Ретт одарил Роджера суровым взглядом перед тем, как позволил Саре увести его на танцопол. Я наблюдала за тем, как они двигались. Они были синхронны, двигаясь так, как будто знали, что другой будет делать. Остальные пары танцевали вокруг них, но никто даже близко не сравниться с ними. Мерцающие, желтые огни осветили их жемчужным сиянием. Сара улыбнулась Ретту, и я могла заметить ее любовь к нему. Она была ярче, чем все, что я когда-либо видела. Казалось, что она сочилась из каждой ее поры, окружая их и каждого в этой комнате.

Я ненавидела ревность, которая окружила меня.

— Ты в порядке?

Я взглянула на Роджера, который разглядывал меня с любопытством.

— Да, — я быстро кивнула.

— Я даже не знал, что у Ретта есть сестра, до сегодняшнего вечера.

Это застало меня в расплох. Я могла только предположить, что Ретт рассказал всем о том, что я сделала.

— Я просто недавно вернулась сюда.

— Ясно. Откуда ты приехала? — он улыбнулся мне. Его взгляд был невинным, его намерения были простыми и добрыми. Я могла видеть это в его лице. Но что-то внутри меня треснуло, как ничего не подозревающая веточка.

— Я проститутка.

Он нахмурился.

— Что?

— Шлюха, — я наблюдала, как выражение его лица менялось, в его глазах мелькали сотни вопросов. Я ждала этого, отвращения, которое незамедлительно придет. Ненависть. Я ожидала этого каждую проходящую секунду. Если у меня больше не было ненависти Ретта, тогда я могла получить ее от кого-то другого. Я почти могла попробовать ее, то, как отвращение, заставило бы меня чувствовать.

Но ненависть не пришла. Ослепительно-красивая улыбка появилась вместо этого.

— Я не ожидал честности.

— Ты знал?

— Только потому, что ему требовалась помощь в заполнении некоторых бумаг в больнице, в которую ты поступила, — улыбка ни разу не покинула его лица. — Я работаю юристом на добрых пять лет больше Ретта.

Я уставилась на него ошарашено. Он знает кто я, и все еще обращается со мной, как с леди?

— Не надо выглядеть такой удивленной.

— Ох, это было так весело! Ваша очередь!

Голос Сары вынудил меня подпрыгнуть, и я повернулась, чтобы увидеть ее румяное, улыбающееся лицо.

— Ох, нет…

Но потом Ретт встал передо мной, протягивая свою руку.

— В смысле, я и…

— Да, — ответил он, его взгляд неизменно оставался на моем лице, его рука ждала меня. Это было самое большое, что он сказал мне, после того как я выписалась неделю назад.

Я хотела расспросить его, но как, не знала. Каким-то образом я вложила свою руку в его и позволила отвести меня на танцпол. Я не хотела ощущать теплое покалывание, которое распространялось вверх по моей руке от его прикосновения. Я не могла припомнить такое ощущение, когда он касался меня раньше, и быстро сравнила это с кокаином. И в первый раз за весь вечер, я не хотела дозу, так долго, как могла ощущать восторженный трепет на моей коже.

Он взял обе мои руки в свои, когда мы добрались до танцпола. Люди рассыпались вокруг нас, уже танцуя под новую, медленную мелодию.

— Ты когда-нибудь танцевала бальный танец?

Я уставилась на него тем, что как я знала, было пустым взглядом.

Улыбка изогнула уголки его губ.

— Я научу тебя. Иди сюда, — он подошел ближе, пока наши груди практически не соприкоснулись, и опустил руку на мою поясницу. — Позволь я поведу, хорошо?

— Хорошо, — сказал я, внезапно занервничав. Я не предполагала, что танцевать будет сложно. Когда Сара и Ретт танцевали, казалось легко.

— Ты делаешь два шага вперед, потом один назад, — я последовала за ним, двигаясь неуклюже, практически спотыкаясь на каждом шагу. — Осторожно. Просто следуй за мной, — он прижал меня к себе крепче, впадина между моих бедер прижалась к одной из его ног. — Чувствуешь мое бедро? Следуй за ним.

Мое дыхание стало поверхностным, когда я подняла взгляд на него. Раньше я никогда не была настолько близко к нему. Только в моменты ненависти, когда она кружилась вокруг нас, смешиваясь с похотью, что становилось таким плотным и, казалось, задушит нас. Но никогда так, одетые в дорогую одежду рядом с улыбающимися парами, которые кружились рядом с нами. Я думала, что только от его ненависти я могу почувствовать себя так. За время, проведенное в больнице, я стала в этом уверена. Я убедила себя, что я расцвету от ненависти Ретта так же, как я расцветала от Тейлора. Это стало моей целью, смыслом.

Но теперь не было ненависти. Никакой злости между нами. Его взгляд встретился с моим, его зеленые глаза искрились радостью, чего я не ожидала. Но это была не только радость, там было что-то еще. Что-то, что я не могла понять. Я запнулась о свою собственную ногу прежде, чем успела понять что это было, и пошла спотыкаясь вперед. Ретт остановил меня прежде, чем я упала на пол, и на мгновение мы застряли в странном подвешенном состоянии, — его руки вокруг моей спины, я смотрела на него.

Смешок сорвался с моих губ. Это просто мое везение, что я шла и споткнулась именно тогда, когда у меня был один из этих моментов. Моментов, которые остаются с тобой навсегда. Одни из тех, на которые ты оглядываешься назад и думаешь, насколько идеальными они были. Что ты не изменила бы в них ничего.

Улыбка надломилась на его лице, когда он поднял меня. Я подумала, что это было оно, что я была слишком неосторожна в качестве танцевального партнера. Но рука Ретта нашла мою талию, а другая обхватила мою ладонь.

— Давай попробуем снова, ладно? — он усмехнулся, и что-то внутри меня расплавилось, от чего слезы навернулись на глаза. Было глупо, что я хотела заплакать из-за этого? Я смогла сдержать их, сосредоточившись на наших движениях и стараясь не споткнуться снова. В этот раз я была успешнее, и мы двигались среди толпы, как пара нормальных танцоров, хоть и неуклюжих.

Каждую минуту я была уверена, что прижимаюсь к нему сильнее. Я знала, что песня закончится, но я не хотела этого.

— Я рад, что ты пришла, — прошептал он мне на ухо. Дрожь прошла по моему позвоночнику.

Я смогла только кивнуть. У меня не было слов. Я хотела спросить, почему его не было дома всю неделю. Почему он не смотрел на меня столько же, сколько сегодня. Почему он отдал всю заслугу за то, как я выглядела, Саре? Разве он не считает, что я привлекательная потому что это я? Не потому что Сара добавила немного для меня, а потому что я была просто Фей. Но я не произнесла ничего из этого. Я просто смотрела на него с удивлением.

Он тоже ничего не сказал мне, но он пел. Нежная мелодия порхала вокруг нас. Стихи шептали в мое ухо. И я позволила себе притвориться, что это и есть моя реальность. Где у него нет Сары, которая ждет его менее, чем в сотне футов. И это было волшебно. Эти несколько мгновений, где были только он и я.

Но потом все кончилось. Не потому что песня закончилась. Не потому что я споткнулась снова. Это было из-за голоса. Руки. Она касалась моей руки. Голос, глубокий тенор, который я знала лучше других.

— Не возражаете, если я вмешаюсь?

И потом я посмотрела на него. Момент, драгоценный, идеальный момент, разрушен, уничтожен, разорван в клочья…Тейлором.

8

— Пап? Ты не должен здесь находиться.

Голос Ретта был далеко. Все, что я могла видеть, — это Тейлор. Я могла почувствовать его. Его рука на моей, его взгляд проникал в меня.

— Я просто хочу потанцевать.

— Это не было частью соглашения. Мы договорились, что ты дашь Фей время. Прошла только неделя.

— Ты потанцуешь со мной, Фей? — и потом я увидела это. Это не было ненавистью. Это было чем-то еще. Любовью. Я знала это лучше, чем свои собственные мысли, во что было теперь сложно поверить. Тейлор смотрел на меня так множество раз, чем смотрел с ненавистью, но я привыкла к ненависти. Прошли годы с тех пор, как он смотрел на меня так. Даже за месяц, который я провела с ним, я не видела этой любви. Это было чем-то, что заставило мое сердце пропустить удар. Это был взгляд, который заставлял меня отдаваться ему все эти годы. Взгляд, который заставлял меня упасть в нашу извращенную любовь.

— Да, — слово перехватило дыхание, и было неловким на моих губах.

— Не думаю, что это хорошая идея. Пап, ты должен уйти, — Ретт внезапно встал между нами, и я больше не могла видеть лицо Тейлора, но мне это было необходимо. Мне нужно было видеть это. Его. Мне нужно было видеть эту любовь. Это было единственной, настоящей любовью, которую я знала. Если я смогла бы вернуть все к тому, как было раньше, я бы приняла это. В этот момент, я отдала бы все за это.

— Нет, Ретт. Я потанцую с ним, — каким-то образом я произнесла слова, не выкрикивая их, не выкрикивая их в его спину.

— Ты уверена?

Но я уже обошла его и вложила свою руку в руку Тейлора. Он уже уводил меня от ворчащего позади нас Ретта. Но я не слушала. Любовь была здесь, вернулась в его глаза. Я не видела ее так долго, я не была уверена в том, что она реальна. Мы начали двигаться под музыку, его рука на моей спине, другая держит мою. Позиция такая же, какая была у нас с Реттом. Но все было по-другому. Я не почувствовала теплого, ошеломляющего покалывания.

— Я скучал по тебе, малышка Фей.

Мы двигались под музыку, и он провел вниз по моей руке, касаясь уродливого, красного шрама.

— Почему, малышка Фей, почему ты это сделала? — от боли в его голосе что-то скрутилось во мне.

— Я не могла больше справляться с этим.

— Справляться с чем? Я любил тебя. Я все еще люблю тебя.

Хоть я и видела любовь в его глазах, но его слова прозвучали ровно, и я не поверила им. Отчаяние его любви внезапно обрушилось, когда реальность вернулась ко мне. Причина шрама. Я не забыла, но была ослеплена знакомым комфортом, который он мог обеспечить.

— Я не должна быть здесь, — я перестала двигаться и попыталась отойти от него, но он не позволил.

— Шшш, не говори так. Нет. Ты не это имела в виду.

— Это, — но я не пыталась снова отойти. Я просто стояла безвольно.

— Я был таким потерянным, — сказал он через несколько мгновений. Его взгляд затуманился и стал далеким. — Я не знал, что делать, когда они забрали тебя. Они забрали тебя и запретили мне видеться с тобой.

— Я была в психиатрической больнице. Никому нельзя было видеться со мной, — сказала я, двигая ногами снова, позволяя ему вести.

— Я мог бы быть поблизости. Забрать тебя оттуда. Но я не мог. Из-за Ретта. Он оформил судебный иск против меня. Подал ограничивающий судебный ордер, по которому я не мог приходить увидеться с тобой, не попав в тюрьму.

Я втянула воздух.

— Что? Но…

— Он ревнует, — слова Тейлора были горькими, и я заметила это. Ненависть. Она поплыла к поверхности сквозь дымку любви. Она пробралась сквозь барьер с силой, заглушая все остальное. — Он хочет тебя для себя. Он всегда хотел. Я видел, как он смотрел на тебя, — взгляд Тейлора пронзил меня. — Как он держал тебя.

— Ничего подобного, Тейлор. Он хочет, чтобы мне стало лучше.

Холодный смех сорвался с его губ, заставляя людей, танцующих вокруг нас, оглянуться.

— Стало лучше? Нет. Он эгоист. Он просто хочет тебя на своих условиях. Он поместил тебя в психиатрическую больницу только, чтобы забрать от меня. Это единственная причина. Это не имеет ничего общего с твоим здоровьем и с тем, чтобы тебе стало лучше. Он хочет трахнуть тебя, — он потер своей рукой по моей спине вверх и вниз. — Или уже трахнул?

— Нет, — паника размножилась под моей кожей. Меня не должно быть здесь. Как я сюда попала? Почему согласилась на это? Мои ранние рассуждения всплыли на поверхность, и их нелепость повергла меня в страх.

— Но ты все еще хочешь его.

— Нет, — я попыталась сделать шаг назад, но он удерживал меня крепко, его пальцы впились в мою спину и руку. — Ты не сможешь сбежать, малышка Фей. Не сегодня, — он наклонился ближе, его лицо прямо у моего уха. — Никогда.

Ужас обрушился на меня, утягивая за собой вниз в своих удушающих волнах. Я снова была там. С Тейлором, стоящим надо мной. Я едва провела дома два дня, после аборта, он и моя мать заставили меня сделать его. Я не переставала истекать кровью с того времени. Было слишком много крови. Я была в бреду и холодная. Я умирала. Я знала это. Я знала, что умру. Но мне было плевать. Все, чего я хотела, — моего ребенка. Ребенка, чьи движения давали мне ощущение порхающих бабочек в животе. Крохотные пинающиеся ножки. Моего малыша.

Они прождали слишком долго, и хороший врач не захотел меня принимать. Не хотел делать аборт, которого они хотели от меня так сильно. Человек, который делал это, причинил мне боль. Он забрал моего ребенка и много чего еще. Разорвал меня на части, пока от меня не осталось ничего. Пока я не оказалась дома, слишком сильно истекающая кровью.