Яра сжалась, пытаясь остановить запущенную реакцию, и тут же согнулась от ужасной, разрывающей нутро боли — огонь, который она в себе задушила, бился и бушевал теперь внутри неё, вгрызаясь в её плоть, наказывая за своеволие.

Дьявол! Не иначе как злой рок — парень уже второй раз стоит у неё на пути! Яра разрывалась на части: вновь вскинула руки и… не смогла. Это ведь Его сын! Разве смеет она рисковать его жизнью? Как ей потом смотреть в глаза любимому, если вместе с врагами она поразит его плоть и кровь?!

Эйнар ушёл с войском вглубь города — его мать не была воительницей, он должен был её защитить. Стэйн со своим войском в это время отрезал русов от их кораблей, не давая выбраться из бушующих на поле боя языков пламени.

Зарычав от боли и бессильной злости, Яра бросилось туда, где иноземные враги окружили две одинокие фигуры. Ей всего лишь нужно подобраться ближе. Просто чуть ближе! Она уже видела знакомый чёткий профиль, жёсткое выражение его лица, с которым Вольф рубил своих врагов. И Яра улыбалась и плакала одновременно, продираясь к нему всё ближе. Ещё немного, совсем чуть-чуть осталось. Она смотрела на него не отрываясь, просто не могла отвести взгляда. Разделявшие их годы были благосклонны к нему:  то ли это счастливое стечение обстоятельств, то ли всё дело в ведьминой крови, которую она смешала с его. Только лицо его не было испещрено морщинами, лишь шрам тянулся ото лба к щеке, и в этом Яра находила особое очарование. Средь тысяч лиц, которые она встречала на своём жизненном пути, его лицо было для неё самым красивым и мужественным! Яре даже казалось, что она ощущает его запах, соленый, как море и терпкий, как дым костра…

Как будто почувствовав на себе её пристальный взгляд, Вольф обернулся, и на мгновение их взгляды встретились. Меч в его руке дрогнул, сердце пропустило удар, а время будто замедлило свой бег или же вовсе остановилось. Удивление в его лучистых ореховых глазах сменились растерянностью, отчего у Яры защемило защемило под сердцем — он ей не рад?..

Но всё это длилось лишь краткое мгновение, потому что в следующий миг Вольф перехватил свой меч за середину клинка и метнул его в Яру.                                                                                                              


Фалдонами* назывались плащи из меха или шерсти, которые накидывались на плечи.

Фибула* (лат. fibula, скоба) — металлическая застёжка для одежды, одновременно служащая украшением (брошь для украшения или булавка имеющая «замок» для крепления одежды). Фибулы разнообразных форм были распространены с бронзового века до раннего Средневековья.


Глава 5


Чужак за её спиной упал замертво, пронзённый мечом Вольфа. А Яру охватило ледяное оцепенение, голова вдруг закружилась, а тело будто и вовсе парализовало.

— Нет… — прошептала она одними губами, завидев обречённое спокойствие во взгляде тёмных глаз.

А в следующий миг меч врага вонзился Вольфу в грудь. Он лишь успел столкнуть с пологого холма своего сына, перед тем, как обезумевшая Яра с отчаянным криком смела огненной волной оттуда всех остальных…

Горящие воины, дым и нечеловеческие крики — всё растворилось. Она мчалась на вершину и слышала лишь гулкий стук собственного сердца, сквозь который пробивались зловещие крики чёрных воронов. Но Яра упрямо молила лишь об одном — только бы успеть!

А упав на колени перед распластанным телом любимого, она тут же прильнула к сухим жёстким губам, в надежде передать ему хотя бы малую толику своей силы. Но ничего не происходило, Вольф оставался безучастным. Голова его была безжизненно запрокинута, а взгляд остановился, устремлённый далеко ввысь. Туда, где над их головами кружили сотни чёрных воронов.

Солёные капли падали на жёсткие родные черты, на шрам, исполосовавший всю левую сторону его лица — такого родного и почти не изменившегося с момента их последней встречи. Дрожащей ладонью Яра опустила ему веки.

«Мы встретимся вновь! — пообещала она. — В этой жизни или в следующей».

Обезумевшая от горя, она издала нечеловечески крик и, уступив младшему сыну бездыханное тело отца, бросилась вдогонку за убегающими в сторону пристаней русами. Она все била и била огненными молниями по вопящими от страха врагам. Это было уже не сражение — это было уничтожение.

Ни один вражеский корабль не покинул порт. Сиротливо качались ладьи на волнах. Не осталось уже в живых ни гребцов, ни кормчих. Тела их усеяли нормандский берег, а ближе к вечеру пришел прилив и холодные морские воды поглотили их бренные останки.                                                                                      


# # #


Девушка с огненными волосами стояла за широкими спинами нормандских воинов, раздираемая болью утраты и тоской одиночества. Воины били в щиты, ритмично и монотонно. И вдруг наступила звенящая тишина, нарушаемая лишь слабым шёпотом морской волны. Викинги подожгли стрелы, вложили их в тетиву своих луков и направили те в ладью с телом своего вождя. Начинающий синеть вечерний воздух прочертили огненные линии. Ладья вспыхнула, покатилась по дощатым настилам и с громким плеском сошла на воду.

Яра стояла безвольно опустив руки и склонив голову к груди. Она отдала все силы, всю себя без остатка. Обессиленная, опустошённая настолько, что еле держалась на ногах. Ладони остыли и превратились в ледышки. Яру бил озноб и хотелось, чтобы кто-то обнял и прижал к себе. Но этому уже никогда не бывать, потому что возлюбленный уже мчится по небу навстречу Одину, который восседает на своем троне в Хлидскьяльве. И он, без сомнения, будет достоин остаться с ним в суровом раю воинов севера. Уже сегодня Вольф будет пировать со своими Богами, как того и хотел.

Охваченная огнём ладья быстро удалялась и скоро превратилась в светящуюся точку в тумане на горизонте. А Яра все стояла и ждала, что туман рассеется и вот-вот прозвучит любимый голос, окликнет ее. Появится Вольф верхом на коне, он протянет ей руку, а она поставит ногу на его ногу в стремени и птицей взлетит в седло впереди него. И они умчатся на зеленые холмы свободных земель её родины, чтобы слиться в древнем и прекрасном танце…

А в это время из-за куста ракиты за Ярой следила пара необычных глаз. Правый – голубой, как чистое безоблачное небо, а левый черный, как самая безлунная ночь.                                                                      


Глава 6



— Кто эта чужеземка? Почему она не сводила взгляда с моего павшего в бою мужа?!

Брунхильда была вне себя от ярости. Ещё не успели закончиться поминальные дни, а старшие сыновья покинули свою мать в это тяжкое для неё время! Не смерть Вольфа подкосила северянку, а её шаткое, неустойчивое положение, которое та сулила.

Может ли женщина в одиночку править Гёталандом? Почему бы и нет? За ней стоят сильные и уважаемые всеми сыновья Великого Вольфа, никто не посмеет оспорить её права. Но мужу Брунхильды поклялись в верности также и соседние правители, Северного Волка почитали от Дании и до самого северного предела обитаемой земли. Склонятся ли они теперь перед ней, его вдовой? Вряд ли. Намного вероятнее, что её попытаются свергнуть, чтобы занять место Великого Вольфа.

И как будто этого было мало, старшие сыновья Брунхильды — её гордость и опора — привезли с собой чужеземку с абсурдным и уродливым цветом волос, которую теперь не могут между собой поделить. Сначала северянка лишь отмахнулась от тревожного предчувствия, решив, что речь идёт об одной из рабынь, тех, что часто привозили с собой из заморских походов мужчины. В таком случае как Стэйн, так и Эйнар вольны брать её когда захотят и как захотят. Но вскоре Брунхильда поняла, что всё оказалось намного серьёзнее. Мать всегда чувствует своих сыновей лучше кого бы то ни было, и если Эйнар не шёл на разговор, то от Стэйна ей удалось кое-что узнать.

Она была уверена, что чужеземка не та, за кого себя выдаёт. Все эти древние сказания — не больше, чем байки, которыми воспользовалась безродная самозванка.

Она хочет возвыситься и улучшить своё положение, оттого и играет с обоими, добиваясь своих целей. А также Брунхильда не сомневалась в том, кого из двух братьев хитрая дева выберет в итоге. Что мог ей предложить Стэйн? Ничего, по сравнению с тем, какие перспективы перед ней откроются, прими она сторону Эйнара. А значит самой Брунхильде — истинной северянке — придётся уступить своё место. И главное, кому? Безродной выскочке, чужестранке, которая даже не знает истинных Богов!

— Ты тоже видела скорбь на её лице? — не переставала бушевать вдова Вольфа. — Будто это она потеряла мужа, а не я!

— Да, Брунхильда, я видела.

Женщина в шерстяной накидке склонила голову ещё ниже.

Откинувшись в резном кресле, вдова Вольфа перевела дух и взглянула, наконец, на ту, что стояла сейчас перед ней. Затем оглядела большую Залу с длинными деревянными столами и такими же лавками — именно здесь при правлении Великого Вольфа собирались и шумно пировали его воины с жёнами. И Брунхильда была в почёте, она была женой вождя! При мысли о своём муже она резко повернула голову, так что медные кольца в подвесках обрамляющих лицо зазвенели. Взгляд зацепился за пустующее кресло конунга — даже сейчас Его законное место хранило сильнейшую энергетику своего хозяина, это наводило страх и оцепенение. И Брунхильда уже второй день не могла осмелиться воссесть на Его место, будто невидимые силы не позволяли ей этого сделать.

— Ты всё ещё любишь моего сына? — поинтересовалась она невзначай у своей собеседницы.

От оброненных Брунхильдой слов женщина перед ней испуганно вздрогнула, подняв разные по цвету глаза.

— Да не дрожи ты так! Думаешь, я не заметила, как ты смотрела на Эйнара? С самого детства ты вздыхала, провожая его взглядом.

Наклонившись к Асе, Брунхильда торопливо зашипела свистящим шёпотом:

— Помоги мне убрать с дороги чужеземку, и я поддержу ваш с Эйнаром союз…

# # #

Северяне недолюбливали людей с черными волосами и такого же цвета глазами. Считали их врагами, сторонились их. С волосами Асе повезло — они были чуть рыжеватыми, а летом и вовсе выгорали почти добела. А вот с глазами всё было настолько плохо, что родись она на Севере, ее, должно быть, задушили бы ещё в младенчестве.

Когда-то Великий Вольф прибыл на её родные земли. Земли её предков, земли, независимость которых так и не удалось сохранить. Последняя избранная, что обещала встать на их защиту, однажды пропала без следа. Это подкосило вольный народ, как и самого правителя Севера, который долго искал её понапрасну. Гибель надежды — вот что чувствовала Аса, когда Яра их покинула. А однажды утром ушёл и сам Вольф, просто собрал своих людей и увёл их дальше на восток. Аса хорошо помнила, как Большой Фоки прощался с её матерью, обещая за ней вернуться сразу, как появится такая возможность. И не обманул. Месяц на небе два раза сменился полной луной, когда Вольф привёл к их берегам корабли. Много кораблей. Он забрал на север всех, кто хотел покинуть вольные земли, а таких оказалось немало. Среди них была и её мать. С тех самых пор размеренная жизнь Асы изменилась в одночасье.

Индегерда никогда её не баловала, а на новом месте ей и вовсе было не до дочери. Она стала женой Большого Фоки и нарожала ему детей, в то время как Аса всё больше была предоставлена самой себе. Девочка росла изгоем: взрослые её сторонились, дети дразнили и не принимали в свои игры. Впрочем, Асе и самой с собой было не скучно.

Когда она ходила в лес, деревья разговаривали с ней, грибы сами просились в корзину, целебные травки кричали о своей пользе, а птицы рассказывали о заморских землях и невиданных цветах. Со стороны людей она видела лишь насмешки и угрюмую настороженность. Поэтому девочка росла, избегая их. Зато она открыла в себе дар. Дар взаимодействовать с целебными травами, чувствовать их, различать их свойства по одному лишь виду. И это было для неё куда важнее, чем людская неприязнь.

Шли годы, и как-то раз, после очередной стычки с матерью, она набрела в лесу на древнее дерево. Не один век простояло оно, насыщаясь мудростью и силами земли.

Доброе улыбающееся лицо разглядела Аса на жёсткой коре с черными полосками и проплешинами. Она доверчиво прильнула к стволу, обняла его и попросила у дерева защиты и покровительства. А когда на следующий день пришла сюда же за свежими травами, увидела козу, привязанную к стволу.


Поразмыслив, Аса приняла это как знак. Она отвязала козу и не спеша направилась к заброшенной лесной землянке, которую заприметила уже давно и даже время от времени коротала там свои дни. Вскоре туда она перенесла и свои скромные пожитки, решив и вовсе уйти от городской суеты и зажить уединённо. Аса смастерила из веток небольшой сенник, куда складывала сухую траву для своей козы, а сама ютилась в землянке, где на протянутых верёвках сушила свои заветные травы.