Деревья в саду были посажены ровными длинными рядами. Не успев подойти к первому из них, герцог уже ощутил наполнявший ночной воздух аромат. Густой и нежный, он манил к себе до тех пор, пока его не окружили еле слышный шорох листьев и ласкающие щеки шелковистые лепестки. Ну и где в этой потусторонней тишине спряталась Абигайль?

Уоллингфорд заставил себя остановиться. Кроны деревьев закрывали луну, и теперь герцог видел вокруг себя лишь тени.

— Я знаю, что вы здесь, — громко произнес он, заставив задрожать окружавшие его деревья. — Можете выходить из своего укрытия.

Голос Уоллингфорда растаял в темноте. Где-то вдалеке раздался тихий крик козодоя.

Возможно, слова прозвучали слишком грубо. Так происходило всегда, когда он был неуверен в себе. Уоллингфорд заставил голос звучать чуть мягче.

— Я получил вашу записку, — сказал он. — Так что нет необходимости прятаться. Как нет необходимости в ваших уловках.

Он знал, что, употребляя такие слова, ни за что не выманит Абигайль из укрытия. Да, эта леди любит строить коварные планы, но она так же питает к нему губительную нежность и страстно его желает. Хотя, конечно, не так страстно, как желает ее он. В конце концов, Уоллингфорд привык к женщинам, мечтающим заполучить в свою постель герцога. Особенно такого привлекательного, как он. Так что он знал, как обратить это желание в свою пользу.

Он понизил голос еще больше:

— Послушайте, вы просили меня с вами встретиться. Так что не бойтесь, моя смелая девочка.

Неожиданно треск заставил Уоллингфорда резко повернуться.

Из-за деревьев показалась чья-то темная фигура. Это под ее ногами затрещали сухие ветки.

У Уоллингфорда перехватило дыхание. Человек, очертания которого были едва заметны, сделал еще несколько шагов и встал между деревьями. Луна осветила скромный белый шарф и лицо.

Дыхание вырвалось из груди герцога, сопровождаемое болью, а выстроенная в воображении стена рухнула и превратилась в груду обломков. Но все это происходило внутри. А внешне герцог остался таким же сдержанным и надменным.

— Леди Морли. Вы обворожительны. — Голос Уоллингфорда не дрогнул. Он сложил руки на груди и окинул стройную фигуру стоящей перед ним женщины взглядом, которого все и ждали от высокородного герцога.

Какого черта она тут делает? Она здесь случайно, или эта встреча подстроена? Не ее ли рукой написана записка? Или же ее появление здесь — просто стечение обстоятельств?

Леди Морли и бровью не повела. Ее голос звучал спокойно и мелодично:

— Ваша светлость, вы тоже прекрасно выглядите. Изучаете ночные тени? Или тайно встречаетесь с девушкой из деревни?

— Я могу задать вам такие же вопросы, леди Морли.

Маркиза тихо засмеялась.

— Деревенские девушки не входят в список моих предпочтений.

— Понятно. Значит, вы просто любите природу?

— Я гуляю здесь каждый вечер, — ответила леди Морли. — Свежий воздух, знаете ли, способствует крепкому сну. Могу ли я надеяться, что вы последуете моему примеру? Вот увидите, после прогулки вы уснете как убитый.

— Не будете ли вы так любезны мне объяснить, почему я должен поверить в эту вашу историю?

— Потому что у вас дьявольский ум, полагаю. — В голосе маркизы не было слышно ни капли неодобрения, словно она говорила о черте характера, которой следовало восхищаться или по меньшей мере ожидать от человека его положения. — Вы сами постоянно нарушаете правила и не можете себе представить, что кто-то поступает по-другому. Вы ведь подумали, что я встречаюсь здесь с мистером Берком, не так ли?

Странно, но мысль об этом еще не посещала Уоллингфорда, однако теперь в его душу закрались подозрения.

— Да, подумал, раз уж вы спросили.

— Тогда скажите мне, Уоллингфорд, с кем здесь встречаетесь вы.

Уоллингфорд ухмыльнулся:

— А что, если я пришел сюда, чтобы поймать вас на месте преступления?

— Ну, это вряд ли. — С губ Александры сорвался все тот же негромкий смех. — Даже если бы я действительно встречалась с мистером Берком, вряд ли позволила бы кому-нибудь себя поймать. Нет, подозревать надо не меня. Так что, как видите, мы с вами поменялись местами. Только вот вопрос, с кем встречаетесь вы?

— Вы ошибаетесь. Я ни с кем не встречаюсь.

— Ваша светлость, я никогда не позволила бы себе бестактность подвергнуть сомнению слова мужчины…

В голосе Уоллингфорда зазвучало негодование:

— Я очень надеюсь на это.

— Хотя, должна признаться, в сердечных делах позволительна некоторая скрытность. В самом деле, ужасно подло подвергать свою возлюбленную бесчестью. Лучше уж немного исказить факты, не так ли?

Из всех причин, приведших Уоллингфорда во фруктовый сад сегодня ночью, словесная перепалка с леди Морли стояла на самом последнем месте. Пришла пора заканчивать эту беседу. Уоллингфорд набрал в грудь воздуха и произнес:

— Мы отклонились от предмета нашей беседы, леди Морли. Так вы встречаетесь с Берком?

— Я не обязана отвечать на ваши вопросы. И потом — почему бы вам не спросить у него?

— Его здесь нет.

— В самом деле? — Леди Морли осмотрелась по сторонам. — Мне показалось, вы обвинили меня в том, что с ним встречаюсь! О Господи! Произошло недоразумение. Я, наверное, перепутала время. Или должна была встретить его у седьмого дерева в двенадцатом ряду вместо двенадцатого дерева в седьмом ряду. Видите ли, я сожгла записку.

Уоллингфорд смотрел в скрытое тенью лицо маркизы не в силах прочитать выражение ее глаз.

— Отлично сыграно, мадам. Не могу не признать, что моему другу Берку несказанно повезло.

— Вам никогда не стать таким мужчиной, как мистер Берк, ваша светлость.

Слова маркизы поразили Уоллингфорда в самое сердце. У него перехватило дыхание, и он не смог издать ни звука. В ушах в который раз зазвучали презрительные слова деда о том, что он, его внук, не способен на серьезные отношения.

В отдалении вновь затянул свою песню козодой — такой одинокий в темноте ночи.

— Я это понимаю, — вымолвил наконец Уоллингфорд. — Так что теперь, леди Морли? Похоже, мы зашли в тупик. Подождем его вместе?

— Поступайте, как вам заблагорассудится. А я продолжу свою прогулку. — Леди Морли повернулась, чтобы уйти.

Герцог не знал, что именно заставило его схватить маркизу за руку. Он заглянул в ее освещенное луной лицо, которое так любил достойный и благородный Финеас Берк, родной сын его деда.

— Обидно, что такой чудесный вечер пропадает понапрасну, леди Морли, — тихо произнес Уоллингфорд, совершенно не желая эту женщину, не испытывая к ней никакой привязанности и ненавидя самого себя.

Леди Морли выдернула руку.

— Вы напрасно теряете время, ваша светлость. Всего вам хорошего.

Маркиза сделала несколько шагов, а потом вернулась и подошла к герцогу:

— Скажите, Уоллингфорд, почему все это так много для вас значит? Неужели вы не можете просто позволить людям делать то, что им нравится? И почему бы вам не заняться поисками своего собственного счастья?

Уоллингфорд с минуту смотрел на окутанную тенью фигуру маркизы.

— Нет. Похоже, не могу.

Леди Морли взглянула на него с презрением и ушла.

Уоллингфорд стоял, прислушиваясь к окружающим его звукам — шорохам листьев и тихому свисту ветра. Постепенно холодало. Воздух остудил его горящие щеки и проник под шерстяную ткань сюртука и жилет.

Уоллингфорд провел рукой по волосам, пожалев, что не надел шляпу, и зашагал между деревьями к виноградникам. На ходу достал из кармана записку, разорвал ее на мелкие кусочки и развеял по ветру.


Пятнадцать минут спустя Абигайль Харвуд осторожно соскользнула с дерева, где пряталась между цветами и листьями всего в шести футах от того места, где герцог Уоллингфорд провел рукой по волосам.

Ее руки и ноги дрожали не столько от вынужденного сидения на персиковом дереве на протяжении получаса, сколько от пропитавшегося сыростью холода. В этот поздний час обитатели замка тайком вышли в сад на свидание и теперь были укрыты под сенью деревьев.


— Вы должны пойти в сад! — возбужденно воскликнула Морини, когда Абигайль наконец нашла ее после обеда. — Вы себе не представляете, что случилось! Они столкнутся друг с другом нос к носу! Синьор Пенхэллоу ушел из дома очень рано, а этот плут Джакомо, он вечно шастает повсюду…

— Ни слова больше, — ответила Абигайль и пошла прочь, воодушевившись известием о тайных встречах в персиковом саду. Но как только она взобралась по веткам наверх и устроилась посреди благоухающих цветов, Финеас Берк спрятался за стволом того самого дерева, на котором она теперь сидела.

Абигайль оказалась в ловушке. Совсем как… да, да, совсем как кошка на ветке.

Затем в саду появился лорд Роланд, бормоча себе под нос стихи. Он, судя по всему, поджидал Лилибет. А потом все бросились врассыпную, когда в сад решительно вошел герцог Уоллингфорд, ломая ногами ветки и приминая траву.

Следом за ним в саду возникла Александра.

Уоллингфорд спустился вниз по холму. Он, конечно, мог направляться куда угодно, но Абигайль знала наверняка, что он пошел к озеру.

Луна сегодня была неполной, но этого было достаточно, чтобы осветить склон холма, террасами спускавшегося к озеру. Абигайль прошла их все, инстинктивно выбирая дорогу, пока не достигла полосы оливковых деревьев и кипарисов, обрамлявших озеро подобно ощетинившемуся шипами частоколу. До ее слуха долетал тихий плеск воды, перемежавшийся с пересвистом ночных птиц. Она уселась на большом валуне, рядом с аккуратно сложенной одеждой в ожидании Уоллингфорда, снова и снова вспоминая, как он передернулся, когда Александра произнесла: «Вам никогда не стать таким мужчиной, как мистер Берк, ваша светлость».

Абигайль сомневалась, что Александра что-то заметила. Но для нее эта еле заметная дрожь, пробежавшая по телу герцога, была сродни землетрясению. Это означало, что Уоллингфорд уязвим. Уоллингфорд испытывает боль.

При воспоминании об этом пальцы Абигайль сжались в кулаки.

Она осталась сидеть на дереве, закусив собственную руку, чтобы не расплакаться в голос. Платье на груди промокло от слез, и она очень боялась уронить на землю хоть одну слезинку, которая могла бы выдать ее присутствие.

А где же Уоллингфорд? Он что, собирается плавать всю ночь? Холод от валуна проникал сквозь кожу, распространяясь по спине и ногам. Ночь и так выдалась прохладной, а ветер с озера нес с собой еще больший холод. Уоллингфорд найдет свою смерть, если не будет осторожен.

Единственное облако закрыло луну точно саваном.

Плеск воды, ритмичный, точно удары метронома, стал громче и различимее.

Абигайль испытала небывалое облегчение, когда Уоллингфорд вышел из воды. Герцог не сразу ее увидел. Свет луны ласкал очертания его тела, покрывая его серебром. Даже мокрые волосы, которые он отжал одним быстрым движением руки, казались жидким серебром.

Он был таким красивым — идеально сложенным, высоким, сильным, покрытым блестящими капельками воды. На его плечах играли мускулы, а мышцы на ногах напоминали туго скрученные жгуты. Уоллингфорд потянулся за рубашкой, казавшейся ослепительно-белой в свете луны, и насухо вытерся ею. Затем надел нижнее белье, завязал тесемки на поясе. Наклонился за брюками и замер.

Порыв ветра коснулся кожи, заставив Абигайль задрожать.

— Мисс Харвуд, — тихо окликнул Уоллингфорд, — это вы?

Абигайль откашлялась.

— Я.

— Полагаю, вы сидите здесь уже некоторое время?

— Вообще-то довольно давно.

Герцог надел брюки и застегнул их, не сводя взгляда с камней перед ним.

— Вы шли за мной от самого сада?

— Не совсем. — Абигайль снова откашлялась. — Видите ли, там был Берк, а потом появился Пенхэллоу…

— Пенхэллоу!

— Да, все это очень напоминало… комедию… — Абигайль осеклась. — Я спустилась, как только смогла. Я знала, что найду вас здесь.

— Откуда вы это знали? — Уоллингфорд надел влажную рубашку и начал ее застегивать.

— Я и раньше видела, как вы плаваете.

— Ну конечно. Ничего другого я и не ожидал. — Уоллингфорд заправил рубашку за пояс брюк и подобрал с земли жилет. Он словно не чувствовал холода, хотя на нем была влажная рубашка. — Полагаю, вы понимаете, что это может привести к нарушению условий пари? Я могу прямо сейчас потребовать от леди признать поражение.

— Можете, — кивнула Абигайль. — Но ведь в условиях пари с самого начала был пробел. Мы никогда не обсуждали их всерьез. И не знаем, какие контакты допустимы, а какие нет.

— В вашем понимании наблюдать за одевающимся мужчиной допустимо?