце жизни, когда все твои выборы уже сделаны. И я хочу узнать это от них, а не со стороны.

— Фаг — это сигарета, — объясняю я. — Так говорят в Великобритании.

— Она действительно много курит. А твои друзья, Эмили, тоже так курят? — спрашивает Ширли, и по ее скрипучему голосу можно предположить, что сама она годами не выпускала изо рта сигареты «Винстон». Она достает свой сотовый, раскрывает его, потом опять складывает. Я заметила, что все они делают это, словно забавляются — очевидно, мобильный среди стариков служит почетным знаком отличия.

— Да не особенно. — Это правда, но думаю, что я все равно бы солгала, если бы даже дело обстояло наоборот.

— А как насчет выпивки? Твои друзья тоже много пьют? — спрашивает Ширли, лихо осушая свою чашку кофе, словно рюмку водки. Этой женщине есть что рассказать. Я представляю Ширли в возрасте двадцати лет, курящую длинные сигареты и отирающуюся вокруг морских пристаней в надежде соблазнить молодого красивого офицера в накрахмаленной униформе.

— Некоторые пьют. Но большинство моих друзей работают допоздна, так что у них просто нет времени на это.

— Прости, что мы задаем столько вопросов; мы потому и выбрали эту книгу, чтобы понять, каково оно — быть молодым в наши дни, — сообщает Мэриан.

— И потому что Колин Ферт очень эффектен, — добавляет Ширли.

— Я так рада, что у Бриджет все хорошо закончилось, — говорит Мэриан, тихо улыбаясь, а затем подкрашивает губы, что выглядит так, будто она заново рисует себе улыбку. — Обожаю счастливый конец.