Подруга мадам Флёр, занимавшаяся изготовлением шляпок, смастерила прехорошенький букетик, который Джульет вплела в волосы Леоноры. Девушка покружилась перед зеркалом и счастливо рассмеялась. Создавалось впечатление, что всю ее оплетала гирлянда цветов.

Ловко орудуя крючком, Джульет застегнула на Леоноре длинные перчатки, затем подала ей веер и маленькую вечернюю сумочку, после чего набросила на ее плечи пышный газовый шарф цвета слоновой кости, расшитый серебристыми цветами, и изящно задрапировала им локти Леоноры, оставив чуть слышно шуршащие концы свисать вниз.

Леонора повернулась.

— Спасибо, Джульет. Как всегда, ты сотворила чудо. Не забудь, что угощение для слуг будет подано одновременно с ужином. Если что-нибудь понадобится раньше…

— Тогда я позову Долли, — быстро ответила Джульет. — Не волнуйтесь, мэм. Я позабочусь о том, чтобы и дамы, и их служанки остались всем довольны, а Долли мне поможет.

— Я знаю, — улыбнулась Леонора. — Прости, Джульет, я помню, что ты на все руки мастерица. — Она перевела дыхание. — Думаю, мисс Кларисса должна быть уже готова. Пойди, пожалуйста, посмотри. Если она еще одевается, я спущусь вниз без нее.

Джульет быстро вернулась.

— Мисс Ворт никак не может закончить прическу. Она спрашивает, не позволите ли вы мне помочь ей.

— Разумеется, если ты не против, Джульет. Скажи ей, чтобы спускалась, когда оденется.

Итак, Леонора в полном одиночестве сошла вниз примерно за четверть часа до ожидаемого появления первых гостей.

Оказавшись на площадке второго этажа, она зарделась от удовольствия. Строгая, определенно мужская атмосфера клуба «Витус» изменилась, превратившись в цветочный рай. У нескольких членов клуба оказались свои оранжереи, и Блэз без труда купил свежие цветы и арендовал растения в горшках и кадках, которые после приема вернутся к своим владельцам.

Леонора обошла все комнаты, с радостью замечая, как суетятся слуги, наводя последний лоск. Дигби Синклэр распоряжался в читальне, но Блэза нигде не было видно.

Первый этаж также поражал взгляд обилием зелени. Леонора сама придумала, как понаряднее украсить холл и лестницу, зная, что первое впечатление важнее всего. Никто не посмеет упрекнуть ее за то, что она поскупилась на цветы, с гордостью думала она. Плющ и ползучие растения оплетали перила лестницы, словно приглашая гостей наверх.

Все свечи были зажжены, и люстры и канделябры сияли начищенным хрусталем. В серебряных зеркальцах настенных светильников отражалось весело танцующее пламя.

Леонора довольно вздохнула. Теперь ей не стыдно принимать у себя герцогиню Бродширскую.

Заметив, что дверь в гостиную Келси чуть приоткрыта, Леонора заглянула внутрь и впервые за последние дни увидела Блэза одного. Все находились на втором этаже, за исключением красавца дворецкого, который уже замер у дверей, ожидая гостей.

Блэз был, как всегда, безупречно одет и стоял у камина, задумчиво глядя в огонь. В руке он держал бокал с бренди. Увидев Леонору, он выпрямился и быстро допил благородный напиток.

— Кажется, — весело заговорила Леонора, — все готово.

Келси пересек комнату и прикрыл дверь.

— Вы выглядите прелестно, — с поклоном произнес он.

Леонора низко присела в ответ на его комплимент.

— Благодарю вас, милорд.

— Так чертовски прелестно, что я не могу сдержаться, — сказал он и, приблизившись к ней, коснулся ее подбородка пальцами.

Итак, решительный момент наступил. Леонора застенчиво, но твердо взглянула на него. Она не знала, что он прочитал в ее лице, но его глаза горели огнем, погасить который в данной ситуации нечего было и надеяться.

— Блэз… — пробормотала она.

— Дорогая…

Его дыхание было теплым, со слабым привкусом бренди. Губы Леоноры раскрылись сами собой, едва Келси наклонил голову.

Прикосновения его были едва ощутимыми, но властными, а поцелуи — быстрыми и от этого еще более мучительными. Леонора отвечала ему, наслаждаясь мимолетной лаской.

Ладонь Блэза нежно коснулась ее щеки. На долю секунды, пока они переводили дыхание, взгляды их встретились. Глаза Блэза показались Леоноре непроницаемо-темными и бездонными, но уголок его рта тронула чуть заметная улыбка.

Какие у него красивые губы, подумала Леонора, опуская глаза под его пристальным взглядом. При мысли о том, какое блаженство обещали подарить ей эти губы, по телу Леоноры разлилась восхитительная истома. Странная, незнакомая, впрочем, довольно приятная боль возникла где-то глубоко внутри ее.

Спустя мгновение Блэз обхватил лицо Леоноры обеими ладонями. Она с изумлением заметила, что его пальцы слегка дрожат. Он вновь наклонил голову и поцеловал ее, на этот раз чуть более долгим и глубоким поцелуем, и она затрепетала от наслаждения.

— Вы больше не сердитесь на меня? — пробормотал он.

Призывая на помощь всю свою выдержку и силу воли, Леонора легонько стукнула по его руке веером и без особого труда отстранилась от него.

— Фамильярность, — игриво ответила она, — ведет к презрению. По крайней мере, так мне говорили.

— Ага, значит, это было презрение. — Он провел пальцем от ее подбородка до глубокой ложбинки на груди. — В таком случае, любовь моя, с нетерпением буду ждать, каким окажется ваше обожание.

У Леоноры подогнулись ноги. На мгновение она ощутила, что утратила дар речи. А он, черти бы его забрали, вел себя, как ни в чем не бывало. И все же сейчас, получив возможность, как следует всмотреться в его глаза, Леонора снова увидела в их темной бездне отблески замеченного ею недавно пламени. Пальцы его чуть вздрагивали — выходит, и ему нелегко владеть собой!

— Я слышу стук колес, — сказал Келси. — Это, должно быть, съезжаются наши гости.

Голос его звучал непривычно хрипло. Леонора не знала, что поцелуй воспламенил Блэза настолько, что он едва не потерял самообладание. Келси проклинал себя — нельзя же быть настолько безнадежным идиотом, чтобы любезничать в такой момент!

— Нам следует выйти в холл, — произнес он. — Вы позволите открыть для вас дверь?

Он не осмелился предложить ей руку, надеясь, что, если только не дотронется до Леоноры еще раз, к тому времени, когда они встретят гостей, сумеет успокоиться.


Они стояли, принимая гостей в холле, и вначале старательно отводили друг от друга глаза. Однако вскоре разговоры с гостями и приветствия поглотили все их внимание.

Блэз вел себя, как подобало радушному хозяину, и хотя Леоноре не хватало опыта, она отлично помнила все правила этикета и не боялась ударить в грязь лицом.

С самого начала было ясно, что вечер удался. За полчаса до ужина прибыла герцогиня Бродширская в сопровождении своего внука.

Леонора, давно покинувшая пост у дверей, поспешила навстречу дорогой гостье. Келси быстро присоединился к ней, появившись из комнаты для игр, куда предпочли удалиться некоторые джентльмены.

Леонора низко присела, а Блэз изящно поклонился.

— Мои дорогие! — приветливо обратилась к ним герцогиня. Ее худощавое тело было заключено в кокон из расшитых шелков и драгоценностей, а на седеющих волосах красовался слегка старомодный убор с высокими перьями. — Как у вас тут мило! — Она осмотрелась по сторонам, цепкими глазами замечая все вокруг. — Так вот где развлекаются наши джентльмены! Как чудесно, что вы устроили этот вечер. Грэт, ступай и принеси мне лимонаду, иначе я сейчас умру от жажды.

— Позвольте мне… — начал было Келси, но она нетерпеливо отмахнулась, приказывая ему замолчать.

— Этим займется Грэт.

Округлая фигура ее внука, как всегда, облаченная в немыслимо крикливый костюм, исчезла в толпе гостей, а герцогиня беспомощно развела руками.

— Приношу вам мои извинения, дорогие мои, но я никак не могла этому помешать! — отрывисто проговорила она.

Леонора и Блэз недоумевающе уставились на нее.

— Чему именно вы не могли помешать, мэм? — вежливо полюбопытствовал Блэз.

— Регенту[18]. Он только что прибыл в Бат. Заехал ко мне с визитом и, когда я сказала, что приглашена к вам на вечер, настоял на том, чтобы появиться у вас. Он будет тут через несколько минут.

— Его… его королевское высочество? — ахнула Леонора.

— Благодарю за предупреждение, ваша милость, — не теряя спокойствия, ответил Келси. — Прошло уже немало лет с тех пор, как я имел счастье быть представленным ко двору, но регент частенько бывает в Бате и регулярно посещает мой клуб, так что здесь он будет не в первый раз.

— Да-да, он говорил, что хорошо знает вас. Однако он был просто заинтригован, узнав, что мисс Винсент решила устроить тут свой званый вечер. Ну, я вас оставляю. — Герцогиня подмигнула ошеломленной Леоноре и удалилась.

— Блэз… — беспомощно начала Леонора осипшим от волнения голосом.

— Не беспокойтесь, дорогая, — успокаивающе откликнулся он. — Регент пробудет недолго, и я присмотрю за ним.

— Но ведь я никогда…

— Не были представлены ко двору? Ну, вот вам и случай, дорогая моя мисс Винсент! Только подумайте, что теперь вы избавлены от необходимости специально являться в Сент-Джеймский дворец![19]

— Но я… — Леонора с отчаянием осмотрела свой наряд.

— Не одеты для такого случая! Что за глупости! — воскликнул он. — Вы выглядите превосходно и отлично это знаете. Делайте вид, что знакомы с регентом уже не первый год — ведь так оно и было бы, если б вам не пришлось провести несколько лет вдали от Лондона.

В холле началась суматоха, и Блэз склонил голову, прислушиваясь.

— Вот и он. Смелее, любовь моя. Леонора вздохнула — это всего лишь ни к чему не обязывающее обращение.

На лестнице послышался топот множества ног, и она сообразила, что регент, по всей вероятности, прибыл не один. На площадке показалось с полдюжины важных джентльменов, одетых по последней моде.

Впереди всех шел невероятно полный человек с выступающим вперед животом — Леонора безошибочно узнала регента. Он был до смешного похож на изображающие его карикатуры, часто появляющиеся в бульварных листках. И все же, когда он подошел к ней, и Леонора склонилась перед ним в глубоком реверансе, она не могла не думать о том, что у регента весьма приятная улыбка.

Блэз также поклонился. Затем, словно сквозь густой туман, до Леоноры донесся его звучный голос:

— Сир, могу ли я представить вам хозяйку этого вечера, мисс Винсент? Она — племянница ныне здравствующего эрла Челстоука. Покойный эрл доводился ей дедушкой.

Его королевское высочество милостиво протянул руку, и Леонора, не поднимаясь из реверанса, почтительно поцеловала перстень, дающий его обладателю власть над державой. Регент проявил особую благосклонность и поднял ее.

— Я очарован, сударыня, — произнес он, и Леонора взглянула в его рыхлое лицо со множеством подбородков, в котором было тем не менее некоторое очарование. Однако она содрогнулась при мысли о его бедной жене и бесчисленных любовницах, которым приходилось спать с ним.

Вдруг стыд обдал ее жаркой волной, и кровь бросилась в лицо. Подумав о регенте, она вспомнила о том, что произошло между нею и Келси, и по-новому ощутила совсем рядом с собой его стройное, словно литое тело. А Келси невозмутимо представлял ей свиту регента. Придворные кавалеры по очереди склонялись над ее рукой.

— Очень мило, что вы, Келси, предложили милой мисс Винсент воспользоваться вашими комнатами, — заметил регент. — Будь я проклят, если это не так. Кстати, что подвигло вас так поступить?

Блэз лениво улыбнулся ему:

— Этот дом принадлежит мисс Винсент. Я счел несправедливым, что она оказалась лишена возможности принимать гостей только потому, что я снимаю два нижних этажа.

— Прелестно, ничего не скажешь. Жаль, что ваш клуб закрыт, Келси. Я надеялся провести вечер за картами.

— Недавно началась игра в вист, сир, и, если вы пожелаете…

— Ба! Там же наверняка играют и дамы! — И, когда Блэз кивнул, регент махнул унизанной перстнями рукой. — Так я и думал. Игра по маленькой. А ужин уже подали?

— Вот-вот подадут, сир. Угощение готовил Андрэ.

— Отлично. Жаль, что я не могу переманить его у вас, мой мальчик. Андрэ — настоящий мастер.

Блэз только улыбнулся в ответ.

На площадку лестницы вышел Грэт — очевидно, выполнил просьбу бабушки и принес ей бокал лимонада. Он моментально присоединился к свите регента, и вся компания проследовала в столовую, где уже подавали ужин.

Блэз положил ладонь на талию Леоноры и легонько подтолкнул ее вперед.

Регент был знаком почти со всеми гостями. Присутствовавшие кланялись и приседали, а он приветствовал их взмахом руки или краткими фразами, явно стремясь поскорее добраться до стола с угощением. Там один из придворных наполнил тарелку его высочества закусками и налил ему бокал портвейна.