Сильвия Дэй - Неодолимая страсть

– Хватит, – приказал Саймон, – и слушай меня. – Он больше не насмехался; его тон стал убийственно откровенным.

Митчелл замер, но его лицо по-прежнему пылало от гнева.

– Никогда не смейте так говорить об Амелии! Поднявшись, Саймон протянул руку и помог Колину встать на ноги.

– Я только говорю о том, что и так ясно. У тебя ничего нет. Тебе нечего предложить, чтобы обеспечить ее, у тебя нет титула.

Сжатые челюсти и кулаки выдавали, насколько Колину ненавистна эта правда.

– Я это знаю.

– Хорошо. А что, – Саймон привел в порядок одежду и сел за стол, – если я предложу помочь тебе получить то, что требуется, чтобы стать достойным человеком, – деньги, подходящий дом, может быть, даже титул в какой-нибудь далекой стране, которая будет соответствовать твоей внешности, полученной по наследству?

Митчелл застыл, его глаза вспыхнули от жадного интереса.

– Как?

– Я занимаюсь определенной деятельностью, в которой может оказаться полезным юноша с твоими способностями. Я слышал о твоей отваге при спасении мисс Бенбридж. С правильной подготовкой ты мог бы стать для меня ценным приобретением. – Саймон улыбнулся. – Такое предложение я бы не сделал кому попало. Так что считай, что тебе повезло.

– Почему мне? – с подозрением и не без некоторого высокомерия спросил Митчелл. Он был несколько циничен, и Саймон полагал, что это прекрасно. Зеленый юнец был бы совершенно бесполезен. – Вы меня не знаете, вы не знаете, на что я способен.

Саймон выдержал его взгляд.

– Я хорошо знаю, как далеко пойдет мужчина ради женщины, к которой неравнодушен.

– Я люблю ее.

– Да. Так сильно, что будешь добиваться ее любой ценой. Мне нужна такая преданность. За нее я постараюсь сделать тебя богатым человеком.

– На это могут уйти годы. – Митчелл провел рукой по волосам. – Не знаю, смогу ли я это вынести.

– Дай себе время повзрослеть. Пусть она увидит, чего была лишена все эти годы. Затем, если она захочет тебя, ты будешь знать, что такое решение принимает сердце женщины, а не ребенка.

Колин долго стоял, не шевелясь, под тяжестью нерешительности.

– Попробуй, – поторопил его Саймон. – Попытка ничего не стоит.

Наконец Митчелл тяжело вздохнул и опустился на стул по другую сторону стола.

– Я слушаю.

– Отлично! – Саймон откинулся на спинку кресла. – А теперь вот что я думаю…

– Почему вы мне ничего не сказали? – спросила Мария, когда рассказ окончился, и посмотрела на Саймона так, как будто он был чужим человеком.

– Если бы я рассказал вам, mhuirnin, – мягко сказал Саймон, – разве вы скрыли бы это от вашей сестры? Конечно, нет, а это была не моя тайна, чтобы разглашать ее.

– А как же Амелия, ее боль, ее страдания?

– К сожалению, здесь я ничем не мог помочь.

– Вы могли бы сказать мне, что он жив! – возмутилась она.

– Митчелл имел полное право стать достойным Амелии. Не обвиняйте его за то, что он борется за свою любимую женщину единственным доступным ему способом. Как мужчина, я очень хорошо понимаю его поступок. – Он помолчал и спокойно добавил: – Кроме того, то, что он сделал со своей жизнью, не ваша забота.

– Это моя забота, – протяжно произнес голос за их спинами, – если дело касается мисс Бенбридж.

Мария повернулась и увидела приближавшегося к ним Уэра.

– Лорд Уэр, – с упавшим сердцем поприветствовала она.

Еще никогда она не видела графа так небрежно одетым, но в его высокой фигуре чувствовалось такое напряжение, что Мария поняла серьезность его намерений. Его волосы были не причесаны, а лишь перехвачены сзади лентой, на ногах вместо туфель были сапоги.

– Это жених? – спросила мадемуазель Руссо.

– Милорд, – поздоровался Кристофер. – Я поражен вашей преданностью.

– Пока Амелия не отказала мне, – мрачно ответил граф, – я считаю, что забота о благополучии мисс Бенбридж – одна из моих обязанностей.

– Я уже давно так не веселилась, – широко улыбаясь, заметила француженка.

Мария закрыла глаза и потерла переносицу. Кристофер, стоявший за ее спиной, положил руку на плечо жены и сочувственно пожал его.

– Кто-нибудь собирается просветить меня? – спросил Уэр.

Мария взглянула на Саймона. Тот поднял брови.

– Как бы мне поделикатнее это сказать?

– Никакой деликатности не требуется, – сказал Уэр. – Я не идиот и, к счастью, не слабого здоровья.

– Он серьезно намерен войти в нашу семью, – пояснил Кристофер.

– Хорошо, – сказал Саймон, хотя глаза его сузились. Он рассказал о событиях, предшествовавших данному моменту, осторожно избегая имен, которых нельзя было упоминать.

– Значит, этот человек в маске – Колин Митчелл? – нахмурившись, спросил Уэр. – Мальчик, который в юности нравился мисс Бенбридж? И она не знает, что это он?

– Теперь знает, – проворчал Тим.

– Пока мы здесь говорим, Митчелл рассказывает ей обо всем, – объяснил Кристофер.

Позади что-то со стуком упало, и все, оглянувшись, увидели Пьетро, от изумления уронившего на пол саквояж.

– Этого не может быть! – с горячностью заявил кучер. – Колин умер.

Мария взглянула на Саймона, тот поморщился.

– Это становится все интереснее, – сказала мадемуазель Руссо.

– Злое же ты существо, – резко оборвал ее Саймон.

Мария посмотрела на Кристофера, выражая желание встать:

– Мне следует узнать, как развиваются события.

– Нет необходимости, – тихо сказал Сент-Джон, глядя поверх ее головы.

Все повернулись к холлу, в который выходила дверь из отдельной столовой. Оттуда вышла Амелия с покрасневшими глазами и носом, с растрепанными волосами, прелестное олицетворение страданий разбитого сердца.

Сразу же за ней вышел Митчелл, и его вид потряс Марию, как и всех присутствующих. Элегантная одежда, гордая осанка и ничего напоминавшего о том, что он когда-то был слугой. Колин был неотразимо красив, с этими черными томными глазами, обрамленными длинными густыми ресницами, чувственным ртом и твердыми скулами. У него тоже был страдальческий вид смертельно раненного человека, и сердце Марии переполнилось жалостью к обоим.

– Амелия… – В аристократическом голосе Уэра слышалась тревога.

Ее взгляд нерешительно встретился с его взглядом, и глаза наполнились слезами.

Тихий грозный звук вырвался из груди графа.

– Колин. – Полный страдания голос Пьетро еще сильнее омрачил этот день раскрытия тайн.

Мария, отвлеченная развивающимися событиями, не предвидела намерений Уэра, пока он не подошел к Митчеллу и не спросил:

– Вы считаете себя джентльменом?

– Да. – Митчелл стиснул челюсти. Уэр бросил к ногам Митчелла перчатку:

– В таком случае я требую сатисфакции.

– Вы ее получите.

– Боже мой! – Мария прижала руку к горлу. Кристофер отошел от нее и, остановившись перед графом, сказал:

– Почту за честь быть вашим секундантом, милорд.

– Благодарю вас, – ответил Уэр.

– А я буду секундантом Митчелла, – сказал Саймон, подходя к ним.

– Нет! – закричала Амелия, с ужасом переводя взгляд с одного мрачного мужского лица на другое. – Это какой-то бред.

Мария отвела ее в сторону.

– Ты не можешь вмешиваться.

– Почему? – спросила Амелия. – Во всем этом нет необходимости.

– Есть.

– У меня дом в Бристоле, – сказал Уэр. – Предлагаю поехать туда. Тогда вокруг нас будут люди, которым мы доверяем.

Митчелл кивнул:

– Я туда и направлялся, так что это место вполне меня устраивает.

– Я во всем виновата. – Амелия умоляюще посмотрела на Марию: – Мой эгоизм довел до этого. Что мне сделать, чтобы помешать им?

– Что сделано, то сделано, – сказала Мария, успокаивающе гладя Амелию по спине.

– Я хочу поехать с ними.

– Это неразумно. – Кристофер повернулся к ней. Амелия понятия не имела, почему он хотел, чтобы дуэль состоялась, но она всегда полностью доверяла ему и знала, что Кристофер всегда прежде всего заботился о ее здоровье и счастье.

– Я хочу поехать, – еще настойчивее повторила Амелия.

– Тс! – успокоила ее Мария. – Мы можем обсудить это, приняв ванну и переодевшись.

Сестра кивнула, и они вышли, чтобы приказать приготовить горячую воду и ванну. Все были так погружены в свои мысли, что не замечали человека, сидевшего в темном углу. И тем более никто не заметил, как этот человек вышел из комнаты.

Выйдя из дома, Жак надвинул на лицо шляпу и неторопливо направился к карете, ожидавшей невдалеке от подъездной аллеи.

Он открыл дверцу и заглянул внутрь:

– Митчелл только что получил вызов на дуэль. Картленд улыбнулся:

– Садись и все расскажи мне.

Амелию не переставало удивлять, как такой излучающий энергию человек, как Кристофер Сент-Джон, которого невозможно было не заметить, умел, когда ему это было нужно, становиться незаметным. Вот и сейчас, когда они ехали в Бристоль, она почти не заметила, как он оказался на одном сиденье с Марией. Он не произнес ни слова, когда Амелия изливала свои чувства, и она была благодарна ему за молчание. Мало кто мог бы поверить, что пресловутый преступник часами способен выслушивать жалобы женщины, оплакивающей свою любовь, но он терпеливо выслушивал.

– Ты сказала, что больше не хочешь видеть его? – осторожно спросила Мария.

– Таковы были мои намерения, пока Уэр не вызвал его на дуэль, – сказала Амелия, прижимая к носу платок. По дороге в Суиндон она отказывалась говорить о том, что произошло накануне. Только сегодня она почувствовала, что сможет говорить о Колине, не захлебываясь слезами. – Мы будем счастливее, если расстанемся.

– Что-то ты не выглядишь счастливее.

– Пройдет какое-то время, и я буду как Колин. – Она вздохнула. – Никто не может быть счастлив, день за днем притворяясь не тем, кто он есть на самом деле.

– Может быть, он не притворялся, – тихо заметила Мария.

– Все равно этот новый Колин испытывает те же сомнения, что и прежний. Несмотря на все, чего он достиг, он еще несколько дней назад считал, что Уэр – лучший для меня выбор. Он по-прежнему, не спрашивая меня, принимает решения о моем благополучии. С меня довольно того, что так обращались со мной в детстве.

– Ты позволяешь прошлому отравлять твое настоящее.

– Ты оправдываешь его? – удивилась Амелия. – Я не вижу ничего хорошего в том, что он сделал. Он богат, это правда, это видно, но признать, что богатство окупает мое горе и страдания, – значит, установить цену за мою любовь, а я не могу смириться с этим.

– Я не оправдываю его поступки, – тихо сказала Мария, – но уверена, что он любит тебя и думает, что так было лучше для твоего блага. И еще я думаю, что ты любишь его. Разве в этом нет ничего хорошего?

Амелия расправила юбки и посмотрела в окошко. Позади них в карете ехали Колин, Жак, мистер Куинн и мадемуазель Руссо. Возглавляла процессию карета Уэра.

– Я пришла к выводу, что страсть – совсем не то, во что нас заставляют верить поэты, – сказала Амелия.

С сиденья напротив послышался приглушенный смешок, но когда она бросила быстрый взгляд на Сент-Джона, его лицо сохраняло выражение полного равнодушия.

– Я говорю совершенно серьезно, – продолжала она. – До последних недель моя жизнь была спокойной и благополучной. Мое спокойствие ничто не нарушало. Уэр был доволен, и вы тоже. Колин по-своему успешно продвигался в своей жизни. Теперь наши жизни разрушены. Ты и не представляешь, как мучительно сознавать, что мое сходство с лордом Уэлтоном не так уж мало.

– Амелия, это абсолютная чушь, – сурово сказала Мария.

– Разве? Разве я не сделала именно то, что сделал бы он? Я думала только о своем удовольствии. – Она покачала головой. – Лучше бы я жила ради чувства долга, а не ради собственных удовольствий. По крайней мере, я сохранила бы свою честь.

Черные глаза Марии смотрели на нее с тревогой.

– Ты переутомилась. Дорога была длинной, а в гостинице в Суиндоне не было никаких удобств, но мы уже почти в Бристоле, и там ты сможешь отдохнуть день или два.

– До или после дуэли? – запальчиво спросила Амелия.

– Малышка…

Снаружи донесся отдаленный крик, и карета сделала поворот. Амелия выглянула в окошко и увидела длинную подстриженную аллею, ведущую к круглой площадке перед домом, в центре которой стоял довольно большой фонтан. Сам дом с его величественным парадным входом, стройными колоннами, окруженный бесчисленными клумбами ярких цветов, был великолепен.

Кареты остановились перед ступенями, дверь дома распахнулась, и из нее вывалилась целая толпа слуг и черно-белых ливреях. Первым из кареты вышел Сент-Джон и помог Марии и Амелии спуститься на покрытую гравием дорогу.

– Добро пожаловать, – подходя к ним, сказал Уэр.

Поднося к губам затянутую в перчатку руку Амелии, он чуть заметно улыбнулся. Он был потрясающе хорош в одежде голубого цвета, почти такого же, как и его глаза. Она ответила вымученной улыбкой, подтверждая, что оценила его очарование.