Да, она не завтракала с гостями последние несколько дней. С тех пор как приехал Себастьян, она потеряла аппетит, а засыпала только перед рассветом. Если бы она увидела свою мать и Аделаида завела бы разговор о ее весе, то в этом была бы вина Себастьяна.

— О, прекрасно! И спасибо за заботу. Мне нужно кое-что сделать, чтобы как следует приготовиться к обеду в пятницу, это требует моего внимания. Леди Эллиот, миссис Томпсон и миссис Майер, вы готовы к развлечениям, которые предстоят вам сегодня?

Леди Эллиот встала, оранжевое платье подчеркивало слабые румяна, которые она нанесла на щеки. Но румяна больше подчеркивали ее острое лицо с резкими чертами и неровную кожу, чем омолаживали и освежали.

— Конечно, мы готовы, миссис Джордж. Позвольте мне пройти с вами и собрать джентльменов. Я должна рассказать вам о муже моей кузины Анны. Он очень напоминает мне вашего Йена.

Позволив леди Эллиот взять ее под руку, Лия притворилась, что готова внимательно слушать, пока они идут к мужчинам. Все ее внимание занимал Себастьян, и она никак не могла отвести глаз от него. Он стоял боком к ней, на голову выше, чем все другие мужчины. Он казался увереннее, чем другие, его талия тоньше, нос прямее, верхняя губа была слишком тонкой, а нижняя, напротив, слишком полной, и его рот никак не подходил под определение «шелковый».

Рот, предназначенный для поцелуев. Рот, который целовала она.

Отвечая на вопрос барона Купер-Джайлса, Себастьян повернул голову в ее сторону. Лия как-то сравнила его со скалой, но она ошиблась. Он был похож на ягуара, его темные волосы и зеленые глаза очаровывали, хотя и не добились от нее ничего, кроме равнодушного взгляда.

— Моя дорогая.

Лия повернулась к леди Эллиот. Глаза пожилой дамы смотрели с тревогой.

— Не стоит быть столь откровенной в своем увлечении.

Сердце Лии скатилось куда-то в живот и билось там, глупое, тяжелое сердце.

— Простите, леди Эллиот, я не поняла, что вы имеете…

— Я согласна, что лорд Райтсли весьма привлекательный мужчина, но неподобающе с вашей стороны смотреть на него, словно он фазан, изображенный на вашем лучшем фарфоре.

Лия проглотила комок в горле.

— Лорд Райтсли был лучшим другом моего мужа. Уверяю вас, миледи, хотя я испытываю уважение к графу, я не воспринимаю его так, как вы говорите.

Они уже подошли к джентльменам, собравшимся в конце комнаты, но леди Эллиот потянула ее за руку, и они снова пошли по периметру комнаты, мимо других дам.

— Я знаю, что мы не очень близко знакомы, — сказала леди Эллиот, понизив голос. — И вы, кажется, отважная женщина и вам наплевать на критику общества по поводу этого приема. Но если вы позволите мне, миссис Джордж, я бы посоветовала вам не провоцировать еще больший скандал, встречаясь с лордом Райтсли посреди ночи в саду.

Лия почувствовала, как кровь отлила от лица. А дальше легкое головокружение, как при болезни. Это был стыд, смущение, немедленное и инстинктивное.

— Вы видели…

Слова оцарапали горло, низкие и хриплые.

Леди Эллиот сжала ее руку, словно боялась, что Лия упадет в обморок.

— Да, и видела, как вы убежали, как и следовало сделать. Если бы не храп Говарда, то я, возможно, смотрела бы сладкие сны, но… Я обожаю сплетни, миссис Джордж, и очень хотела бы рассказать о вашем тет-а-тет всем моим друзьям, но так как вы нравитесь мне, воспринимайте это как предупреждение, моя дорогая. И хотя мне импонирует ваше бесстрашие, я не могу обещать, что сумею сдержаться в следующий раз.

Ее тон был в меру дружеский, во всяком случае, не язвительный, но Лия прекрасно поняла ее. Леди Эллиот делала то, что доставляло ей удовольствие: она использовала свое влияние, превращая дебютанток в старых дев, если они посмели ослушаться ее, или превращала дурнушек в красавиц в противном случае, и все это просто ради собственной забавы. Она напомнила Лии ее мать, хотя леди Эллиот была более откровенна в угрозах и более щепетильна в выборе слов. У Лии не было никакого желания влиять на других, как это делала леди Эллиот, но теперь она тоже намерена делать то, что доставляет ей удовольствие. И не существовало причины, по которой она могла бы беспокоиться или стыдиться своих действий.

— Я ценю вашу заботу, миледи. Пожалуйста, позвольте мне заверить вас снова, что я не питаю интереса к графу. Но если бы питала и если бы хотела встретиться с ним в темном углу, то я не остановилась бы ни перед чем. Что касается репутации вдовы, это совсем не волнует меня сейчас.

Леди Эллиот рассмеялась недоверчиво и восхищенно:

— Женщина всегда должна блюсти свою репутацию, моя милая. Это единственное, что мы имеем.

— Простите меня, миледи, но я не согласна. Я наплевала бы на свою репутацию, если бы она угрожала моей независимости или счастью.

Леди Эллиот подняла брови, когда они снова подошли к джентльменам.

— Тогда сделайте это, дорогая. Но пожалуйста, расскажите мне, прежде чем это случится, тогда я смогу первая информировать остальных.


Порой вы говорите себе, что не хотите чего-то, но очень скоро оказывается, что вы хотите этого больше всего. После того как Себастьян провел ночь, убеждая себя держаться подальше от Лии, он обнаружил, что каждое клятвенное утверждение, что она не значит для него ничего, мгновенно превратилось в фантастическую ложь, стоило ему увидеть ее на следующий день.

Может быть, если бы Лия старалась избегать его, это могло возбудить его симпатию и ему захотелось бы оставить ее одну… может быть. Но она не давала ему шанса сделать это, так как не избегала его, напротив, она обращалась с ним столь же вежливо, как со всеми гостями. Она разговаривала с ним, смеялась вместе с ним, даже вызвала его посоревноваться в прыжках на лошади, когда группа поехала в имение Линли-Парк днем. Она усиленно притворялась, что между ними ничего не было: ни их свиданий под луной, ни поцелуя, ни ее ухода.

Возможно, она просто старалась забыть все, что Себастьяну забыть не удавалось?

В тот вечер, когда зазвенел обеденный гонг, Себастьян предложил руку Лие. Как высокопоставленный пэр, на домашней вечеринке он имел приоритетное право сопровождать хозяйку к столу. Если бы он не имел возможности видеть ее так близко, он мог бы и не заметить, но он заметил… Прежде чем выражение неизменной радости и вежливости снова заняло свое место, тревога, да, именно тревога, на мгновение исказила ее черты.

Но не страх и не неловкость, а нечто среднее.

— Добрый вечер, — сказал он, впервые обращаясь к ней в относительном уединении, когда разговоры других гостей заглушили его слова, и никто не мог услышать его, кроме Лии.

Она взглянула на него и мимолетно улыбнулась: уголки ее губ мгновенно приподнялись, потом так же быстро опустились.

— Добрый вечер, милорд.

И пунцовый румянец залил ее щеки, первое, что бросилось ему в глаза. Этот румянец делал ее юной и невинной — слишком юной для вдовьего наряда.

Прежде чем он успел что-то сказать, она направилась к лестнице, увлекая его за собой и вынуждая покинуть столовую. Себастьян замедлил шаг, чтобы продлить их время вдвоем… понимая, что, несмотря на ее притворство, ей трудно вести себя так, как будто она забыла о поцелуе в саду…

— Я с нетерпением ожидаю tableaux vivants, — сказал он, затем сделал паузу. — Возможно, я бы выбрал сцену из «Юлия Цезаря», используя бумажные ножи. Но прежде мне довелось видеть мистера Данлопа с винтовкой, и если он с такой же уверенностью держит нож, то я опасаюсь за свою жизнь.

И хотя Себастьян дал ей возможность ответить, кивнуть или издать уклончивое мычание, Лия не издала ни звука. Ее рука в перчатке лежала на его руке, прикосновение было легким, почти невесомым. Она просила его больше не прикасаться к ней. Как же тогда должно было раздражать ее, что она вынуждена прикасаться к Себастьяну на глазах у всех, как требовали правила этикета.

Себастьян приподнял подбородок и слегка повернул голову, его рост давал ему преимущество, так как он мог легко шептать ей на ухо.

— Я начинаю думать, что вы игнорируете меня, Лия.

Она отшатнулась, выпрямив плечи, машинально отдернула руку от его руки. О, если бы только она знала, как этот маленький ответ подбодрил его. Как интересно, что она не ответила мужчине, которого он изображал на публике, графу, который победил признанных лондонских красавиц своими галантными манерами и внимательным характером.

Нет, Лия Джордж предпочитала его скрытую сторону. Мужчину, который дразнил и провоцировал, его низкий тембр, который намекал на страсть и удовольствие и нарушение правил.

— Вам не нравится, что я называю вас по имени? — спросил он, стараясь по ее профилю угадать реакцию.

— Как пожелаете, милорд.

— Ах, она заговорила.

— У меня масса недостатков. Включая и мой язык.

— Да, я прекрасно помню его по прошлой ночи. Но как безжалостно с вашей стороны напоминать мне об этом, миссис Джордж.

Себастьян слышал, как она порывисто вздохнула и взглянула на него быстро и коротко, ее рот искривился в гримасе. Ее рот, вкус которого он успел познать, прежде чем Лия отказала ему.

— Если бы вы не убежали вчера так поспешно, я бы смог больше узнать о вашем языке и его использовании.

На этот раз она внимательно посмотрела на него, кружева ее вдовьего чепца упали на щеки, а плечи распрямились в негодовании.

— Я вдова, милорд. Неужели я должна напоминать вам, что мой муж умер всего четыре месяца назад?

Себастьян не мог удержаться от смеха, и другие разговоры позади них затихли. Она выглядела такой уверенной в своей правоте, ее щеки пылали, глаза сверкали огнем. Казалось, Лия почти верила в то, что говорила. Вскоре вновь послышались голоса гостей, и Себастьян, не в состоянии стереть улыбку со своих губ, приподнял бровь, сопровождая ее дальше к последней ступени лестницы.

— Приношу извинения, мадам. Совсем запамятовал, что ваше платье и вид свидетельствуют о вашем статусе. Я могу только молить о вашем прощении за то, что смею высказать свое мнение о вашей игре в очаровательную вдову.

— Хватит дразнить меня. — Она произнесла эти слова тихо, еще сильнее покраснев. — Хватит вести себя так, как будто все это не что иное, как источник вашего развлечения.

— Но если это не развлечение, этот фарс, который вы устроили в память о Йене, ваша игра, балансирующая на грани скандала, тогда скажите мне — что это?

Она снова посмотрела на него своими янтарными глазами. Умными, сочувствующими, гипнотизирующими.

— Это мой выбор.

— Выбор?

— Познание самой себя.

Они подошли к столовой, и Себастьян снова замедлил шаги, стараясь продлить их разговор. Как только они подойдут к столу, никаких личных разговоров не может быть в присутствии лорда и леди Эллиот, да еще и барона Купер-Джайлса.

— И что же вы для этого делаете? — спросил он, его губы почти касались ее уха.

Но только почти, хотя он испытывал искушение провести губами по нежной раковине. Вызвать реакцию: или она опять убежит, как прошлой ночью, или, что более сомнительно, незаметно прижмется к нему.

Но не только ради этого. Себастьян понимал, что между ними нечто большее, чем физическое влечение. Их взгляды и мысли были так похожи, что они не могли не заметить.

Тем не менее, она продолжала идти к столу, и ему не оставалось ничего другого, как проводить ее.

— Я надеюсь, вам понравится сегодняшнее меню, милорд, — весело проговорила она, ее голос выделялся среди других голосов.

Это была Лия, которую он хотел узнать. Лия, которая притворялась на глазах у всех. Но он видел нечто большее и был недоволен предложенной темой разговора. Его все еще забавляло, как она дурачила его вместе с другими, будто бы она всего лишь одинокая вдова, отринутая от жизни и рассматривающая себя только через призму дел Йена.

Они приступили к еде. Лия во главе стола, рядом с пустующим местом Йена — еще одно напоминание о нем. И Себастьян напротив нее. Он наблюдал, как она общалась с лордом и леди Эллиот.

В течение этого приема, который собрал гостей в Линли-Парке, Лия начала немного приоткрывать себя другим, но лишь немного. Они пусть мельком, но увидели ее доброту и быстрый ум, но только один Себастьян разглядел ее силу и вместе с тем и ее ранимость. Это было интересное чувство — узнавать чьи-то секреты, понимая, что они хранят их. Не просто то, что они оба знали о Йене и Анджеле, но и осознание, что они хранят тайны, спрятанные от остального мира. Это было невероятно, но он знал больше о Лие, чем успел узнать о своей собственной жене. И нравилось ему это или нет, она знала о нем больше, чем он хотел бы. Каждое изменение его настроения: гнев, печаль, обиды и проклятия, вызванные отчаянием. И сейчас она понимала, хотел он этого или нет, как он изголодался по ней.