- Кейт там? - спросил он и вдруг застыл, увидев припухшие глаза Тори, в которых блестели слезы.

Опустив голову, она тихо попросила:

- Не ходи туда.

Он похолодел.

- Она ведь уже была здесь, да?

Не было сомнений в том, о ком он говорит. Тори медленно кивнула, шмыгнув носом.

Джек на этот раз просто окаменел.

- Ты знал, что она приедет сюда? - хрипло спросила Тори, вытерев нос платком.

У Джека сдавило грудь.

- Мне сообщил об этом камердинер, - процедил он, глядя на дверь, за которой находилась Кейт. Он боялся представить себе, в каком она состоянии. - Я примчался сюда, как только мог, но она опередила меня!

- Да… Она ушла отсюда час назад.

Час! Боже, он опоздал всего на час! Но этот час мог стоить всей его жизни!

- Я должен увидеть Кейт!

Тори вскинула голову. Глаза ее беспокойно сверкали.

- Не стоит этого делать. По крайней мере, сейчас.

- Какого черта!

Он готов был на все, лишь бы увидеть Кейт.

- Твоя мать больно ранила Кейт. Очень больно. Она наговорила ей всего того, что мне даже в страшном сне не приснилось бы. Кейт сейчас не способна рассуждать здраво. Она слишком подавлена, чтобы видеть тебя. Уход, Джек.

- Ты в своем уме?! - взревел он. - Я увижу сейчас Кейт даже, если мне придется порвать на части всех обитателей ада. Но сначала ты обязана рассказать мне все то, что говорила ей моя мать, будь она проклята!

Через двадцать минут Джек открыл двери гостиной и вошел внутрь. Ему вдруг показалось, что он входит в кабинет лорда Клифтона, где уже казалось, целую вечность назад обнаружил пьяную Кейт. Почему-то эти воспоминания вызвали острую боль в сердце. Он чувствовал себя так, словно у него из-под ног выбили почву. Словно вынули душу и сказали, что дальше он должен жить без нее.

Кейт стояла у окна. Спина ее была так неестественно пряма, словно она проглотила палку. Лицо скрывалось за тенью бархатной портьеры, которую она сжимала бледными пальцами. Джек так сильно скучал по ней, так отчаянно тосковал. А теперь он хотел послать весь мир к черту, схватить ее и унести отсюда далеко, где жестокость и реальность никогда не вторгнуться в их тепло и любовь. Он жаждал обнять ее, прижать к груди. Он умолял Бога дать ему столько слов, чтобы удалось переубедить Кейт в неправильности выводов, которые она должно быть уже сделала. Джек мечтал найти способ спасти их.

- Кейт, - тихо позвал он ее, но она даже не пошевелилась.

То, что она знала о его присутствии, не вызывало сомнений. Но ее стремление не замечать его, причиняло невероятную боль. Джек тяжело сглотнул, пытаясь взять себя в руки.

- Кэтти, - мягко заговорил он, сдерживая дрожь в голосе. - Ты знаешь, милая, как мне тяжело говорить о родителях. Я был уверен, почти знал, как они воспримут весть о том, что я собираюсь жениться на тебе. Я не ездил к ним, чтобы получать их разрешение. Я не ждал их одобрения. Ты знаешь, что мои намерения не зависят от их пожеланий или приказаний. Они не принимали мой выбор, как не принимали меня все двадцать пять лет моей жизни. Мне наплевать на них, на то, что они сделают, мне важно только то, что происходит между мной и тобой, между нами. Кэтти, - у него охрип голос. - Я очень надеюсь, что моя здравомыслящая Кэтти не поддалась, не приняла всерьез те гадкие слова, что наговорила тебе моя мать. Я не думал, что они пойдут на такое, но забыл, что они умеют наносить удар в спину. Если бы я…

- С какой легкостью теперь ты стал говорить о своем возрасте, - неожиданно прервала его Кейт, продолжая смотреть в окно. Ее голос прозвучал с таким холодным отчуждением, упреком и грустью, что у Джека сдавило горло. Она говорила так, словно они были чужими друг другу. - Сегодня я выслушала достаточно излияний. Этого хватит меня надолго, вероятно на всю жизнь. Зачем ты пришел?

- Зачем? - Ее вопрос заставил его испытать панику, страх и легкий гнев. Он лихорадочно думал, как достучаться до нее. - Я вернулся к тебе, Кэтти! - Она ничего не ответила, и это усилило тревогу Джека. - Я бы приехал раньше, я хотел приехать раньше, чтобы остановить мою мать и избавить тебя от…

- Хотел избавить меня от правды? - снова ее ледяной голос оборвал ее.

И Джек не выдержал. С него было достаточно! Она не имела права поступать так!

- О какой правде ты говоришь? - взревел он, сытый по горло ее сдержанностью и готовый подойти и встряхнуть ее так сильно, лишь бы она очнулась.

И тут Кейт медленно повернулась к нему. Взгляд ее потемневших, тусклых, ничего не выражающих глаз заставил Джек похолодеть от ужаса. Господи, она поверила его матери! Его милая, рассудительная Кэтти поверила бесчувственной женщине и не поверит ему! У Джека так сильно сдавило горло, что ему стало трудно дышать. Она уже приняла решение. Без него.

- Ты лгал мне. - Холодное, спокойное заявление Кейт стало пощечиной для Джека. Она была до безумия спокойна, когда посмотрела ему в глаза. - Ты скрыл от меня свой истинный возраст.

- Я вообще об этом ничего не говорил.

- Да, - невозмутимо согласилась с ним Кейт. - Ты ничего не говорил мне. Даже когда я спросила у тебя об этом напрямую. Ты должен был ответить мне.

Джеку показалось, что он задыхается. Словно кто-то сжал ему горло так, что хотел задушить.

- Я не думал, что это имеет значения, - еле слышно произнес он сухими губами.

- Ты знал, как я отношусь к этому вопросу, как это важно для меня.

- Неужели это так важно? - Джек задрожал. - Мой небольшой возраст не уменьшает силу моей любви к тебе. От этого моя любовь не становится меньше.

Джек очень пристально смотрел на нее и только поэтому увидел, как еле заметно вздрогнула Кейт. От этого ему стало еще горше и больнее. Она не была так уж бесчувственна, как пыталась казаться. Но видимо его слова не подействовали на нее так, как ему хотелось, потому что она с бесстрастным видом сказала:

- Я не смогу жить с человеком, который скрывает от меня важные для меня вещи и не воспринимает меня всерьез.

Сделав шаг вперед, Джек угрожающе потребовал:

- Кейт, подумай хорошенько над тем, что ты сейчас говоришь!

- Я должна была думать раньше, когда связалась с мужчиной моложе меня. Видишь ли, есть негласные, неписаные законы в обществе относительно того, сколько лет должно быть жене наследника большого состояния. Свет не любит, когда молодых парней в открытую соблазняют женщины, старше по возрасту, да еще при этом являясь старыми девами со скверной репутацией. За все свои двадцать семь лет я считала, что живу правильно, пока мне не сказали, какая я коварная и подлая. Оказывается, я была заядлой соблазнительницей юнцов, и твоя мать любезно предложила мне пустой чек, дабы я смогла переключиться соблазнять других юнцов.

- Кейт, замолчи! - взорвался Джек, подходя к дивану, но все же не решившись дойти до нее. До своей Кейт, которая резала его на части своими словами.

- Я была последней дурой, когда позволила себя связаться с юнцом, который меня обманул. Теперь я не желаю иметь с ним ничего общего. Уходи. Покинь мой дом. Никогда я не была соблазнительницей мужчин, и тем более тех, кто значительно моложе меня.

Сказав это с жестоким безразличием, она медленно отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен. Джек был потрясен тем, с каким спокойствием она разорвала его душу на части.

“Не ходи к ней, Джек, - вспомнил он умоляющий голос Тори. - Ее раны еще свежие, и она может наговорить много того, что расстроит и тебя и ее потом”. Он не послушался, наивно полагая, что его Кейт поступит иначе. Ему было невыносимо сознавать, видеть, как он заблуждался.

- Поздравляю, - с болью проговорил Джек, отступая назад. - С таким же успехом ты могла бы вырвать мое сердце из груди и скормить дворовым собакам.

Не сказав больше ничего, он развернулся и вышел из гостиной. Из дома. Из ее жизни.

***

Она не замечала времени, которое зловеще отсчитывало минуты ее пустой жизни. Она предпочитала его не замечать. Она не замечала ничего. И не позволяла себе, просто запретила себя анализировать то, что произошло с ней за последнюю неделю. Кейт боялась сойти с ума, если вдруг очнется и посмотрит правде в глаза. Спасительное оцепенение временно служило ей щитом от боли и страданий. Она окаменела и не хотела ничего. Она не хотела дышать, есть, встречать рассвет. Ей хотелось запереться от всего мира. И умереть.

Краешком сознания она помнила, что сотворила. Но у нее не было выбора. Кейт вдруг на самом деле задумалась над тем, что принесет ему их брак. Что если его мать права? Что если все общество отвернется от него и сделает из него посмешищем? Как они смогут жить так? Как она сможет жить с ним, зная, что из-за нее его не принимают ни в одном доме? А если у них появятся дети, а они у них обязательно могли бы быть, они станут жертвами катастрофы. И во что превратиться его любовь? Он возненавидит ее. Как и дети, которые немного подрастут.

И еще ее семья, ее сестры и брат. Кейт не хотела ни Тори, ни тем более Алекс участи старой девы. Габби так отчаянно жаждал знаний, он не мог жить без книг, без изучения языков. Он не выдержит, если Кембридж откажет ему. А если его заберут в тюрьму, он точно там умрет.

Кейт вдруг ощутила на своих плечах всю тяжесть вселенной. Она шла, не разбирая дороги. Внутри все омертвело. Она даже не чувствовала, как бьется сердце. Ее сердцем был Джек, а она с такой головокружительной жестокостью вышвырнула его из своей жизни.

Она действительно не хотела жить.

Кейт вдруг остановилась и приподняла голову. Она стояла прямо возле беседки своего отца. Именно возле той колонны, за которой некогда появился Джек на черном коне. На Малыше. Нет, на Уилле. Именно здесь он подарил ей свое яблоко. Символ его сердца. Его души.

У Кейт в груди что-то треснуло. Она внезапно встрепенулась, дрожь пронзила ее с такой силой, что она закачалась. А потом из груди вырвались мучительные, душераздирающие рыдания. Закрыв лицо руками, Кейт впервые с тех пор, как выгнала его, заплакала, обнаружив, что упала на колени. Ей казалось, что из нее уходят все силы. Вся боль, которую она причинила ему в тот день, с утроенной силой нахлынула на нее, разрывая все внутренности, сердце и душу. Кейт поняла, что не может так дальше жить.

Она не могла жить без него.

К своему ужасу она вдруг оказалась в чьих-то мягких объятиях.

- Кейт, - раздался над ухом шепот Тори, которая крепко сжала подрагивающие плечи сестры. Она шла за ней, понимая, что нельзя ее оставлять одну. И была права. Тори с ужасом видела каждый день бледную, еле живую Кейт. Она так сильно боялась за сестру, что места себе не находила. И больше всего ее пугало то, с какой стоической сдержанностью она переносит свои страдания. Кейт должна была выплакаться, чтобы успокоиться. Погладив ее по одеревеневшей спине, Тори хрипло молвила: - Сестренка, я рядом…

Она знала, что никакие слезы не помогут Кейт, пока она сама не высвободит часть своей боли. Сейчас Тори просто крепко обнимала ее, давая понять, что она не одна. Кейт рыдала, казалось, целую вечность, но когда к великой радости Тори, она немного успокоилась, из ее уст сорвался мучительный стон:

- Я не могу жить без него… - Она всхлипнула и еще тише добавила: - Я не представляю, как это делать без него…

- Понимаю, - с горечью проговорила Тори, ощущая почти равную боль в собственной груди. - Он стал частью тебя, стал причиной, по которой ты дышишь. Твое сердце бьется только тогда, когда он рядом с тобой. Ты чувствуешь жизнь только тогда, когда слышишь его голос, ощущаешь его прикосновение. Это потому, что он стал твоей жизнью.

Никто не мог сравниться с мудростью Тори в вопросах любви. Кейт всегда поражалась этому. Откуда Тори черпала свои знания? И как точно ее слова описывали все то, что сейчас чувствовала Кейт. Выплакавшись, она ощутила себя разбитой и пустой. Голова освободилась от оцепенения и боли. Ей вдруг стало легче думать. И внезапно ее поразила догадка, которую она все это время гнала от себя. Неужели ее любовь станет меньше только потому, что Джек моложе ее?

“Мой небольшой возраст не уменьшает силу моей любви к тебе. От этого моя любовь не становится меньше”. Сердце сжалось от невыносимой боли, едва она вспомнила слова Джека, которыми он пытался достучаться до нее.

Разве она живет ради его матери? Ради его отца и презренного общества, которому не было дела ни до нее, ни тем более до него? Три года он губил себя, и ни его родители, ни общество не попыталось остановить его, спасти. Он сам нашел путь к спасению. Он спас ее от одиночества. Он добрался до ее сердца и показал ей истинную силу любви. Она готова была ради него сделать все, что угодно, но причинила ему ужасную боль. Господи, что она наделала?