— Хочешь, я иногда буду приходить и читать тебе? Если сможешь вынести мое глупое заикание.

— Очень хочу, солнце мое, я буду с нетерпением ждать твоего прихода.

Старик был обрадован.

— Тогда договорились. Какую книгу ты выберешь?

Они обсудили книги и остановились на Диккенсе. Когда вернулся Бретт, они оживленно обсуждали достоинства «Холодного дома» и «Больших надежд».

— Сиделка уже начинает беспокоиться, — заявил Бретт. — Она воображает, что мы утомляем вас, Джи Би. Я привел другого посетителя. Угадайте, кто это?

Его голос снова звучал непринужденно, очевидно, он справился с волнением. В руках он держал белого персидского кота.

— Сфинкс. Он с надеждой ждал у двери.

Он положил кота на постель, тот тут же заурчал и принялся тереться о руку старика.

— Сестра Грин против кошек на постели, но зато Колин Уинтер за, а его слово — закон.

Джи Би почесывал кота за ухом.

— Если старому инвалиду не позволяют играть с любимой кошкой, то дело плохо. Это мой красивый Сфинкси, мой загадочный дружок! Я рехнулся под старость, да, Элизабет?

— Рехнулся? Ты? Чушь!

И действительно, старик выглядел совершенно здоровым. В нем появилась жизненная сила, которой не было, когда Лиз впервые увидела его в постели два дня назад, беспомощного и усталого.

— Ему действительно лучше, — сказала она Бретту, когда они вышли из комнаты, пообещав зайти пожелать старику доброй ночи. — Думаете, он сможет…

— Поправиться? — Бретт покачал головой. — Мне бы хотелось так думать, но, боюсь, это напрасная надежда. Колин привозил к нему двух ведущих кардиологов из Бирмингема, и они сходятся на том, что это только вопрос времени. Возраст против него.

— Значит, у него плохое сердце? А я думала, что это как-то связано со зрением.

— Нет, это совсем другое. Ужасное совпадение, что он потерял зрение сразу после сердечного приступа. Джи Би был очень угнетен. А кто бы не был на его месте?

Они подошли к двери и спустились по широким ступеням в сад. Солнце уже садилось, было тихо и тепло.

— Давайте пройдемся. Хочу с вами поговорить, — предложил Бретт.

«Нет, только не сейчас, — подумала Лиз, — у меня не было времени подумать».

Но Бретт не собирался давать ей время. Когда они шли по тропинке между цветущими кустами и гладью газона, он спросил:

— И каков же ответ?

Лиз прикрыла рукой глаза от солнца.

— Мне казалось, вы обещали дать мне время.

— Да, но прошло почти три часа.

Это в его характере — никаких мучительных раздумий. Для него решение было чем-то мимолетным, даже самое главное решение в жизни — на ком жениться. Для него оно было важным настолько, насколько имело отношение к Джи Би и его загадочному «долгу чести». Наверное, после гибели Элизабет сойдет любая привлекательная девушка.

— Три часа — не очень-то много, — заметила Лиз, вспомнив, что три часа назад ответила ему резким отказом.

— Достаточно. Обстоятельства не изменятся еще через три часа, или через шесть, или через сутки. — Бретт криво улыбнулся. — Простите, не могу предъявить вам доказательства моей честности. Придется вам поверить мне на слово.

Должно быть, он шутил. Ни один мужчина не может предлагать девушке выйти за него столь шутливым тоном, используя такие слова, как «доказательства» и «честность». Лиз посмотрела на него и увидела, что он абсолютно серьезен. Это было деловое предложение и должно обсуждаться по-деловому. И вновь Бретт догадался, о чем она думает.

— Вы действительно хотите ждать, пока опять не влюбитесь?

Внезапно Лиз опять очутилась в том пустом номере гостиницы в Кейптауне. Опять ощутила боль, отчаяние я унижение. В жестоком утреннем свете она с трудом дотащилась до раковины, чтобы умыть лицо, и увидела свое отражение — бледное лицо, красные припухшие глаза, растрепанные волосы. «Ни за что, — в ужасе подумала она. — Если это и есть любовь, то больше ни за что». Теперь она медленно ответила:

— Я уже узнала, что такое любовь. Но женитьба настолько важная вещь… И мне всегда казалось, это должно быть навсегда.

— Я тоже так всегда считал, — тихо сказал Бретт.

Лиз покачала головой:

— Так не пойдет. Помолвка как деловое соглашение! Как же у нас все может получиться?

— Может. Всегда получалось. Любовь только недавно присоединилась к понятию брака. Все свадьбы раньше «устраивались», и люди жили прекрасно.

Они зашли в глубь сада и шагали по узкой тропинке, обсаженной молодыми деревцами и высокими кустами, защищавшими от солнца.

Лиз задрожала.

— Это так расчетливо. Так холодно, почти бесчеловечно.

Бретт остановился, положил ей руки на плечи и повернул ее лицом к себе.

— Да, расчетливо, не стану отрицать. Но уверяю вас, я отнюдь не бесчеловечен. И не холоден.

Не успела Лиз понять, что к чему, как он привлек ее к себе и поцеловал. Когда он отпустил ее, колени у нее дрожали, и, если бы он не поддержал ее, она бы упала.

— 3-зачем вы это сделали? — пробормотала Лиз.

Бретт с улыбкой дотронулся до ее щеки и прищурился.

— Не для того, чтобы продемонстрировать свою неотразимость, если вы так подумали. Вам никто не говорил, что вы очень волнующая молодая девушка, мисс Лиз Хартли?

Терри ей тоже это говорил, но все равно женился на дочери Фрэнка Картера из-за денег и положения в обществе. К счастью, на ней никто не сможет жениться из-за денег.

— Я думаю, вы самый невозможный человек на свете. Все это слишком необыкновенно.

— Потому что я прошу вас выйти за меня без обычных глупостей. Настоящая опасность скрывается в фантазиях и мечтах. Влюбленные никогда не бывают друг с другом честными. У нас не будет страшного пробуждения и разочарования, когда мы поймем, что напрасно считали друг друга идеалом. Мы будем знать самое плохое сначала.

— Вы серьезно?

— Абсолютно, — кивнул Бретт.

— Что же плохого во мне?

Он прислонился к тонкому серебристому березовому стволу и задумчиво посмотрел на Лиз:

— Вы слишком независимы, чересчур обидчивы, упрямы и излишне чувствительны.

— Отлично. Что еще?

— Возможно, — улыбнулся он, — скажу, когда выясню.

— Большое спасибо. Могу я перечислить ваши недостатки?

— Конечно, в любое время. Но список будет очень длинным, а сейчас нам нужно решить более важные вопросы. Например, насчет нашей свадьбы.

Несправедливо, что у него такие глаза, темные, завораживающие, в которых можно утонуть. Лиз вспомнила слова Мэгги: Бретт становится настоящим дьяволом, когда хочет добиться своего. Конечно, он был неотразим и мог использовать все свое обаяние, чтобы уговорить Лиз.

Она собрала всю волю:

— Нет.

— Правда нет?

Он спросил, словно кулаком по камню ударил. Лиз сомневалась, удастся ли ей противостоять ему.

— Давайте вернемся в дом, — сказала она.

Он не стал спорить, и они пошли обратно по узкой тропинке. На пути Лиз попалась ветка, и Бретт наклонился и убрал ее. Его пальцы задели ее руку. Лиз будто током ударило.

В доме Бретт спросил:

— Выпьете перед ужином?

Но Лиз хотела, чтобы у нее была ясная голова.

— Нет, спасибо, а когда ужин?

— Обычно около семи, когда я прихожу. Миссис Джексон любит ложиться рано.

Лиз вошла в свою комнату, села на кровать, ее колени все еще дрожали.

«Не будь дурой, — уговаривала она себя, — эта мощная реакция ничего не значит». Не стоит терять голову оттого, что после его прикосновения ноги стали ватными, а сердце забилось чаще. До Терри, возможно, она приняла бы это за любовь, но теперь уже знала разницу.

Лиз встала, подошла к туалетному столику и уселась перед зеркалом, поглаживая хрустальный флакончик духов. Сейчас нужно сосредоточиться. Она должна продумать, как себя вести, если Бретт вернется к разговору, в чем, собственно, она не сомневалась.

Лиз оглядела роскошную комнату. Если бы она была женой Дентона, все это принадлежало бы ей. Любая девушка с радостью бы согласилась на то, что Бретт предлагал ей. И возможно, правильно бы сделала. Но Лиз слишком романтична, как сказал Терри. Ей нужно спокойно обо всем подумать вдали от Дентона, вдали от волнения, которое ее охватывало рядом с ним. Как много ей про него известно? Он перечислил ее недостатки, а каковы его?

Лиз знала, что он сильный, уверенный, жесткий и решительный. У него развито чувство долга, он считает, что люди должны поступать так, как хочет он, и пойдет на все ради достижения собственной цели. Возможно, это не все его недостатки, но и они указывают на твердого, почти безжалостного человека. Только раз за все эти дни Бретт говорил с ней мягко, но, может, это лишь часть плана.

Лиз подошла к окну и посмотрела в сад. С правой стороны над зарослями кустарника виднелись серебристые верхушки молодых березок, там всего несколько минут назад Бретт крепко обнял ее и со словами «не холоден» нежно поцеловал.

Раздался стук в дверь, Лиз резко обернулась, ее сердце учащенно забилось.

— Войдите.

Но это была Этель с ее застенчивой улыбкой.

— Миссис Джексон просила передать, что ужин будет через пять минут. Будете ужинать внизу с мистером Бреттом или принести поднос в вашу комнату?

— Поблагодари миссис Джексон и скажи, что я спущусь.

Служанка кивнула и исчезла. «Что, если Этель знает, что я самозванка? — подумала Лиз. — Кажется, это честная девушка, она пришла бы в ужас».

Лиз подошла к туалетному столику и решила немного подкраситься. Завтра она купит самое необходимое: крем, пудру, губную помаду и тому подобное. А пока придется попользоваться тем, что есть. Лиз смотрела на целую гору необычных дорогих баночек, бутылочек и футлярчиков, принадлежавших Элизабет. Цвета были слишком темными для нее, а кремы и лосьоны загустели от времени.

Лиз чуть подрумянила щеки. Хорошо, если бы она выглядела прелестно и без косметики. Но Лиз была бледной, особенно в минуты волнения. Она провела расческой по светлым шелковистым волосам и откинула их назад. Настоящая Элизабет выглядела бы потрясающе даже без косметики. Лиз глубоко вздохнула. Настоящая Элизабет была очень красива.

Глава 6

Бретт Дентон и Колин Уинтер стояли у стола и разговаривали. Когда Лиз спустилась по лестнице, они замолчали. Колин наблюдал за ней, когда она спускалась вниз в зеленом платье с серебряной пряжкой на поясе. Вечерний свет, лившийся сквозь длинное окно, освещал ее золотисто-медовые волосы и длинные стройные ноги. Врач вдруг одобрительно заметил:

— Хорошие новости. Вы выглядите превосходно по сравнению со вчерашним днем. Я только что спрашивал о вас. Как вы себя чувствуете?

Его голос был тихим и добрым, и глаза за стеклами очков в золоченой оправе смотрели добродушно.

Лиз живо отозвалась:

— Спасибо, хорошо! Вы правы, я действительно чувствую себя совсем иначе.

Это была правда. Необычное ощущение. Страдания, испытанные в отеле Кейптауна в ту ночь, казалось, отодвинулись куда-то далеко. По какой-то необъяснимой причине Лиз была полна энергии. Колин не сводил с нее глаз. Бретт слегка повернулся и довольно небрежно спросил:

— Надеюсь, ты не передумал и останешься на ужин?

Колин перевел взгляд с Лиз на Бретта и обратно. Потом ухмыльнулся и поставил портфель на стол.

— Уговорил. Я только что представил пустую квартиру, холодную ветчину и салат, которые оставила для меня домработница.

— Отлично, — весело отозвался Бретт. — Я предупрежу миссис Джексон.

— Я схожу. — Лиз положила руку ему на локоть. Она ведь Элизабет Рокингтон, не так ли? Это ее дом и ее обязанности.

Направляясь на кухню, Лиз успела заметить удивленный взгляд Бретта. Если Херонсвуд сумел сохранить очарование старины, то это ни в коей мере не относилось к кухне: Лиз обратила внимание на современное оборудование и мебель из натуральной сосны на фоне оранжевых плиток и занавесок. Она замерла на месте, увидев сидевшую на стуле миссис Джексон, — одну ногу та неловко вытянула вперед, а ее лицо было страдальчески сморщено от боли.

— Что с вами, миссис Джексон? Вы поранились?

Экономка вздрогнула от неожиданности:

— Не о чем волноваться, мисс. Просто у меня частенько болят ноги.

Этель рассерженно запричитала:

— Она должна быть в постели, мисс Элизабет. Если бы моя мама была здесь, она бы тоже так сказала…

— Хватит, Этель, занимайся своими делами.

Это замечание было сделано по привычке, но Этель покорно замолчала, а ее шея стала пунцовой.

— Но это так, — повторила она и обратилась к Лиз: — Это артрит, мисс. Доктор говорит, что она должна больше отдыхать.