Сильвия Дэй - Неодолимая страсть

У Колина вырвался раздраженный вздох.

– Это был твой план! Ты сказал, чтобы сделать ее счастливой, я должен стать состоятельным человеком.

– И чтобы тебя сделать счастливым. Ты всегда будешь сомневаться, стоишь ли ее, если придешь, ничего собой не представляя. – Куинн улыбнулся служанке, принесшей ему новую пинту, затем откинулся на спинку стула и долго смотрел на Колина. – Я слышал, она помолвлена с графом Уэром.

– Пока еще нет.

– Она может стать маркизой, несмотря на скандальную историю ее отца и репутацию сестры. Огромное достижение.

Оглядывая комнату, Колин на мгновение останавливал взгляд на каждом посетителе.

– Да, но она его не любит. Она все еще любит меня. Или, вернее, того мальчика, каким я когда-то был.

С лестницы, ведущей наверх, в спальни, спустилась хорошенькая блондинка. В пурпурно-красном платье, с черной лентой и камеей на шее, она показалась Колину похожей на куклу. Тонкие черты лица и хрупкая фигурка вызывали желание защитить ее, а глаза под тяжелыми веками и полные красные губы пробуждали похотливые мысли.

Она повернула голову и посмотрела ему в глаза, он поднял бровь. Улыбка незнакомки смутила его, и он поспешил нахмуриться, но с любопытством наблюдал, как она приближается, а когда она остановилась позади Куинна, Колин вскочил на ноги. Она положила руки на широкие плечи ирландца. – Ты должен был сообщить мне, что вернулся, mon amour, – сказала она с не вызывающим сомнений французским акцентом.

Взгляд Куинна, брошенный на Колина, был загадочным и раздраженным. Он не встал, а лишь схватил блондинку за руку и потянул ее к стулу, который подтолкнул к ней ногой. Любовь Куинна к женщинам была известна всем, и его явное равнодушие к такой красавице было более чем удивительно. Вблизи она выглядела восхитительно. Светло-голубые глаза обрамляли длинные густые ресницы, темные, цвета шоколада, а брови были изящно изогнуты.

– Это он? – спросила она, окидывая Колина оценивающим взглядом.

Куинн что-то прорычал. Она широко улыбнулась, обнажив ровные белые зубы. Протянув руку, она сказала:

– Я Лизетта Руссо. А вы месье Митчелл, oui?

Колин посмотрел на Куинна, который, тихо выругавшись, снова принялся за еду.

– Возможно, – осторожно ответил он.

– Отлично. Если возникнет необходимость убить вас, теперь это будет проще, я запомнила вашу внешность.

Растерявшись, он спросил:

– Что вы, черт побери, сказали?

– Наглая девка, – пробормотал Куинн. – Он не виновен.

– Они все так говорят, – сладким голосом заметила она.

– На этот раз это правда, – возразил Куинн.

– И так они все говорят.

– Простите меня. – Колин переводил взгляд с одного на другого. – О чем вы?

Куинн небрежно указал вилкой на Лизетту:

– Она дополнение к моей гарантии. Она должна вернуться во Францию или с Картлендом, или с тобой, или со мной.

– Или с признанием, – ласково произнесла она. – Достаточно будет признания любого из вас. Видите? Мне не так уж трудно угодить.

– Господи. – Колин снова сел и внимательно посмотрел на француженку. Только теперь он заметил жесткость в ее глазах и резкие линии рта, которых не заметил раньше.

– Где ты находишь этих роковых женщин, Куинн?

– Это они находят меня, – проворчал Куинн, хватаясь за картошку с жадностью, вызванной раздражением.

– Вы видите только плохую сторону, – сказала Лизетта, подзывая жестом служанку. – Вот мы трое сидим за этим столом, всем нам нужно одно и то же. Я здесь для того, чтобы помочь вам.

Куинн вскипел.

– Если думаешь, что, держа меч над моей головой, ты вызываешь у меня добрые чувства, то глубоко заблуждаешься.

Колин не был так ловок, чтобы отделаться от нее.

– А как вы можете помочь?

– Есть много способов. – Блондинка на минуту отвлеклась, заказывая вино. – Подумайте о тех местах, куда я могу пойти, а вы не можете. Обо всех людях, которые будут говорить со мной и не будут говорить с вами. Об уловках, которые я могу использовать, будучи женщиной, и которые не можете использовать вы, будучи мужчиной. Да возможностей не пересчитать! – Она дотронулась изящной ручкой до камеи на шее, и Колин поймал себя на мысли, что не может даже представить Лизетту убийцей.

– Ваше участие связано с Депардье? – спросил Колин.

Ее лицо помрачнело.

– Если он согласится, это избавит меня от хлопот.

– Генерал твердо решил не полагаться на случай, – объяснил Куинн. – Депардье следит за Картлендом. Лизетта следит за мной. Они делают одно и то же. Она – дополнительная… гарантия.

Колин поморщился и взглянул на Лизетту, удивляясь, чем ее привлекает такая сделка.

– Почему вы участвуете в этом?

– У меня есть личные причины. Небольшой совет, – она пристально посмотрела на него, – вы можете мне не верить, но одно истинная правда: я хочу, чтобы убийца Леруа предстал перед судом.

Прерывисто дыша, Колин постукивал пальцами по столу.

– Мне это не нравится. Картленд охотится за мной, а среди нас завелась змея.

Куинн одобрительно кивнул. Лизетта обиженно взяла заказанный ранее бокал вина.

– Я бы предпочла быть Евой, а не змеей.

– Ева была обольстительной, – возразил Куинн. Колин поперхнулся, он никогда раньше не слышал, чтобы ирландец грубил женщине.

– Чего вы достигли на данный момент? – спросила она, не обращая внимания на грубость Куинна и обращаясь к Колину.

– В дневное время я избегаю встреч с Картлендом и любым человеком, похожим на француза, а ночью занимаюсь его поисками.

– Это самое невероятное поведение из всех, о которых я слышала, – насмешливо заметила она.

– А что, по-вашему, я должен делать? – с вызовом спросил он. – Я ничего не знаю.

– Значит, должны узнать. – Лизетта деликатно сделала глоточек красного как кровь вина и облизнула губы. Она сидела прямо, с гордо поднятым подбородком, что указывало на хорошее происхождение и воспитание. – Вы ничего не сделаете, если будете прятаться и дальше, именно этого от вас ожидает Картленд. Почему вы не свяжетесь с человеком, на которого оба работаете? Наверняка у него есть возможность помочь вам поскорее закончить это дело.

– Его цель не в этом, – возразил Куинн. – Мы отвечаем за выполнение наших заданий. Если нас поймают, то мы за это и заплатим. Полагаю, ты в таком же положении.

На мгновение показалось, что лицо француженки омрачилось, но затем выражение изменилось, и на губах появилась сладкая, беспечная улыбка.

Колин размышлял, насколько Лизетта опасна. Она кажется такой хрупкой и женственной, но он, по рассказам сестры Амелии, знал, как обманчива бывает внешность.

– У вас есть другие предложения, мадемуазель? Может быть, вы думаете, что мне следует заниматься поисками средь бела дня?

– В маске? – спросил Куинн, наконец, отодвигая от себя тарелку.

– Зачем она ему? – Лизетта оглядела Колина с макушки до вытянутых длинных ног обутых в сапоги. – Жаль скрывать такую красоту. – Ее губы соблазнительно изогнулись. – Хотела бы я увидеть вас обнаженным.

Куинн фыркнул:

– Вот видишь, милая. Вот почему ты не Ева. У тебя не хватает чутья, необходимого для покорения мужчины.

– Вы можете завязать глаза, – подмигнув, предложила она Колину, – и называть меня любым именем, которое вам нравится.

Впервые за долгое время Колин рассмеялся.

– Осторожнее с ней, – предостерег Куинн.

– Я предоставлю эту задачу тебе. Утром я уеду в Бристоль. Прошлое Картленда может быть связано с настоящим. Я надеюсь, что-то там обнаружится, и это даст мне некоторое преимущество.

– Хорошая мысль. – Куинн задумчиво поджал губы. – Мы с Лизеттой останемся и разузнаем что-нибудь здесь.

– Меня беспокоит, что он отправится один, – сказала она, и в ее голосе послышалась стальная нотка.

– Ты к этому привыкнешь. – Куинн раскинулся на стуле с небрежной грацией, закинув руки за высокую спинку и широко расставив ноги.

– Как бы хорош ты ни был, – презрительно заметила Лизетта, – иногда ты мне страшно не нравишься.

Куинн усмехнулся:

– Значит, мы договорились. Митчелл ищет в Бристоле. Мы с тобой работаем в городе.

– Возможно, мне лучше поехать с ним, – сказала Лизетта с улыбкой на губах, но не в красивых глазах.

– О, ты этого хочешь? – Наигранная радость Куинна заставила Колина снова рассмеяться. – Чудесно. Если не для Митчелла, то для меня. Прости, приятель. – Он передернул плечом и положил руку на стол.

Прежде чем они оба поняли, что произошло, Лизетта уже стояла у стола и забытый Куинном нож аккуратно вонзился в стол точно между его небрежно раздвинутыми пальцами.

Куинн окаменел при мысли, что чуть не лишился одного или двух пальцев.

– Проклятие.

Она наклонилась к нему:

– Не смейся надо мной. Неразумно злить и недооценивать меня, mon amour.

Колин встал.

– Благодарю вас за любезное предложение сопровождать меня, – торопливо сказал он, – но я с полным к вам уважением должен отклонить его.

Лизетта, прищурившись, посмотрела на него.

– Вы мне совсем не доверяете, – сказал он, – но заверяю вас: у меня есть важные причины вернуть свое доброе имя и нет никаких причин, чтобы сбежать.

С минуту она молчала. Затем уголок ее рта чуть заметно приподнялся:

– Здесь ваша женщина.

Колин ничего не сказал, но ответ и так был ясен. Она грациозным движением руки отмахнулась от него:

– Далеко вы не уйдете. Удачи вам.

Колин быстрым движением опустил руку в карман и бросил на стол несколько монет.

– Я буду молиться за тебя, – сказал он Куинну и сжал плечо друга.

Куинн ответил яростным ругательством.

Это был небольшой, но красивый дом в респектабельной части города. Граф Уэр владел им уже три года, и за это время дом редко пустовал.

В эту ночь окна нижнего этажа оставались темными, но выше в окне виделся мерцающий свет свечи. Уэр вставил в замок ключ и вошел в дом. Дом содержали в порядке двое слуг, муж и жена, которые не отличались болтливостью, им можно было доверять. Сейчас слуги спали, да графу и не требовались их услуги. Уэр не стал их беспокоить.

Он повесил шляпу на крючок и снял плащ. Вечерний костюм Уэр надел для светской вечеринки, одной из тех, что сменяли друг друга в длинной череде балов и раутов. Однако этот вечер был другим. Амелия была другой. Уэр был другим. Их отношения изменились. Она увидела его в другом свете, и он тоже теперь видел ее совсем по-другому.

Поднимаясь наверх, он задержался у одной из дверей, из-под которой в нижнюю щель пробивался свет. Уэр сделал глубокий выдох, с наслаждением ощущая кипение крови в жилах и все возрастающее возбуждение. Граф повернул ручку и, войдя, увидел свою темноволосую, с миндалевидными глазами любовницу, которая спокойно читала, лежа в постели.

Она оторвала глаза от книги и посмотрела на него. Он увидел, как учащается ее дыхание и раскрываются губы. Она решительно захлопнула книгу, и он ногой закрыл за собой дверь.

– Милорд, – выдохнула Джейн, сбрасывая одеяла со своего прекрасно сложенного тела. – Я надеялась, что вы придете сегодня.

Губы Уэра сложились в улыбку. Она была готова, это означало, что первая близость будет грубой и быстрой. Позднее они не будут торопиться, но сейчас в таком удовольствии не было необходимости. И это вполне отвечало его настроению.

С первого же момента, когда Уэр увидел эту потрясающую вдову, он понял, что хочет ее. Когда ее отношения с лордом Райли пришли к концу, Уэр поспешил к ней с предложением, чтобы кто-то другой не успел уговорить ее. Она была польщена и страшно довольна. Они подходили друг другу, и оба получали удовольствие от близости.

Он сбросил камзол, а она развязала пояс своего халата. Минута, и Уэр глубоко вошел в нее, ее бедра лежали на краю кровати, а он, стоя на полу, мощными толчками овладевал ее извивавшимся телом. Его раздражение и беспокойство были забыты в этом потоке плотского наслаждения. Становилось легче.

Спустя час он лежал на спине, подложив под голову руку, подставив покрытое потом тело под охлаждающий ночной воздух.

– Это было восхитительно, – тихо сказала Джейн хрипловатым от страстных выкриков голосом. – Вы всегда так естественны, когда раздражены.

– Раздражен? – Он засмеялся и прижал ее к себе.

– Да. Я чувствую, когда что-то беспокоит вас. – Она погладила его грудь.

Уэр смотрел на узорную лепнину потолка и снова думал о том, как хорошо эта комната с розово-кремовой позолоченной мебелью подходит Джейн. Он уговаривал ее не жалеть денег и думать только о собственном удобстве, ибо, сменив несколько любовниц, Уэр убедился, что вкус женщины к декору говорит о многом.

– А нам обязательно надо говорить о неприятных вещах?

– Мы могли бы обсуждать ваши огорчения до изнеможения, – поддразнила она, подняв голову и глядя на него смеющимися черными глазами. – Вы знаете, я не буду жаловаться.