Мэй Макголдрик - Неверный жених

– Ты играешь с огнем, Генри, – мрачно заметил Норфолк.

– Знаю, отец. Но я подумал… – Серрей слегка замялся. – Отец, все мы знаем, что за характер у Кэтрин. Как ни добродетельна была Анна, но, стоило ей лишь однажды рассердить короля – и голова ее оказалась на плахе. Она продержалась несколько лет: Кэтрин, боюсь, и года не продержится. В тот раз даже вы, отец…

– Достаточно, Генри!

– Вы правы, довольно о прошлом, – ответил Серрей и, помолчав, добавил: – Когда к королю вернулась способность дышать и говорить, он приказал мне отправляться домой.

– Ну что ж, – сухо заметил герцог, – от дворца Нонсач до замка Кеннингхолл путь недолгий.

– Да, отец, вам не придется скучать в дороге.

– О чем ты? – удивился герцог. – Что ты хочешь этим сказать?

– Король повелел передать вам и моему прославленному брату приказ немедленно явиться ко двору.

– Так что же ты молчал!.. Клянусь ранами господними, я ведь покинул двор всего месяц назад!

Норфолк вскочил и принялся расхаживать по залу туда-сюда. «Зачем я понадобился королю? – думал он. – Может быть, Генрих просто хочет похвалить и наградить Эдварда за удачную экспедицию? Но зачем же тогда вызывать ко двору самого герцога? Только для большей парадности? Или у короля что-то другое на уме?»

Герцог знал короля много лет, бывал и в фаворе, и в немилости. И до сих пор Генрих поражал его своей непредсказуемостью. Угадать намерения скрытного и подозрительного Тюдора было почти невозможно. Но один урок герцог усвоил твердо: самое страшное, в чем может провиниться придворный, – заставить Генриха ждать.

Герцог бросил взгляд на Эдварда. Грубовато-красивое лицо молодого человека светилось гордостью – как же, сам король посылает за ним!

– Что ж, Эдвард, – вздохнув, обратился к сыну Норфолк, – прежде чем лопнуть от гордости, не хочешь ли распорядиться насчет того шотландца, которого при везли из Норвича твои люди?

Лицо Эдварда на мгновение омрачилось.

– Ах да, – произнес он, бросив взгляд в окно, по направлению к конюшням. – Может быть, мне стоит преподнести этот трофей королю…

– Ни в коем случае! – предупредил его герцог. – Король получит новое французское судно, и хватит с него. Шотландца и выкуп за него лучше оставь себе.

– Кого это ты захватил, Эдвард? Черного Дугласа? – бросил через плечо Серрей.

– Нет, Серрей, всего-навсего лэрда клана Маклеодов.

– Лэрда Маклеодов? – Серрей помолчал. – Хорошо, Эдвард, я готов истязать его вместо тебя, пока ты не вернешься из дворца.

– Герцог коротко рассмеялся:

– Представь, Серрей, твой брат действительно захватил отличную добычу. К сожалению, пленник жестоко изранен – поэтому Эдвард и привез его сюда.

– Вы думаете, он не выживет?

– Это зависит от ухода, – ответил Норфолк.

– Что ж, у нашей семьи большой опыт в истреблении шотландцев, – сухо усмехнулся Серрей.

– Благодаря именно этому, как ты выразился, опыту Говарды заняли нынешнее высокое положение, – проворчал в ответ Норфолк. – Не беспокойся, Эдвард, – обратился он к младшему сыну, – Серрей за всем присмотрит. Твой шотландец остается в надежных руках.

Серрей, пожав плечами, повернулся к брату:

– Разумеется, братец. Мы выходим твоего пленника.

Эдвард улыбнулся.

– Отлично, Серрей! Сделай это для меня, ладно?

– Разумеется, – ответил граф и снова отвернулся к окну.

– Ты играешь в опасную игру, Эдвард, – прошептал он, поглядывая в сторону конюшен. – Быть может, платить придется не шотландцам, а тебе самому. И плата будет высока… Очень высока.

В ноздри Малкольму бил запах гниющего мяса. Лоб горел, а в голове как будто гремела сотня барабанов. К горлу подступала тошнота. Малкольм попытался открыть глаза – но даже это простое движение вызвало такой острый приступ боли, словно в теле его не осталось ни одной целой косточки.

Туман в голове сменился страхом – Малкольм понял, что боится вздохнуть. Что, если при малейшем движении сломанные ребра, словно кинжалы, вопьются ему в легкие?

Малкольм снова потерял сознание.

– Милая моя, здесь не место для леди из знатного семейства. Лучше пришлите служанку, чтобы она помогла мне ходить за больным.

Джейми покачала головой в ответ на слова замкового врача, немолодого валлийца.

– Я привезла его сюда, мастер Грейвс. Я должна позаботиться о том, чтобы он выжил.

– Вы ему уже ничем не поможете. Боюсь, что и я тоже. Он потерял слишком много крови, и нам остается лишь надеяться на судьбу. Все, что мы можем сделать…

– Стоять и смотреть, как он умирает? Так, что ли? – прервала его Джейми, осторожно поднимая Малкольму голову и кладя к себе на колени. – Не будем спорить: просто скажите, что надо делать.

Старик расправил согнутые ревматизмом плечи, вытер руки чистой тряпочкой и пригладил седеющие рыжие волосы по сторонам лысой макушки. Он прожил долгую жизнь, но такой девушки еще не встречал. Даже сейчас, когда волосы ее растрепались, а элегантный серый плащ покрылся кровавыми пятнами, Джейми Макферсон казалась совершенно не на месте в этой грязной полутемной комнатке, предназначенной для пленников: Она явилась на конюшню почти сразу после того, как раненого доставили из Норвича сюда; на плаще ее уже были пятна крови, и доктор подозревал, что сегодня, когда он закончит штопать беднягу-шотландца, их станет гораздо больше.

Врач не жалел сил, чтобы отговорить девушку от ее решения. Только женщин ему здесь не хватало! Что, если она начнет рыдать при виде крови или свалится в обморок в самый неподходящий момент? Но вскоре валлиец понял, что ошибся в Джейми. Она не похожа на других женщин. Много бы он отдал за такую помощницу!

Джейми поднесла к губам Малкольма чашу с целебным питьем и, осторожно приоткрыв ему рот, влила сквозь запекшиеся губы несколько капель.

– Пусть выпьет как можно больше, – заметил врач, следя, как судорожно сокращается горло больного. – Ему нужно много пить, иначе лихорадка убьет его!

Джейми кивнула и влила в рот Малкольму еще несколько капель. Сейчас она забыла о своей обиде, о ненависти к гордому шотландцу. Все старые обиды казались детскими и несерьезными в сравнении с реальностью его страданий. Сердце Джейми разрывалось. Малкольм Маклеод унизил ее и причинил ей боль. Джейми мечтала об отмщении, но такого она и представить себе не могла.

Вглядываясь в искаженное до неузнаваемости лицо Малкольма, Джейми думала: знает ли он, кто дает ему пить? Если бы он открыл глаза – хоть на мгновение! Пусть обрушит на нее свой гнев, пусть, как в замке Норвич, бранит самыми черными словами за то, что она привезла его сюда! Пусть – она стерпит все! Это лучше, чем сидеть и видеть, как он медленно угасает у нее на глазах.

В горле у Малкольма что-то хлюпнуло, и целебное питье потекло по подбородку. Даже сейчас, не видя и не узнавая, он отвергал ее.

– Нет, не выживет, – прошептал Грейвс, прислушавшись к затрудненному дыханию шотландца. – Взгляните на его грудь, на голову… Раны снова кровоточат. Сильней, гораздо сильней, чем прежде. Смотрите, рана на плече снова открывается!

С отчаянной решимостью хирург схватил иглу и принялся быстрыми, уверенными движениями зашивать рану на плече.

Малкольм думал, что сойдет с ума от боли. Но, когда мука стала нестерпимой, он вдруг понял, что может избавиться от нее – прямо сейчас. Это так просто… удивительно, что он до сих пор не догадался. Достаточно выйти из тела – и боль утихнет!

Так он и сделал – взлетел, точно облако, гонимое ветром. Где-то рядом раздавались голоса, но Малкольм не понимал слов. Взглянув вниз, он увидел потемневшую от крови охапку соломы, а на ней – собственное безжизненное тело. Над ним склонились двое; женщина показалась Малкольму знакомой, но он уже не мог вспомнить, где и когда ее видел. Да и не все ли равно? Он поднимался все выше, прочь от друзей и врагов, от унизительной слабости и невыносимой боли. Он был свободен.

Где-то в вышине открылась дверь: Малкольм скорее почувствовал ее, чем увидел. Неведомая сила властно влекла его к этой двери. За ней сверкало солнце и сияли голубизной безоблачные небеса. Там ждали Малкольма мир и покой…

– Черт тебя побери, Малкольм Маклеод! Ты не умрешь!

Джейми вспомнила обо всех, кто любит Малкольма, чье сердце разобьется при горестной вести о его кончине. Алек и Фиона, любящие его, как родного сына… Его жена – как там ее зовут? И… что, если у Малкольма уже есть ребенок? Этого Джейми не знала. Уехав в Англию, она порвала всякие связи с родиной. Она не желала слышать даже имени Малкольма. Но судьба привела его сюда, чтобы он испустил последний вздох у ее ног…

Свинцовая тяжесть давила на сердце Джейми. Он не умрет. Она этого не выдержит.

– Слышишь меня, ты, бесчувственный негодяй? Ты не умрешь! Я не позволю тебе снова меня покинуть! – не переставая осыпать Малкольма проклятиями, Джейми судорожно прижимала к его ранам чистую ткань. Но кровь не останавливалась, и Джейми охватил невыносимый ужас.

Малкольм поднимался все выше, и тревоги этой жизни спадали с него, словно тяжелые доспехи. Небеса открылись для него: он уже чувствовал пьянящий вкус свободы. Все ближе… все ближе к источнику света…

Джейми, вся в слезах, следила, как все реже и реже вздымается грудь Малкольма. Наконец он перестал дышать.

Джейми забыла обо всем на свете. Оттолкнув врача, она принялась трясти безжизненное тело.

– Сукин сын! – вопила она, надавливая Малкольму на грудь. – Не смей! Не смей, слышишь?

Малкольм стоял на пороге заветной двери. Дуновение потустороннего ветерка, мягкое, словно прикосновение шелка, уже касалось его щек. Он протянул руки, подставляя их теплому ветру вечности. Оставался только один шаг…

И в этот миг Малкольм ощутил иное прикосновение. Кто-то с силой давил ему на грудь, заставляя дышать. Чей-то голос – женский голос – ругал его на чем свет стоит. Черт возьми, как только не обзывала его эта ведьма! На этот раз Малкольм отчетливо слышал ее голос. И понимал все до единого слова.

Малкольм попытался вырваться из ее объятий, чтобы лететь навстречу свету и теплу. Напрасно! Женщина звала его назад, и в голосе ее звучала такая сила, которой Малкольм не мог противиться.

Врач с глубоким изумлением уставился на девушку. Таких слов, какими она осыпала покойника, он не слыхивал со времен своей молодости, когда участвовал в шотландских войнах. И, уж конечно, не ожидал услышать ничего подобного от родовитой юной леди!

Но шотландец мертв, и никакие проклятия ему не помогут.

Джейми упала Малкольму на грудь. Рыдания разрывали ей сердце; она сама не замечала своих слез. Она думала только об одном: Малкольм мертв. Она не смогла его удержать.

«Матерь божья! – мысленно взмолилась она. – Пожалуйста, не позволяй ему уйти!»

Малкольм уже не слышал божественного зова. Рыдания черноволосой ведьмы перекрывали все остальные звуки. Малкольм стремительно возвращался к жизни; он падал как камень, и душа его кипела от бессильной ярости.

Вот перед ним промелькнуло собственное тело, а рядом – женщина, заливающаяся слезами; а в следующий миг Малкольма опять охватила невыносимая боль, и в голове как будто забила сотня крошечных барабанов. Пытка началась сызнова.

Из последних сил Малкольм рвался наверх, к увиденному свету. Блеснул последний луч – и дверь в небесах захлопнулась. Он остался на земле.

Будь она проклята – черноволосая ведьма, вернувшая его к нежеланной жизни!

– Он… он умер?

Взволнованный шепот прервал тишину, воцарившуюся в тесной комнатке. Мэри Говард просунула голову в дверь – и застыла на месте, потрясенная обилием крови.

Удивление на лице Джейми быстро сменилось раздражением. Да и врач с неодобрением покосился на побледневшее лицо посетительницы.

– На танцы вы, что ли, явились, мистрис Мэри? – саркастически спросил он, а затем проворчал, обернувшись к Джейми: – Уведите ее отсюда, мистрис Джейми. В бедняге жизнь едва теплится: не хватало еще, чтобы сюда сбежался весь дом!

– Но мы еще не закончили! – возразила Джейми. Ей вовсе не хотелось уходить. – Нужно помыть его, одеть.

– Этим я занимаюсь уже тридцать лет, – проворчал мастер Грейвс. – Справлюсь и на этот раз. Мне поможет кто-нибудь из конюших – и его же я попрошу посторожить здесь ночью, чтобы до раненого не добрались крысы.

При упоминании о крысах Мэри побледнела еще сильнее и поднесла руку ко рту. Доктор язвительно улыбнулся, затем перевел взгляд на Джейми. Та все еще нерешительно мялась у постели больного.

Эта девушка оказала доктору огромную помощь. Она управлялась с больным куда лучше, чем его собственный ученик – старательный, но туповатый и неуклюжий парень. Однако сейчас старик хотел остаться один, чтобы собраться с мыслями и спокойно поразмыслить о происшедшем. Он чувствовал смятение, даже страх. Между раненым и этой женщиной существовала какая-то мистическая связь. Старик был готов поклясться… да что там, никаких сомнений! Шотландец был мертв! Он не дышал, и сердце перестало биться!