– Тебе не обязательно ехать со мной. – Колин улыбкой смягчил свои слова. – Откровенно говоря, я не понимаю, почему ты здесь.

Жак пожал широкими плечами.

– Некоторые люди рождаются, чтобы управлять. Я рожден для службы. – Он встал. – Начну укладывать вещи.

– Спасибо. – Колин сжал в кулаке драгоценное изображение Амелии, затем положил миниатюру в ящик рядом с маской. – Я помогу тебе.

Поднявшись, он сказал себе, что держаться подальше от Амелии – это самое лучшее, что можно сделать для нее.

Но ее портрет не выходил у него из головы, терзая душу так, что Колин сомневался, выживет ли.

Амелия всегда отличалась живостью. Необычное детство приучило ее ненавидеть одиночество так же сильно, как и искать его. Она никогда не могла долго усидеть на одном месте и часто выражала желание побыть одной, даже во время обеда с немногочисленными гостями. Уэр понимал ее беспокойную натуру и всегда спешил пригласить на прогулку.

Поэтому, когда она отпросилась на несколько минут в комнату для отдыха, Уэр не обратил на это особого внимания, как и леди Монтроуз, сопровождавшая Амелию в качестве дуэньи. Они оба улыбнулись и кивнули, отпуская ее.

«Если бы пришел Монтойя!»

Как можно тише Амелия пробралась вниз и проскользнула в удобно расположенную нишу, но шум приближавшихся голосов предупредил, что ее могут обнаружить. С сильно бьющимся сердцем она ждала, когда пройдут гости.

Придет ли он? Нашел ли он способ? Его присутствие на маскараде заставляло думать, что он принадлежал к высшему обществу. Представления его леди Фэрчайлд было бы достаточно, чтобы получить приглашение и на сегодняшний вечер. Однако когда она спросила о нем, в ответ получила лишь непонимающий взгляд хозяйки.

Его не пригласили.

А это означало, что его здесь не будет.

Если его интерес к ней был связан с Сент-Джоном, то он бы знал, как войти в дом и найти маленькую гостиную. Или ему лучше не приходить сюда? Принимая во внимание людей, с которыми она жила, и человека, за которого обещала выйти замуж, Амелия не могла позволить себе никакого скандала. Но сердце безрассудно пренебрегало создавшимся положением и требовало исключительно того, чего хотело. Она не знала, что бы делала, если бы он принял ее приглашение; она только хотела, чтобы он пришел.

В этот вечер она оделась очень старательно, выбрав платье из темного, тяжелого дамасского сапфирового шелка, на фоне которого выделялись изящные серебряные кружева, украшавшие лиф, локти и нижние юбки. С сапфирами в волосах, на шее и на пальцах она выглядела старше и искушеннее.

Если бы только она верила в это сама. А она чувствовала себя девчонкой, задыхавшейся от желания увидеть Колина и жаждущей тех чувств, которые только он один пробуждал в ней. Она думала, что больше никогда не испытает ничего подобного. Но чувства, которые вызывал у нее незнакомец в маске, заставляли ее трепетать и бояться.

Наконец она добралась до маленькой гостиной, которую указала в своей записке. Сара знала об этой комнате от кузины, которая служила в доме Фэрчайлдов, и сообщила об этом Амелии, чтобы та могла найти тихое местечко, если потребуется.

Положив пальцы на ручку двери, Амелия остановилась и глубоко вздохнула, пытаясь успокоить разыгравшиеся нервы. Затем открыла дверь и проскользнула в комнату. Шторы были раздвинуты, и серебряный свет луны лился через окно в комнату.

Амелия подождала, пока ее глаза привыкнут к слабому освещению. В ожидании она затаила дыхание, кровь стучала в висках, заставляй напрягать слух, Амелия надеялась, что Монтойя здесь и окликнет ее.

Но не услышала ничего, кроме тиканья часов на каминной полке.

Амелия направилась к окну и повернулась, оглядывая комнату. Два небольших дивана, канапе, два кресла, разного размера столики, расставленные кругом… Монтойи не было.

Она вздохнула, с беспокойством перебирая складки своих пышных юбок. Возможно, она пришла слишком рано или у него возникли какие-то трудности. Она выглянула из окна почти со страхом. Но там Монтойи тоже не было.

Она заходила по комнате, сопровождаемая неумолимым тиканьем часов. Сердце забилось спокойнее, и дыхание пришло в норму. От разочарования у нее опустились плечи и уголки рта. Прошло минут десять, Амелия понимала, что нельзя больше задерживаться, хотя готова была ждать всю ночь.

Она направилась к двери.

– Ну вот теперь ничто не будет отвлекать меня от приготовлений к свадьбе, – тихо сказала она.

– Для кого была сделана миниатюра?

Она застыла, задрожав от этого мрачного глубокого голоса, словно теплыми объятиями обволакивавшего ее. Мурашки пробежали по обнаженной коже, а губы раскрылись, не издав ни звука.

Широко раскрытыми глазами она снова осмотрела комнату. И только тут увидела в дальнем углу слабое мерцание белой полумаски и белого шейного платка. Монтойя снова был в черном, что давало ему возможность скрываться в темноте неосвещенной комнаты.

– Для лорда Уэра, – ответила она, слегка ошарашенная неожиданным появлением своего призрака и сознанием, что он все время находился здесь. Наблюдал за ней. Зачем маска? Что он скрывает?

– Зачем ее сделали? – грубо спросил он. – Такие подарки жених обычно не получает от невинной невесты.

Она шагнула к нему.

– Оставайтесь там и отвечайте на вопрос.

Амелия сердито поморщилась от его резкости.

– Я хотела, чтобы он увидел меня совсем в другом свете.

– Он увидит вас со всех сторон.

В его голосе она заметила горечь, эта горечь приглушила ее тревогу, и Амелия смогла сказать то, чего не сказала бы раньше:

– Я хотела показать ему, что готова разделить с ним постель, – призналась она. Мгновенная напряженность в его фигуре стала почти ощутимой.

– Почему он в этом сомневался?

– Разве мы должны говорить о нем? – Она нетерпеливо топнула ногой. – Из-за того что вы так долго прятались в углу, у нас осталось очень мало времени.

– А мы и не говорим о нем, – вкрадчиво сказал Монтойя. – Мы обсуждаем, почему такой интимный подарок, предназначенный вашему жениху, оказался у меня. Вы намеревались заставить и меня увидеть вас в другом свете?

Амелия заметила, что непроизвольно нервно перебирает пальцами, и спрятала руки за спину.

– По-моему, вы и так видите меня в другом свете, – пробормотала она, – несмотря ни на что.

В темноте блеснула его белозубая улыбка.

– Так если я, чужой человек, вижу в вас чувственное создание, то почему вашему будущему мужу трудно это увидеть?

Она помолчала, застигнутая врасплох его проницательностью.

– Какого ответа вы ждете от меня? Мне не подобает обсуждать личную жизнь.

– А подобает присылать мне свой соблазнительный портрет?

– Если это так вас беспокоит, верните его. – Она протянула руку.

– Никогда, – прорычал он. – Я ни за что не верну его.

– Почему же? – Она с вызовом подняла бровь. – Хотите использовать его против меня?

– Как будто я когда-нибудь позволю кому-то посмотреть на него.

Инстинкт собственника. Ясно как день. Он считает ее своей собственностью. Амелия была приятно удивлена.

– Почему лорд Уэр не видит вас такой, какой вы хотели бы выглядеть в его глазах? – спросил он, наконец, приближаясь к ней.

Его высокая фигура вышла из тени, и сердце Амелии снова бешено забилось. В его движениях было что-то хищное и одновременно элегантное, полы камзола слегка покачивались от его решительной походки. Сдерживаемая мощь скрывалась под приятными манерами. Это делало его привлекательность еще обольстительнее, и Амелии захотелось увидеть его раскованным и свободным. У него были четкие черты лица, а красиво изогнутые губы так и хотелось поцеловать.

«Так вот чего я хочу, – неожиданно поняла она. – Вот почему мне необходимо было увидеть его еще раз».

Она была готова к честности, чтобы достигнуть этой цели. «Мы всего лишь стали компаньонами».

– Это не брак по любви? – спросил он, остановившись в нескольких шагах от нее.

– Я не должна отвечать на этот вопрос.

– А я не должен находиться здесь. Вы не должны были заманивать меня.

– Вы меня преследовали.

Он покачал головой:

– Нет. Жак сделал это по своей воле. Я уезжаю из города. Мне надо держаться на расстоянии от вас, пока дело не зашло слишком далеко.

– Вы можете уехать? Разве вы забыли, как мы танцевали в саду? – Она дотронулась до сапфиров на своей шее. – Разве вы не помните нашего поцелуя?

– Я не могу не вспоминать его. – Он шагнул к Амелии и, как будто разорвав свои оковы, крепко прижал ее к себе. – Днем. Ночью.

Амелия почувствовала горячий взгляд, устремленный на ее губы. Она облизнула нижнюю губу и вдохнула запах, исходящий от его кожи. Это был экзотический, острый, звериный запах, свойственный только самцу. Что-то невольно шевельнулось внутри ее.

– Вспоминайте, – сказала она, ее грудь, прижатая к его груди, вздрагивала от прерывистого дыхания.

У Монтойи вырвалось тихое проклятие.

– Вы его не любите.

– Я хотела бы полюбить его. – Она нерешительно просунула руки под его камзол и обняла за талию.

Его тело пылало как в лихорадке, Амелия чувствовала это даже сквозь одежду.

– Ваше сердце уже занято?

Она судорожно вздохнула.

– Некоторым образом.

– Почему я?

– А почему маска? – возразила она с неприятным ощущением, что вопросы раздели ее догола.

Он пристально посмотрел ей в лицо:

– Моя внешность не та, какую вы бы хотели увидеть.

Ее глубоко встревожила категоричность его тона. Чувство неуверенности овладело ею настолько, что она убрала руки и попыталась отодвинуться. Он держал ее крепко.

– Давайте все решим сейчас, – сказал он, касаясь загрубелыми пальцами ее щеки. – Чего вы хотите от меня?

– Вы заинтересовались мною из-за Сент-Джона?

Монтойя покачал головой.

– Мои мотивы просты. Я увидел красивую девушку. Я забыл о приличиях и начал преследовать, что вас смутило. Я попытался извиниться. Вот и все. – Он провел руками по ее спине и, поглаживая, притянул к себе.

Он был такой мускулистый, такой крепкий, что Амелии хотелось прильнуть к нему и ощупать без всякого стеснения. Только один мужчина так близко прижимал ее к себе. Всего лишь недавно она сказала бы, что ее способность получать наслаждение от таких объятий умерла вместе с Колином. Теперь она знала, что это Неправда.

Как удивительно было найти Монтойю.

Или, вернее, как удивительно, что он нашел ее.

– В тот вечер… Вы видели, что появились другие люди, – напомнила она.

– Видел. – Он сурово сжал губы. – Я человек, обремененный темным прошлым. Вот почему вам не следует посылать за мной.

– Вы не обязаны были приходить. – Темное прошлое, вот что помогло ему различить тайные сигналы, которые большинство аристократов просто не заметили бы. Кто же он?

Уголок его рта насмешливо приподнялся, и она дотронулась до него кончиком пальца. Она не заметила никакого уродства ни в прорезях маски, ни около рта. Амелия могла рассмотреть только экзотический разрез его черных глаз и губы, созданные для греха. Овал лица, форма головы и сила тела были совершенны. Амелия чувствовала, что могла бы целовать его часами, и это никогда бы не надоело ей.

Она дотронулась до края маски:

– Позвольте мне посмотреть на вас.

– Нет! – Он грубо оттолкнул ее руку, затем снова схватил и поцеловал тыльную сторону ладони. От прикосновения его губ даже к перчатке она ощутила, как по коже пробежали мурашки. – Поверьте мне. Правда может оказаться непереносимой.

– Поэтому вы и не ухаживаете за мной?

Монтойя застыл на месте.

– А вы бы этого хотели?

– Вы испытываете такие чувства ко многим женщинам? – Она посмотрела на его горло и заметила, как он сглотнул.

– У меня были подобные чувства только к одному человеку, и он потерян для меня, как и ваша любовь для вас.

Неожиданно он еще крепче обнял ее и прижался губами к ее лбу.

– Вы уже упоминали о потерянной любви, – с волнением сказал он.

– Иногда возникает чувство, что потеряна какая-то часть меня самой. Это невыносимо. Не понимаю, почему мои чувства все еще живы после всех этих лет, как будто он может вернуться, какая-то часть меня ждет его. – Она сжала руки под его камзолом. – Но когда я с вами, я думаю только о вас.

– Я вам напоминаю его?

Она покачала головой.

– Он был так полон жизни, необуздан; вы сдержаннее, но… как-то примитивнее. – Она смущенно улыбнулась. – Как глупо это звучит.

– Вы сами вызываете эту примитивность, – сказал он, касаясь щекой ее виска. Он был так близко, что его запах заглушал все чувства Амелии, и от этого кружилась голова. Радость, горячая и сладостная, переполняла ее. Как будто она проснулась после нескольких лет забытья. Амелия чувствовала свою вину, отягощенную сознанием, что она предает Уэра, но не могла побороть влечение к Монтойе. Оно было слишком сильным, слишком стремительным и пьянящим.