— Будем надеяться, он все сделает как надо, а не так, как его отец.

— Да перестань ты, Алистер. Мы стоим друг друга, если уж на то пошло. Я-то тоже ведь не подарок: со всеми своими страхами, предрассудками… Катриона совсем другая, она куда сильнее по характеру и точно знает, чего хочет. Не завидую тому, кто окажется у нее на пути!

— Красивое имя. А сама она хоть симпатичная?

— Очень. Черные волосы, серые глаза и такое, знаешь, бледное лицо, как бывает у иных шотландцев.

— Такое не у одних только шотландцев бывает. — Он поднял свой бокал, коснулся ее бокала. Джейн почему-то тотчас вспыхнула. — И когда же я могу встретиться с ней?

— На этой неделе вновь придется слетать в Нью-Йорк. А когда мы вернемся, он рассчитывает объявить о помолвке. Может, в ближайший уик-энд ты выкроишь время?

— Попробую.

— Я подумываю о том, чтобы отдать в их распоряжение виллу на медовый месяц.

— Если помнишь, мы с тобой отлично провели там свой. Будем надеяться, им будет ничуть не хуже. Я вот часто думаю…

Вошел елейный дворецкий, и Алистер прервался на полуслове. С преувеличенной церемонностью дворецкий поставил перед ними очередное блюдо, поклонился и вышел.

— От него меня бросает в дрожь.

— От кого? От Урии?

— Неужели его и вправду так зовут?! — недоуменно воскликнула Джейн.

— Урия Гип — это я его так втайне называю. Вообще-то, его, кажется, зовут Жюстин де Бон или как-то в этом роде. Я стараюсь не обращаться к нему по имени.

— Совсем не похож на дворецкого. Бэнкс — тот по всем статьям подходил.

— Да, этот — совсем не то, хотя представил кучу рекомендаций. Но они скорее всего липовые, а ты меня знаешь: я не могу проверять людей, это не по мне. Кажется, он скорее безработный актер, чем дворецкий со стажем. Такое чувство, словно он играет на сцене.

— Именно об этом я подумала, как только впервые увидела его. Даже странно, что мы одинаково мыслим.

— Ты одинока? — неожиданно спросил Алистер.

— Для одиночества у меня не хватает времени. — Она и сама не понимала, зачем соврала. Должно быть, рецидив ее гипертрофированной гордости. — А ты?

— Ужасно. Каждый Божий день казню себя, что мы с тобой расстались.

— Алистер, не нужно об этом, — поспешно сказала она. — Многие годы я сожалела о том дне, когда ушла от тебя. Но в конце концов поняла, что нельзя постоянно казниться былыми ошибками, ибо они затмят тогда настоящее. Правда, любимый.

— Что-то ты разволновалась. — Он улыбнулся. — У меня такие настроения бывают, когда я расслаблен, на покое, когда свечи вот так горят…

Джейн внимательно на него посмотрела. Свет свечей коварно поигрывал на волосах Алистера, так что седина казалась былым пшеничным цветом. Из-за мальчишеского шарма не просто было понять, когда Алистер говорит серьезно, а когда шутит.

— Ну и что же будет, Джейн, если я войду ночью к тебе в комнату?

Джейн чудом удержала бокал, который чуть было не выпал из ее руки.

— Я крикну Урию Гипа. — Она рассмеялась, маскируя смущение.

— Но я серьезно.

Она подняла глаза.

— Не знаю, Алистер, не знаю. Хватит ли у меня мужества пригласить тебя.

Он улыбнулся.

— Понимаю. Впрочем, не уверен, что у меня самого достанет мужества постучаться. — Он вновь рассмеялся. — Но раз уж мы такие хитрые, то может статься, так сами никогда ничего и не узнаем. — Он пожал плечами, подлил вина себе и Джейн. И как ни в чем не бывало спросил Джейн ровным голосом о том, как дела с новым городским аэропортом. У Джейн осталось странное чувство сожаления и облегчения.

Взяв Джейн под руку, Алистер проводил ее в небольшую и тоже очень уютную гостиную, уселся напротив. Они разговаривали о прожитом, вспоминали друзей — и время летело совершенно незаметно. Говорили также про будущую свадьбу Джеймса. Затем Алистер проводил Джейн до ее спальни.

— Спокойной ночи, — сказал он, поцеловав ее в губы. — Спасибо за этот день рождения, давно у меня уже не было такого славного праздника.

Она смотрела, как Алистер удаляется по коридору; в конце этого самого коридора некогда располагались их общие комнаты.

Лежа в темноте, Джейн испытывала некоторое волнение. Сейчас она сожалела о своем приезде: ведь отлично же знала, как действует на нее Алистер! И напрасно он подтрунивал над ней, только и добился того, что она не может уснуть, лежит, ворочается и даже отчасти желает услышать стук в дверь, хотя и ужасно боится. Когда он целовал ее, нужно было бы ему ответить: обнять его, поцеловать. Ведь если она и вправду хочет его, что ей мешает?! Но прежде чем Джейн задалась этим вопросом, она уже знала ответ: страх быть отвергнутой, страх поступиться гордостью. Она отлично понимала, что его намеки, его слова — лишь своего рода игра, флирт. Едва ли Алистер сделался настолько уж застенчивым: в прошлом он пускался во все тяжкие, совершенно не испытывая никакого смущения. С чего бы ему вдруг конфузиться? Предпринимать обходные маневры?

Но все равно: как быть, если он не придет? Она до сих пор считала себя красивой, стройной, с хорошей фигурой, правда, у нее была не та фигура молодой женщины, которую знал некогда Алистер. Даже если он и вправду хотел ее, его желание соотносилось более с той именно девушкой, а не с ней теперешней. Наконец пришел спасительный сон. Когда же она поутру проснулась, выяснилось, что Алистер так и не приходил.

Завтракали они вместе. Никто из двоих не вспоминал о вчерашнем. Алистер после завтрака показал ей коттедж Бэнкса, лошадей, но Джейн почувствовала явное облегчение, когда подошло время уезжать.

— Не пропадай, Джейн. — Он улыбнулся ей, легко поцеловал руку. — Увидимся на следующей неделе.

Дела задержали Джейн в Лондоне на три дня. Только после этого она смогла заехать в свой шотландский дом: взяла бумаги, обдумала предстоящие дела и затем отправилась в Нью-Йорк. Она ненавидела перелеты и потому терпеть не могла все эти поездки, но в Америке проявляли все более заметный интерес к ее начинанию. Джейн пришлось выступить с несколькими лекциями, объясняя свою концепцию.

Разбирая почту, она с удивлением обнаружила конверт, подписанный хорошо знакомым почерком. На конверте стояло: «Лично», и слово это было подчеркнуто два раза. Она не получала от него писем вот уже многие годы. Алистер всегда предпочитал звонить. Джейн вскрыла конверт. Письмо было коротким, деловым.


«Джейн,

всегда у нас получается черт знает что. А ведь я так тщательно все подготовил! Намеревался соблазнить тебя: довольно нам жить порознь. Видимо, мне надо было потренироваться заранее. Впрочем, вынужден признать, раньше у меня таких проблем совершенно не возникало. Но мне было страшно представить, что ты можешь отвергнуть меня.

Прошу тебя, возвращайся! Пожалуйста, любимая, возвращайся, и давай опять поженимся. Я не употребляю цветастых фраз, надеясь, что просьба, высказанная прямо и откровенно, будет вполне тебе понятна.

Я уже говорил о том, что все эти годы нещадно клял себя. И когда в последний раз не сумел затащить тебя в постель, казалось, все пропало. Я не знал, что сказать тебе, чтобы вернуть все на свои места. Мне кажется, у тебя нередко возникает ощущение, будто я просто флиртую с тобой. Странно, никогда не любил и не умел писать письма, а теперь вижу, что писать тебе проще, чем непосредственно разговаривать. Может, мне давно уже следовало написать тебе…

Я доставил тебе столько неприятностей в прошлом и ничуть не заблуждаюсь на сей счет. Но позволь же мне наконец любить тебя. Ты мне так нужна, Джейн.

А.»


Джейн была потрясена. Она трижды перечитала письмо от начала до конца. Как неожиданно все получилось: оказывается, все это время он тоже опасался отказа. Она потянулась к телефону.

— А, вот ты где, ма. Я слышал, что ты вернулась. Не знаю, будешь ты против или нет, но я решил, что нам лучше вернуться на день пораньше. Мы вылетаем сегодня вечером.

— Может, так оно и лучше, — сказала она рассеянно.

— В каком смысле — лучше? Мне казалось, тебя это может рассердить.

В ответ она лишь улыбнулась.

— Мне хватит времени принять ванну?

— Ну, если ты поторопишься.

Она спешно залезла в ванну; чемоданы были уже уложены. Мысли ее путались, однако в самолете она обязательно все обдумает как следует. Рука Джейн заметно дрожала, когда она клала письмо в сумочку.


Эпилог


Реактивный лайнер летел через Атлантику на восток. Джейн возвращалась домой, в Шотландию.

— Джейн, как ты насчет того, чтобы перед едой немного выпить?

— С удовольствием. — Она потянулась в кресле.

— Хорошо вздремнула?

— Думала.

— Долго же ты думала в таком случае. Что-нибудь интересное? — спросила Фрэн, привычным жестом беря в руки блокнот и авторучку.

— Для тебя ничего интересного — я просто думала о своей жизни. Черт побери, Фрэн, если бы ты только знала, как я устала. Непоседа Джейн Рид устала как собака.

— И ничего удивительного! За четыре дня у тебя было столько разных встреч, что кому скажи — не поверят. Даже американцы — и те, по-моему, расклеились. Тебе обязательно надо отдохнуть. Почему бы тебе не отправиться на твою замечательную виллу, а?

— Знаешь, Фрэн, с тех пор, как умерла Онор, я была там раз пять-шесть, от силы. Но отдохнуть там и вправду было бы неплохо. Может, и ты поедешь со мной?

— Ну, Джейн, тут-то уж ты без меня вполне обойдешься. Тебе кто-нибудь из мужчин нужен, подружка. Почему бы не пригласить Алистера? То-то он обрадуется!

Джейн откинулась на спинку кресла. Опять она за свое! «Просто рехнулась на этом», — подумала Джейн. Интересно, и как она догадалась, что с тех пор, как они покинули Шотландию, Джейн непрестанно думала об Алистере?

Вилла… Волшебный мир, созданный усилиями Онор. Было бы так замечательно отдохнуть там пару недель, позабыв про все дела, проблемы, ответственность. Но получится ли у нее? Не станет ли она там заложницей своей памяти?

Джеймс, сидя напротив матери, внимательно просматривал какие-то бумаги. Он старался помогать ей буквально во всем, влезал во все мелочи.

Почувствовав ее взгляд, Джеймс поднял голову, улыбнулся, посмотрел совсем как отец. Вообще мальчик здорово походил на Алистера: такие же светлые волосы, красивое, выразительное лицо. Он в последнее время сделался таким серьезным, пожалуй, даже слишком: в нем не чувствовалось отцовской легкости. Видимо, это их с Алистером вина: мальчик был так одинок в детстве!

В этом смысле Джованни повезло: в его жизни не было бабки. Сыновья Джейн выросли совершенно непохожими друг на друга. И потому странно было, что они так дружили. Младший был исключительно красив: сверкающие карие глаза, невероятно белоснежные зубы и чудесная чувственная улыбка, унаследованная от Роберто. Казалось, у Джованни ни одной серьезной мысли и в помине нет: лет в двенадцать он уже демонстрировал задатки плейбоя, больше всего интересуясь спортивными автомобилями. Видимо, к автомобилям скоро добавятся девушки. Словом, он очень походил на своего отца.

Джейн рассеянно принялась за еду. Что ж, может, и впрямь отправиться в Италию. Но тогда…

Она вытащила из сумочки полученное письмо и в который уже раз перечитала. Улыбнулась, припомнив, как много лет назад готова была тотчас бежать к Алистеру. Что же останавливает ее теперь? Та романтически настроенная девчонка, что до сих пор живет в душе, — может, именно она со своими мечтами об идеальной любви — именно она и препятствует? Нет, едва ли. Верно лишь одно: как она сказала, что полюбит Алистера на всю жизнь, так оно и вышло. Если и были какие-то проблемы, то разве что из-за гордости и страха. А вдруг он вновь ей изменит? Впрочем, кажется, он существенно переменился. Переменилась и она сама, особенно после того, как Роберто приоткрыл ей дверь в мир радостного и полноценного секса. Но вот сможет ли она быть счастлива в постели с Алистером? Конечно, она до сих пор испытывает к нему сильное влечение, в некотором смысле ей куда проще переспать с гипотетическим бразильским дипломатом, чем со своим бывшим мужем.

— О Бог мой… — вздохнула она. Так замечательно вновь очутиться в Респрине, чтобы ей было о ком думать и заботиться, чтобы, в свою очередь, кто-то заботился о ней, любил ее. Как чудесно проснуться среди ночи и обнаружить рядом Алистера. Джейн нервно поерзала в кресле. В тот последний раз все у них получилось так здорово. Ничего дурного не было в том, что она научилась владеть собственным телом, научилась дарить мужчине полное наслаждение. Глупый кальвинистский стыд, от которого раньше Джейн Рид никак не могла избавиться… Она улыбнулась.