Сильвия Дэй - Неодолимая страсть

– Что ему было нужно от меня? – спросила она, вспоминая события прошлой ночи с кристальной ясностью. Она все еще чувствовала запах графа, в ушах звучал его легкий акцент, с которым произносились слова, вызывавшие внутренний трепет. Ее губы еще чувствовали прикосновение его губ, а груди помнили твердость мышц его живота.

– Можно предположить многое, начиная с простого предупреждения и кончая чем-то похуже.

– Так чем же? – Она посмотрела на Сент-Джона и встретила его пристальный понимающий взгляд.

– Соблазнить тебя, чтобы расстроить свадьбу с Уэром. Или соблазнить и увезти, используя тебя как оружие против меня.

Слово «соблазнить», упомянутое в связи с таинственным, прятавшим лицо под маской Монтойей, странно подействовало на Амелию. Вероятно, оно должно было испугать ее, но не испугало.

– Ты не хуже меня знаешь, как нам повезло, что ты встретила Уэра в то время, когда твой отец попал в тюрьму, что граф пренебрег твоим скандальным прошлым и семейными связями. – Его пальцы почти неслышно постукивали по столу. – Твой сын будет маркизом твои дети получат большие преимущества. Что бы ни угрожало твоему будущему, это вызывает беспокойство.

Амелия кивнула и снова отвела глаза, надеясь скрыть, какие чувства вызывает сведение ее отношений с Уэром только к материальной выгоде. Она сознавала, что многое выиграет от этого союза. Как другу, она желала Уэру только добра. Но все, что угодно, только не брак с ним.

– Что я должна делать?

– Не рискуй выходить из дома одна. Если этот человек опять подойдет к тебе, не позволяй ему подходить ближе, чем на несколько футов. – Суровое выражение лица Сент-Джона смягчилось. В этот день он был в одежде небесно-голубого цвета, который очень красиво сочетался как со смуглой кожей, так и с богато расшитым жилетом, облегавшим стройную талию. – Я не хочу осуждать тебя. Я лишь хочу, чтобы ты была в безопасности.

– Я знаю. – Но она провела всю свою жизнь в золотых клетках. Ее разрывали два чувства – ей нравилось чувствовать себя в безопасности и возмущало ограничение свободы. Она пыталась быть послушной, пыталась соблюдать все установленные для нее правила поведения, но временами было трудно с этим смириться. Наверное, в этом виновата отцовская кровь, струившаяся в ее жилах. Это было единственное, что Амелия хотела бы изменить в себе. – Я пойду? Скоро появится Уэр, и мы поедем кататься в парк, а мне еще надо переодеться.

– Конечно. Желаю хорошо провести время.

Кристофер посмотрел Амелии вслед, затем сел и уже через мгновение снова поднялся, в облаке бледно-розовых юбок в комнату вошла его жена. Как всегда, ее вид заставил его сердце биться от восхищения и чистой радости.

– Сегодня ты выглядишь как картинка, – сказал он, обходя стол и обнимая жену. Как и после самой первой встречи, Мария прижалась к нему всем своим теплым роскошным телом, которое он обожал.

– Ты каждый день говоришь это, – прошептала она с сияющей от удовольствия улыбкой.

– Потому что каждый день это правда. – Он прижал ее пышное тело к своему. Их тела, несмотря на разницу в росте, соединялись, как два кусочка мозаики.

У Марии, как и у младшей сестры, были блестящие, черные словно вороново крыло волосы, но на этом их внешнее сходство кончалось. Амелия унаследовала от отца, покойного виконта Уэлтона, изумрудные глаза и высокую, стройную фигуру. Мария, которая с удовольствием признавала другого папашу, своими темными миндалевидными глазами; небольшим ростом и полной фигурой походила на мать, в которой текла и испанская кровь.

Сент-Джон и его жена представляли собой удивительную пару; их полная внешняя противоположность дополняла друг друга, привлекая внимание. Но еще больший интерес вызывала их репутация. Бывшая леди Уинтер все еще была известна как Зимняя Вдова, женщина, о которой ходили слухи, будто она убила двух первых мужей. Кристофер был ее третьим и последним мужем, мужем, выбранным сердцем, он славился тем, что оставался в живых.

«Вы пережили еще одну ночь в постели вашей жены», – шутили над ним.

Кристофер молча улыбался. Это было неправдой, но он не опровергал их ошибку. Немногие бы поняли, как каждую ночь он умирал в ее объятиях и затем возрождался.

– Я слышала конец твоего разговора с Амелией, – сказала она. – По-моему, ты неправильно оцениваешь эту ситуацию.

– О? – В этом заключалось их истинное сходство. Какими бы разными супруги ни были внешне, внутри они были до ужаса похожи, оба с преступными наклонностями и коварством.

– Чего же я не понял?

– Ты видишь только интерес человека в маске к Амелии. А нет ли ее интереса к нему? Вот что вызывает у меня беспокойство.

Он хмуро посмотрел на нее, не переставая восхищаться красиво уложенными локонами, падавшими на плечи, и пышной грудью, соблазнительно выглядывавшей из низкого, обшитого лентами лифа.

– Она всегда была любопытной. Вспомни хотя бы, как она встретила Уэра.

– Да, но она позволила этому человеку поцеловать ее. Незнакомцу. Почему? Она все эти годы оплакивала своего цыгана-возлюбленного и держала Уэра на расстоянии. Что особенного в этом человеке, что так подействовало на нее?

– Тм… – Наклонившись, он поцеловал жену в губы долгим страстным поцелуем. – А ты будешь так же преданно оплакивать меня, если я умру? – спросил он, снова прижимаясь к ее губам.

– Нет, – улыбнулась Мария с тем намеком на таинственность, которая бесконечно влекла его к ней.

– Нет?

– Ничто и никто никогда не отнимет тебя у меня мой дорогой. – Ее маленькие руки коснулись его груди. – Я умру вместе с тобой. Только так я позволю тебе уйти.

Сердце Кристофера переполнилось яростной любовью, которая иногда охватывала его.

– Так, значит, нашу юную Амелию потянуло к этому человеку, как никогда не тянуло к кому-либо другому. И как ты предлагаешь поступить в данном случае?

– Следи за ней повнимательнее и найди того человека. Я хочу знать, кто он и каковы его намерения.

– Принято. – Он улыбнулся. – У тебя есть какие-нибудь планы на сегодняшний день?

– Да. У меня полно дел.

Он надеялся, что она не заметит его разочарования. Несмотря на длинный список намеченных на этот день дел, он был бы не прочь провести час или два в обществе жены. Была особая прелесть в близости средь белого дня, при раздвинутых шторах, в залитой солнечным светом комнате. Особенно когда жена была сверху.

Притворно тяжело вздохнув, Кристофер отпустил ее.

– Иди, получай удовольствие, любимая.

– Все зависит от тебя. – Ее потемневшие глаза хитро блеснули. – Видишь ли, в моем распорядке дня отмечено: «близость – от двух до четырех». Мне потребуется твоя помощь, чтобы выполнить этот пункт.

Кристофер мгновенно возбудился.

– Я к вашим услугам, мадам.

Она отступила:

– Да, вижу, что ты готов. Пойдем?

– С удовольствием, – разгоряченный желанием, удовлетворенно произнес он.

Неожиданно в открытую дверь постучали. Супруги обернулись.

– Привет, Тим, – сказала Мария гиганту, пригнувшему голову в низком дверном проеме.

Он поклонился и громко спросил:

– Вы все еще хотите поговорить со мной?

– Да. – Тим был одним из тех близких к Кристоферу помощников, которым он полностью доверял. А еще Тим обладал безграничным терпением и умел обращаться с женщинами. Его интерес к прекрасному полу был очевиден. Женщины чувствовали это и бывали с ним более откровенны, чем с другими мужчинами. Они слушались и доверяли ему, это очень помогало сдерживать Амелию.

Кристофер взглянул на обращенное к нему лицо Марии.

– Не раздевайся, – шепнул он ей на ухо. – Я хочу раздеть тебя сам.

– Как будто я подарок, – усмехнулась она.

– Ты и есть подарок. Моя самая драгоценная собственность. – Поцеловав ее в кончик носа, Сент-Джон отошел. – Я хочу обсудить с Тимом его новое поручение, слежку за Амелией.

Ее ответная улыбка была почти незаметной.

– Ты так мудро предвосхитил мои опасения. Тебе никогда не требуется мое участие в делах.

– Это не так, – возразил он, – я ценю его. – В низком голосе звучало обещание. – Вскоре я покажу, насколько ценю его.

Мария пальцами погладила его ладонь, и супруги разомкнули руки.

– Увидимся за обедом, Тим, – сказала она, выходя.

– Да, мэм.

Тим вошел в комнату и взглянул на Кристофера с насмешливой улыбкой.

– Знаю я этот взгляд. Договоримся быстро, да?

– Да. Очень. Я хочу, чтобы ты следил за мисс Бенбридж.

– Я слышал о прошлом вечере. Не стоит беспокоиться. Со мной она в надежных руках.

– Я бы не просил тебя, если бы не был уверен. – Кристофер похлопал Тима по плечу и направился к двери. – Увидимся за обедом.

– Везунчик, – сказал ему вслед Тим. Кристофер усмехнулся и быстро зашагал по лестнице.

Франция, месяцем раньше

– Итак, – сказал Саймон Куинн, положив вилку. – Время пришло.

– Пришло. – И по мнению Колина Митчелла, не слишком скоро. Он годы ждал этого дня. Теперь, когда этот день настал, чинное сидение за обеденным столом было просто невыносимо. Всего через несколько часов он отплывет в Англию, к своей вечной любви. Ему уже хотелось быть там. С ней.

Вокруг шла веселая попойка, что было в порядке вещей. Несмотря на то, что Колин вырос в шумном цыганском таборе, он предпочитал тихие вечера. Это Куинн выбирал такие места для встречи. Он заявлял, что здесь невозможно подслушать, и укреплял бережно хранимую силу духа и беспечность, но Колин подозревал, что это пристрастие объясняется совсем иной причиной. Куинн не был счастливым человеком, а притворяться довольным жизнью легче, когда вокруг царит веселье.

Все же к этому заведению Колин испытывал меньше отвращения, чем к большинству других. Здесь было чисто, светло, и пищу подавали восхитительную. Над головой, на потолке с деревянными балками, висели три массивные люстры, а воздух был пропитан запахами различных аппетитных блюд и ароматом духов многочисленных грудастых служанок. Пронзительный смех и обрывки разговоров пробивались сквозь звуки исступленно игравшего в дальнем углу оркестра, что предоставляло заговорщикам относительную изоляцию среди этого шума, просто два хорошо одетых джентльмена наслаждаются ужином вне дома.

– Я думал, что ты уже перерос свои чувства к прекрасной Амелии, – сказал Куинн, слабый ирландский акцент все еще слышался в его голосе. Он поднес к губам бокал с вином и поверх него пристально посмотрел на Колина: – Ты сильно отличаешься от того молодого человека, которого много лет назад привели ко мне.

– Это правда. – Колин знал, что Куинн против его отъезда. Он был слишком ценной фигурой в играх Куинна. Колин славился своим артистизмом. Мужчины доверяли ему, а женщины находили неотразимым. Проницательные создания, они чувствовали, что его сердце занято, и это заставляло их еще больше стараться покорить его. – Но эта часть моей души не изменилась.

– Может быть, все-таки изменилась. Когда ты уехал, она была еще девочкой.

Он пожал плечами.

– Это лишь сделало мои чувства более глубокими. – Как он мог объяснить все то, что он видел в ней?

– Что в ней такого притягательного, что так околдовало тебя? Графиня обожает тебя, но она для тебя всего лишь развлечение.

При мысли о хорошенькой Франческе Колин улыбнулся:

– Так и я для нее только развлечение. Ей нравится эта игра, она никогда не знает, кто появится на ее пороге или под каким обличьем буду скрываться я. Я подхожу ей, удовлетворяю ее безрассудные наклонности, но это касается только ее спальни. Она слишком гордая женщина, чтобы принимать человека моего происхождения в качестве, отличном от того, что я представляю собой сейчас.

Однажды, выполняя задание Куинна, преследуемый врагами Колин во время бала ворвался в первую же открытую дверь. В комнате была Франческа, которая приводила в порядок свой туалет и отдыхала от толпы гостей. Он поклонился и, улыбнувшись, начал снимать парик и одежду, выворачивая специально сшитые для этого вещи наизнанку. Эту сцену превращения одетого в черное джентльмена со светлыми волосами в темноволосого шутника в одежде цвета слоновой кости графиня нашла весьма забавной. Она охотно приняла участие в розыгрыше и вышла в коридор, крепко держась за его руку, что очень озадачило двух хмурых джентльменов, которые в поисках своей жертвы натолкнулись на милую парочку.

В ту же ночь графиня уложила Колина в свою постель и держала его там в течение последних двух лет. Ее нисколько не беспокоило, когда работа вынуждала Колина покидать ее на целые недели, а иногда и на месяцы. Их связь была основана на расчете и взаимопонимании.

«Иногда я завидую женщине, которая так упорно владеет твоим сердцем», – как-то сказала ему Франческа.

Колин поспешил изменить ход ее мыслей. Ему невыносимо было думать об Амелии, находясь в обществе другой женщины. Это выглядело предательством, и он по опыту знал, что оно нанесло бы Амелии глубокую рану.