– Я рада, что он жив, – с трудом произнесла она. – Вам что-нибудь нужно?

Улыбка приподняла уголки его губ.

– Как вы добры, что в такое время подумали обо мне. Я понимаю, почему он обожает вас.

Ее лицо вспыхнуло от похвалы.

– Он давно любит вас, мисс Бенбридж. – Голос Пьетро, глубокий, с легким акцентом, успокаивал Амелию. – С самого начала я пытался убедить его отказаться от своей любви, но он не хотел и слушать. Думаю, все это говорит о том, что вы оба после стольких лет разлуки продолжаете сильно любить друг друга.

– Это ничего не меняет, он по-прежнему чувствует себя ниже меня. – Она тяжело вздохнула.

Пьетро долго смотрел на нее, затем спросил:

– Вы поможете мне?

– Конечно. – Амелия подошла ближе. – Что вам нужно?

– Не могли бы вы вместо меня отвести эту лошадь в конюшню? Мне еще многое надо сделать до захода солнца.

Она взяла протянутые ей поводья. Он как-то странно улыбнулся, но сейчас все в ее жизни казалось странным.

– Спасибо, – тихо сказал он и ушел.

Амелия повернулась и вошла в распахнутые двери конюшни. Войдя в конюшню, она поняла, чего хотел Пьетро. Амелия остановилась, затаив дыхание от удивления и неожиданно охватившего ее желания.

Она видела только спину трудившегося Колина, но его было невозможно не узнать. С обнаженным торсом, в грубых поношенных штанах, в облегающих икры высоких сапогах, он быстрыми движениями чистил щеткой бока лошади, а под покрытой потом кожей выступали мощные мускулы.

От неожиданно нахлынувших воспоминаний юности у Амелии чуть не подогнулись колени. Вид царапин, оставленных ее ногтями на золотистой коже, еще сильнее притягивал к его прекрасному телу, которым хотелось обладать.

Она все еще смотрела на него, когда он остановился. Она чуть слышно вздохнула, и он мгновенно повернул голову.

– Амелия.

Он выпрямился, повернувшись к ней обнаженной грудью, которую она боготворила.

Господи, он был божественен. Такой красивый и мужественный, что сердце сжималось от боли.

– Ты одна? – спросил он.

– Совершенно.

Колин вздрогнул и шагнул к ней.

– Пожалуйста, не приближайся ко мне, – сказала Амелия.

У него дрогнуло лицо, он остановился.

– Не уходи. Поговори со мной.

– А о чем говорить? Я слышала твои объяснения. Я понимаю, почему ты так поступил.

– Есть ли у нас надежда? Хотя бы какая-нибудь?

Она покачала головой.

Страдание исказило его черты.

– Посмотри на меня, – дрогнувшим голосом сказал он. – Посмотри, где мы. Вот здесь я и был бы, если бы не уехал, – ухаживал бы за лошадьми Сент-Джона, а ты бы жила своей жизнью в доме, куда мне не позволялось войти. Как могли бы мы быть вместе? Скажи мне.

Амелия зажала рот, чтобы не разрыдаться.

– А что, если бы я от всего отказался? – В его словах слышалось отчаяние, от которого у нее разрывалось сердце. – Что, если бы я снова занял место слуги в твоем доме? Ты бы и тогда захотела меня?

– Черт бы тебя побрал, – воскликнула она, расправляя плечи, готовая защищаться. – Почему ради меня ты должен измениться? Почему ты не можешь просто быть тем, кто ты есть?

– Вот он, я! – Он развел руками. – Вот тот, каким я стал, но я все еще не такой, каким нужен тебе.

– Кому интересно, чего я хочу? – Она подошла к нему. – А что нужно тебе?

– Мне нужна ты!

– Так почему же ты так быстро уехал от меня? – возмущенно сказала она. – Если я тебе нужна, борись. Ради себя, а не ради меня.

Амелия протянула ему поводья. Он схватил ее руку.

– Я тебя люблю.

– Недостаточно сильно, – прошептала Амелия, вырывая руку. Потом повернулась и в вихре кружев и юбок выбежала из конюшни.

Колин долго смотрел ей вслед, пытаясь придумать, что еще можно сделать, что еще сказать, чтобы вернуть ее любовь. Он сделал все и потерял все.

В дверях показалась темная фигура, и Колин подавил свои смятенные чувства.

– Сент-Джон.

Пират окинул его понимающим взглядом.

– Неподалеку, на холме, был замечен одинокий всадник. За ним следят, он возвращается в город.

Колин кивнул:

– Спасибо.

– Скоро подадут ужин.

– Не думаю, что смогу вынести это. – Мысль о том, что он должен будет слушать, как Уэр на людях будет претендовать на Амелию, была невыносима.

– Тогда я передам ваши извинения.

– Я вам очень многим обязан.

Сент-Джон после некоторого колебания вошел в конюшню.

– Вы имели когда-либо несчастье встречаться с лордом Уэлтоном?

– Однажды. Очень коротко.

– Каким вы его запомнили? Осталось какое-то впечатление?

Нахмурившись, Колин вспоминал давно прошедший день.

– Помню, я подумал, что в его глазах нет теплоты.

– Никакого сходства с мисс Бенбридж?

– Черт побери. Абсолютно никакого сходства с ней.

– А она, кажется, думает, что они одинаковые создания, – проворчал Сент-Джон. – Или, по крайней мере, что она способна стать похожей на него. В любом своем поступке, вызванным ее желаниями, а не разумом, она подозревает слабость.

Колин внимательно выслушал Сент-Джона. Амелия была олицетворением страсти. Она всегда была такой. Но она узнала о подлости и коварстве отца, когда они были в разлуке. Конечно, когда Амелия узнала об истинной жестокой натуре Уэлтона, что-то изменилось в ней. Колин всем сердцем желал Амелию, но она уже не была той девушкой. Ему следовало принять это во внимание.

– Уэр – разумный выбор, – сказал Колин, но уже не думал, что граф – наилучший выбор. Кипучая энергия Амелии питалась огнем страсти, горевшим в ее душе. И его надо лелеять. А не истреблять правилами хорошего тона, соблюдения которых потребует высшее общество от жены Уэра.

– Да, – согласился Сент-Джон. – Правильный выбор.

Пират ушел так же незаметно, как и появился, оставив Колина, которому было над чем поразмышлять.

Во время обеда Амелия сидела тихо, не забывая, что Колин обедает в своей комнате. Разговор в конюшне не выходил у нее из головы, не давал ей покоя. Она была плохой собеседницей, говорила мало и омрачала уже и так тяжелую атмосферу, царившую за столом. Как Амелия ни старалась, она не могла забыть Колина, работавшего в конюшне, он до сих пор мог бы делать эту работу, останься у нее на службе. Для Амелии это было потрясением, открытием, и она не знала, что и думать.

Она рано ушла к себе в надежде, что усталость одолеет ее, но судьба не была так милосердна. Амелия не могла уснуть и долго ворочалась в постели. Наконец она отказалась от попыток призвать сон и оставила свою смятую постель. Накинув поверх ночной рубашки пеньюар, Амелия тихо спустилась вниз, в библиотеку.

Время было позднее, все легли спать, оставив огромный дом в ее распоряжении. Она часто по ночам бродила по дому Сент-Джона, находя покой в тишине и одиночестве, так напоминавшем ее юность. Она давала волю воображению, придумывая истории и сказки. Память подсказывала ей различные сюжеты из любимых книг. Амелия дошла до библиотеки.

Дверь была приоткрыта, неровный свет горящего камина выдавал чье-то присутствие. Дрожь предчувствия волной пробежала по телу, заставляя отказаться от мысли о чтении и благополучном возвращении в постель. Амелия на минуту застыла в нерешительности, стараясь понять, почему ей хочется войти, ведь всего минуту назад она стремилась к спокойствию.

С тех пор как Колин вернулся в ее жизнь, она поступала безрассудно, не думая ни о чем, кроме собственных желаний и потребностей. Сходство с отцом давало себя знать, и Амелия решительно сжала зубы. Скорее всего в библиотеке был Уэр, его присутствие вернет Амелию в действительность и успокоит этот взрыв чувств, с которым она не могла справиться.

Амелия открыла дверь.

Неслышно ступая, вошла в комнату и увидела свисавшую с подлокотника кресла руку, рукав рубашки и большую ладонь, небрежно державшую хрустальный бокал. По темному оттенку кожи Амелия поняла, что ошиблась, это не Уэр, но она не ушла. Что-то в том, как наклонился бокал, испугало ее. Янтарный напиток в нем грозил вылиться через край на английский ковер.

Стены от пола до потолка были заставлены книжными шкафами, в которых соседствовали потрепанные книги и бесценные старинные фолианты. Мягкие кресла и небольшие столики расставлены по всей комнате. Этой библиотекой пользовались, она не служила хвастливой демонстрацией богатства. Несмотря на неизбежную стычку с человеком, сидевшим в кресле, на Амелию успокаивающе действовали запахи пергамента и кожи, и тишина, царившая в этом хранилище знаний и открытий.

Амелия заглянула за спинку кресла и увидела раскинувшегося в нем Колина, его вытянутые ноги опирались о скамеечку, на нем не было ни камзола, ни жилета, на голой шее отсутствовал шейный платок. Он равнодушно взглянул на Амелию из-под отяжелевших век и поднес бокал к губам. На лбу виднелась царапина, от которой спускался след засохшей крови.

– Что случилось? – тихо спросила она, – Откуда эта кровь?

– Не подходи, – угрожающе сказал он. – У меня черные мысли, Амелия, и я выпил больше, чем следовало. Не знаю, что я сделаю, если ты слишком близко подойдешь ко мне.

На резном деревянном подлокотнике стоявшего рядом кресла лежали его камзол, жилет и оружие – короткая шпага и кинжал.

– Куда ты ездил?

– Я еще не уезжал. – Колин отвернулся и стал смотреть на огонь. Амелия услышала грусть и отчаяние в этих словах, и у нее сжалось сердце от жалости к нему. И к себе.

– Я рада, что ты не уехал.

– Правда? – Колин повернул голову. В колеблющемся свете камина его лицо казалось суровым, а взгляд черных глаз холодным. – А я нет.

– Что бы ты мог сделать в таком состоянии?

– У меня нет причины избегать Картленда. Мне следует отдать себя в его руки и избавить всех от опасности, которую создает мое присутствие.

– Причина – твоя жизнь! – возразила она. – Если ты сдашься, ты умрешь.

Мрачная улыбка мелькнула на его лице.

– Не имея никакой надежды получить тебя, такая судьба оказалась бы милосердием.

– Колин! Как ты можешь так говорить? – Амелия сжала губы, сдерживая слезы.

Он тихо выругался.

– Уходи. Я уже предупредил, я неподходящая компания.

– Я боюсь оставить тебя. – Она опасалась, что он выполнит свою угрозу и сдастся.

– Нет, ты не боишься. Ты оставила меня.

Амелия чуть не сказала колкость, но его опасное настроение связало ей язык. Она иногда видела Сент-Джона в подобном состоянии духа и всегда удивлялась мужеству Марии, выводившей его из такого состояния.

«Я нужна ему», – обычно объясняла Мария.

Было очевидно, что и Колин нуждался в утешении. А Амелия отдалилась от него, и ему оставалось искать утешения в бутылке.

Амелия, расправив плечи, подошла к нему. Затем, одной рукой приподняв его голову, стерла со лба следы крови. Он сидел неподвижно, настороженно глядя на Амелию, его напряженность передалась ей, она чувствовала, как дрожит каждый ее нерв, как перехватывает дыхание.

С устрашающим звуком Колин прижался губами к нежной коже ее запястья. Амелия замерла, не в состоянии пошевельнуться, а он поглаживал языком бешено пульсирующую жилку.

С мягким стуком упал на ковер бокал, выплеснулось вино, и в одно мгновение Колин прижал ее к своему большому телу и повалил на пол.

– Я хочу тебя. – Он языком разжал ей рот. – Так сильно, что желание поглощает меня.

– Колин… – Тяжесть большого, более шести футов, возбужденного мужского тела разжигала в ней страсть. – Мы не должны…

– Ничто нам не помешает, – сказал он, распахивая ее пеньюар и беря в ладони груди. – Ты принадлежишь мне.

Амелия взглянула на дверь, которую оставила открытой:

– Дверь…

Он сквозь ночную рубашку обхватил губами ее сосок. Амелия чуть не задохнулась и ухватилась за волосы Колина.

– Помнишь ту ночь, – шептал он, не отрываясь от ее груди. – Помнишь, как я был в тебе. Помнишь, как глубоко… как я наполнял тебя…

Она дрожала от страсти, кровь кипела, груди болезненно отяжелели. Его огрубелые пальцы потирали и потягивали ее соски, и по всему телу прокатывались волны наслаждения.

– Колин…

Он приподнялся и овладел ее ртом, возбуждая чувства Амелии вкусом бренди и экзотических специй. Она стонала от удовольствия, всасывая его язык, стараясь впитать его в себя.

Она чувствовала прикосновение его рук к бедрам. Холодок пробежал по разгоряченной коже, когда он приподнял ночную рубашку. Все в Амелии сжалось и напряглось в предвкушении, и она тихонько застонала. Коленом он раздвинул ее ноги. Не испытывая никакого стыда, она послушно раздвинула ноги, открывая ему доступ к вершине блаженства.

Колин, приподняв голову, смотрел на нее.

– Ты хочешь меня, – шепнул Колин, тяжело дыша. Он ввел в нее два пальца, и она выгнулась от предвкушения. – Ты создана для меня.