– Кто это там у тебя? – лениво поинтересовался гость. – Ты не говорил, что у тебя на борту леди.

Дрожа от страха, Шайна зажала ладонью рот.

«Боже! – беззвучно взмолилась она. – Боже! Пусть он подумает, что ему показалось! Пусть он подумает, что здесь никого нет! Пожалуйста!»

Но в этот момент бархатная занавеска отлетела в сторону, и Шайна увидела перед собою пару ярких зеленых глаз, обрамленных густыми черными ресницами. Человек улыбнулся, и от улыбки на его обветренной щеке обозначилась ямочка.

– Я вижу, ты хорошенько припрятал свое лучшее сокровище, Ле Корбье, а?

Шайна тревожно взглянула в лицо своего тюремщика. Тот выглядел спокойным и безучастным.

– Ее зовут Меган, – объяснил он незнакомцу. – Я подобрал ее на корабле, плывшем в Америку. Когда моя «Жемчужина» будет готова, отвезу ее на Восток.

– Зачем? – спросил гость. Затем он положил свою руку на плечо Шайны и вывел девушку из ее укрытия.

– Зачем? – переспросил Ле Корбье. – А сам-то ты как думаешь? Да на любом невольничьем рынке такая женщина пойдет нарасхват!

– И ты хочешь отдать ее в гарем какому-нибудь жирному турку? – В голосе высокого мужчины прозвучало презрение.

Ле Корбье пожал плечами и отвернулся. Шайна стояла за его спиной – маленькая, несчастная, дрожащая от страха. Она чувствовала себя пешкой в этой игре – ничего не значащей и бессильной. С одной стороны в игре участвовал Ле Корбье, для которого ее красота представляла интерес только как источник будущей прибыли. Что с ней будет потом, ему было наплевать. С другой стороны в игру вступил незнакомец, стоящий рядом с ним.

Вытащив Шайну из укрытия, он продолжал держать ее руку в своей огромной сильной ладони. Незнакомец был строен и высок – настолько высок, что голова Шайны едва достигала его плеча. Густые иссиня-черные волосы перехвачены на затылке зеленой ленточкой. Бриджи и сюртук незнакомца были того же темно-зеленого цвета, а не черные, как поначалу показалось Шайне. От этого мужчины исходило ощущение силы, и это одновременно пугало и завораживало Шайну. Глаза незнакомца смотрели на нее с искренним восхищением. Он усмехнулся, поймав взгляд Шайны, и от его усмешки по телу девушки пробежал холодок.

– Я беру ее, – сказал незнакомец. – И мы в расчете.

– Ее? – взвился Ле Корбье. – Проклятье, Форчун, это слишком много за карточный проигрыш! Она стоит…

– Не готов платить – не садись за карты, – спокойно парировал Форчун. – Я выбираю ее.

Ле Корбье окинул Шайну с головы до ног скорбным прощальным взглядом.

– Но она одна могла бы оплатить мне весь рейс на Восток, – с сожалением сказал он.

– Могла бы, – согласился Форчун. – Но не забывай, что она могла бы и умереть за время плавания. И что тогда?

Смуглый пират тяжело вздохнул и кивнул головой.

– Ладно, Форчун, твоя взяла. Забирай ее и будь проклят!

– Да, я возьму ее, – усмехнулся Форчун. – И уверен, что не промахнулся с выбором!

– Иди с ним, малышка, – сказал Ле Корбье. – Он выиграл, и это его право. Мы всегда играем честно. Между собой.

– Но… Как же… – испуганно запротестовала Шайна. – Вы же не можете…

– Иди, – жестко приказал Ле Корбье. – Его зовут Габриель Форчун. Он капитан «Золотой Фортуны», и отныне ты принадлежишь ему.

Несчастная и подавленная, Шайна посмотрела на красивое, улыбающееся лицо своего нового хозяина. Габриель Форчун усмехнулся, и глаза его блеснули.

– Все в порядке, детка, – мягко сказал он, и от улыбки резко обозначились складки на его щеках. – Отныне ты моя.

2

Пираты встретили появление Шайны на борту «Золотой Фортуны» диким визгом и непристойными шуточками. Габриель, шедший сзади, заметил густую краску, залившую щеки девушки.

– Не обращайте на них внимания, – спокойно сказал он. И добавил, продолжая идти вслед за Шайной по сверкающей палубе своей двухмачтовой бригантины: – Они не причинят вам никакого зла. В сущности, они неплохие парни.

– Но они – пираты! – неприязненно ответила Шайна.

Габриель рассмеялся.

– А почему бы и нет? – Его зеленые глаза спокойно встретили негодующий взгляд Шайны, когда девушка обернулась через плечо.

Габриель вежливо наклонился, жестом предлагая Шайне войти в раскрытую дверь каюты, и добавил:

– Прошу прощения, миледи. Я не думал, что вы так враждебно настроены против людей моей профессии.

– Мне нет дела до людей вашей, как вы говорите, профессии, – возразила Шайна и злобно продолжила: – Просто сейчас я должна была бы быть с моими…

– С вашими? – Габриель вопросительно взглянул на нее, уловив замешательство девушки.

– С моими хозяевами, – твердо закончила фразу Шайна, окончательно решив придерживаться роли горничной по имени Меган Гордон.

– О, моя дорогая, – ответил он, играя вынутым из кармана ключом, – вы слишком красивы, чтобы проводить свои дни в таких скучных занятиях, как полировка мебели и чистка каминных решеток.

Он повторил приглашающий жест, предлагая Шайне пройти в каюту.

– Такая красивая и молодая леди, как вы, не должна быть прислугой. Мне было бы ужасно неприятно увидеть ваш прелестный носик испачканным сажей.

– В чем будет испачкан мой нос, вас совершенно не касается, мистер Форчун, – холодно ответила Шайна.

Габриель немного помолчал, изучающе глядя на нее своими яркими зелеными глазами.

– Вы утверждаете, будто вы служанка, мисс Гордон, но при этом ведете себя так, словно вы графиня. – Он увидел, как от этих слов исчезает с лица девушки вызов и оно из надменного становится растерянным. – Вокруг вас я чувствую какую-то тайну, загадку, – продолжал размышлять вслух Габриель. – И я постараюсь ее раскрыть. А пока что чувствуйте себя в безопасности и устраивайтесь поудобнее. Я покину вас на время – пора выбираться из этой дыры и брать курс к дому.

Он вышел из каюты и тщательно запер за собой дверь.


Оставшись одна, Шайна испытала чувство острой досады.

«Осторожнее! – сказала она самой себе. – Ему хватило одного часа, чтобы понять – ты совсем не тот человек, за которого себя выдаешь. Спокойствие и осторожность!»

Затем любопытство взяло свое, и Шайна принялась осматривать каюту, в которой ее заточил Габриель Форчун.

Она была меньше, чем каюта Ле Корбье, но выглядела гораздо аккуратнее. Здесь не лежали на видном месте драгоценности, золотые монеты и прочая добыча, очевидно, свои сокровища Габриель Форчун держал в другом месте. А может, он был настолько хитер, что прятал их от врагов в каких-нибудь тайниках за переборками.

У окна стоял изящный столик орехового дерева, заваленный бумагами. Не в силах побороть свое любопытство, Шайна подошла к нему. Большая часть листов была исписана цифрами и пометками о широте и долготе. Течения, ветры, названия портов и кораблей, перечисление и стоимость награбленного, имена – убитых, раненых, пропавших без вести, смытых штормом. Шайна подумала, что эти записи пирата ничем не отличаются от скучных гроссбухов лондонских дельцов.

Затем ей на глаза попался сложенный пополам лист тонкой дорогой бумаги кремового цвета. Когда она взяла листок в руки, из него на стол выпал золотистый локон, привязанный к листу бумаги тонкой розовой ленточкой. Шайна развернула листок и подошла с ним поближе к лампе, чтобы лучше разобрать в быстро сгущающихся вечерних сумерках мелкие строки, написанные женской рукой.

«Любовь моя! – принялась читать Шайна. – Как много времени прошло с того дня, когда я в последний раз видела тебя! Как много одиноких ночей, проведенных без сна, в воспоминаниях о том свидании в саду, когда ты просил меня стать твоей женой…»

Женой?

Это слово сразу же вызвало у Шайны сотню вопросов. Так он помолвлен? Этот черноволосый зеленоглазый разбойник! Интересно, а его невеста знает, кто он на самом деле? А если знает – одобряет ли его «профессию»? И как ей живется в окружении награбленного женихом добра? Как она чувствует себя в платьях, купленных на ворованные деньги? Как ей живется в доме, купленном ценой чьей-то жизни? Что это за женщина?

Шайна вспомнила женщин в гавани Нью-Провиденса – жалких, жадных, грубых, живущих в вечном окружении пьяных моряков на своем пиратском острове.

Нет, она не могла поверить, что одна из них написала это письмо, хотя бы потому, что, кроме купеческих и дворянских детей, мало кто в такой глуши умел читать и писать. Шайна подумала, что в пиратской империи едва ли одна из сотни женщин способна хотя бы расписаться – большинство же вместо подписи просто прикладывали к бумаге испачканный чернилами палец.

Она подняла со стола выпавший из письма локон: длинный, мягкий, слегка вьющийся. Женщина, которой он принадлежал, была блондинкой, как и Шайна, с тем лишь отличием, что пепельному оттенку не хватало легкого серебристого сияния. Держа локон в руках, Шайна уловила исходящий от него слабый аромат жасмина. Нет, этот локон никак не мог принадлежать какой-нибудь шлюхе из Нью-Провиденса. Женщина, написавшая письмо, наверняка была из хорошей, может быть даже аристократической, семьи. Так кто же она – женщина, собирающаяся стать женой пирата?

И тут Шайна вдруг вспомнила историю великого пирата – капитана Кидда, казненного в 1701 году в Уоппинге. Рассказывали, что в перерывах между своими кровавыми морскими рейдами этот страшный человек жил на суше как добропорядочный джентльмен, вел светскую жизнь и принимал гостей из лучших американских фамилий в своем роскошном доме на углу Перл и Ганновер-стрит на Манхэттене. Еще говорили, что у него была красивая любящая жена, подарившая ему двоих ребятишек, и пират был для них заботливым любящим отцом. Так, может быть, и Габриель Форчун ведет, как и Кидд, двойную жизнь, преображаясь в аристократа, когда сходит на берег после скитаний по морю в поисках неправедной добычи? Может быть, и он ведет себя на суше как джентльмен: ухаживает за молодыми леди и шепчет им ласковые слова в ночных садах, напоенных ароматом цветов?

Эта мысль почему-то задела Шайну. Может быть, потому, что Габриель был красив – очень красив. Шайна живо увидела его – высокого, стройного, черноволосого, с глазами цвета весенней травы, с обаятельной улыбкой на загорелом лице.

Он выглядел очень мужественно в широкой, свободной рубахе и темных бриджах – в костюме пирата. А, кстати, почему вся его одежда такая просторная. Наверное для того, чтобы не сковывать движений в пылу драки. Ну а если вместо этого тряпья нарядить Габриеля в приталенный сюртук и элегантный шелковый плащ? Интересно, не потеряет он при этом своей красоты, мужественности и силы? Немного подумав, Шайна решила, что не потеряет.


Металлический лязг вставляемого в замок ключа заставил девушку вздрогнуть. Она быстро сложила письмо и бросила его на стол. Положила сверху белокурый локон. Затем перебежала к противоположной стене каюты и сделала вид, что внимательно смотрит на исчезающие за горизонтом контуры Нью-Провиденса.

– Проголодались? – спросил Габриель Форчун, входя в каюту.

Шайна обернулась. В руках у Габриеля был поднос, на котором дымилось блюдо с тушеным мясом, лежали вилка и ложка. Кроме того, на подносе стояла бутылка вина и стаканы.

– Разумеется, – ответила Шайна, подходя к столу, на который Габриель поставил поднос. – А вы не составите мне компанию?

Он отрицательно покачал головой.

– Пожалуй, только выпью с вами, – сказал он.

Шайна взяла ложку и попробовала мясо. И была приятно удивлена. В отличие от той еды, которой ее потчевали на «Черной Жемчужине», мясо, принесенное Габриелем, оказалось просто превосходным – мягким, нежным, сочным. Большие ломти говядины и картофель были щедро политы густым, душистым соусом.

– Очень вкусно, – похвалила она, отрываясь от тарелки для того, чтобы сделать глоток сладкого красного вина.

– Для меня хороший повар – одна из самых главных фигур на корабле, – сказал он. – Запасы провизии мы пополняем при каждом удобном случае. Я считаю, что мужчина не может быть настоящим бойцом, если он голоден или болен. И не хочу, чтобы мои матросы ползали словно сонные мухи.

Он подождал немного, пока Шайна не кивнула утвердительно.

– Не хочу, чтобы они пожелтели от лихорадки.

Шайна опять кивнула.

– Не хочу, чтобы у них от цинги вываливались зубы…

– Понятно, понятно, – сухо сказала Шайна, искренне желая, чтобы этот скорбный перечень закончился.

Глаза Габриеля озорно блеснули.

– Не хочу, чтобы они ловили в трюме крыс и ели их за неимением ветчины…

– Хватит! – прошипела Шайна. – Дайте мне поесть наконец!

Она брезгливо передернула плечами.

Габриель взял с подноса вилку, подцепил ею кусок мяса и, смакуя его, пропищал, словно крыса:

– Сквик! Сквик!

– Да перестаньте же! – взорвалась Шайна.

Рассмеявшись, Габриель откинулся на спинку стула и сделал большой глоток прямо из горлышка. Не выпуская бутылку из рук, он внимательно наблюдал за Шайной, отмечая ее изящные манеры. Каждый жест этой девушки выдавал в ней аристократку.