Кажется, ему удалось заронить в душу девушки искру надежды. Во всяком случае, она уставилась на него, явно размышляя, достоин ли он ее доверия.

— Я обещаю вам, — тихо, но твердо сказал он, — что, если вы пожелаете, чтобы я удалился и оставил вас одну, я тотчас же подчинюсь. Однако, если ваш горестный плач не прекратится, я там, за стенкой, не смогу уснуть.

— Вы… вы слышали… то, что здесь говорилось? — подавленно осведомилась она.

— Слышал… к сожалению, — признался он. — Здесь такие тонкие стены.

— Я не имею права… взваливать на вас свои проблемы… Я…

— Как я уже сказал, мы соотечественники, и поэтому мне очень хотелось бы знать, по какой причине с вами обращаются так жестоко.

Джентльмен окинул мимолетным взглядом ее фигурку, а в ее ответном жесте выразилось явное смущение.

На девушке была только легкая ночная рубашка с длинными рукавами, застегнутая у горла. На белой ткани явственно проступали кровавые полосы, причиненные беспощадными ударами хлыста.

— Мне кажется, — заявил джентльмен хладнокровно, тоном, не допускающим никаких возражений, что вам лучше избавиться от этого… несколько испорченного одеяния и укрыться одеялом. К тому же вы согреетесь. По-моему, здесь нестерпимо холодно. Я отвернусь, пока вы займетесь этим, а затем вы сможете рассказать мне, за какой проступок вас подвергли столь суровому наказанию.

Как он сказал, так и сделал. Стоя, отвернувшись к двери и сам начиная зябнуть, он с тоской вспоминал об уютном камине в своей комнате.

Легкие шорохи за его спиной быстро затихли, и голосок, по-прежнему испуганный, дрожащий, поведал:

— Я… уже готова.

Джентльмен повернулся, шагнул к камину, водрузил свечу на ледяную каминную полку, поискал взглядом стул, на который мог бы присесть, но единственный этот предмет мебели был занят девичьей одеждой.

Тогда он скромно уселся на самый краешек постели.

Девушка же закуталась одеялом до подбородка. Головка ее в обрамлении спутанных волос наводила на мысль о каких-то сказочных маленьких существах, живущих в лесу.

— Теперь рассказывайте! — сказал он. — Как вы очутились в такой ситуации?

Задав этот вопрос, молодой человек принялся разглядывать ее заплаканное личико, которое, впрочем, показалось ему весьма привлекательным. Он вынужден был признаться самому себе, что давно не встречал такую миловидную особу.

Кожа девушки была белее алебастра, носик маленький, но совершенной формы, глазки голубые как море в безоблачный день, губки, сейчас еще в страхе подрагивающие, были бы, наверное, тоже хороши когда улыбались.

— Как ваше имя? — настаивал джентльмен.

— Мое имя… — в раздумье переспросила она, словно ответ на этот самый обычный вопрос вызвал у нее затруднения. — Я Селина Вэйд.

— А я Квентин Тивертон. Вот мы и познакомились.

Он улыбнулся, а улыбку его все женщины находили неотразимо чарующей. Он извлекал из нее пользу для себя в самых разных случаях, начиная с раннего детства.

— Вы правда… желаете, чтобы я рассказала вам о себе? — с сомнением в голосе переспросила Селина.

— Я вынужден просить вас сделать это, — откликнулся Квентин Тивертон, — иначе я проведу всю ночь без сна, мучаясь от любопытства.

— Вы… вы… будете шокированы… узнав правду.

Вновь улыбка заиграла в уголках рта мистера Тивертона.

— Поверьте, мисс Вэйд, ничто на свете не способно меня шокировать.

Селина прерывисто вздохнула и откинулась на подушки, но тотчас же вновь выпрямилась. Раны от побоев на спине явно причинили ей сильную боль.

— Как посмел кто-то подвергнуть вас такому наказанию? — воскликнул Квентин Тивертон.

— Я сама… во всем виновата… — ответила Селина. — Но я не смогла поступить иначе… У меня действительно не было иного выхода.

— Я верю вам, — кивнул Квентин Тивертон. — Но все же сперва хотел бы узнать, во что я поверил.

Он опять прибегнул к верному средству, то есть к улыбке, и обнаружил, к своей радости, что Селина понемногу стала успокаиваться.

— Все это так… невероятно. Когда мисс Девилин предложила мне сопровождать ее во Францию, я думала, что меня ждет… волнующее приключение, и не более того. Разве можно было предугадать… что все обернется… столь ужасно.

— Кто она такая, эта мисс Девилин? — поинтересовался Квентин Тивертон.

— Я встретила ее в агентстве по найму, — объяснила Селина.

— Начните, пожалуйста, с самого начала, — попросил Тивертон. — Кто ваши родители и откуда вы сами?

— Мои родители умерли. А жили мы в Литтл-Кобхэме в Сюррее.

— Я знаю, где это, — кивнул Квентин Тивертон. — Чем занимался ваш отец?

— У него было небольшое поместье, которое он приобрел после ухода из армии. Он был полковником, служил в одиннадцатом гусарском…

Квентин Тивертон молчаливыми кивками подбадривал Селину, и она продолжила:

— Он получал пенсию, у мамы тоже было немного собственных денег. Но после кончины папеньки пенсия уже не выплачивалась, маленький капитал к тому времени тоже был весь истрачен, и… ничего не осталось.

— А дом разве не принадлежал вам?

— Я считала, что принадлежал, но… оказалось, что он был заложен.

Селина печально вздохнула.

— Я всегда была уверена, что буду жить в собственном доме, даже если б с папенькой что-то и случилось. Я могла бы пригласить какую-нибудь родственницу жить у меня и делить со мной расходы, но… узнала, что родительский дом — уже не мой…

Она настолько трогательно поведала об этой вполне обычной житейской драме, что у Тивертона защемило сердце.

— И что было потом?

— Мой дядя сказал, что может приютить меня, но на самом деле он этого не хотел. Он священник — жалованье у него крохотное, и он сам едва сводит концы с концами.

Селина слегка развела руками, как бы подчеркнув жестом всю безысходность тогдашнего своего положения.

— Когда я заявила дядюшке, что намерена искать работу, он, по-моему, был доволен. Итак, я отправилась в Лондон.

— Одна? — удивился Тивертон.

— Меня некому было сопровождать, — ответила Селина. — Дядя Бертрам не мог оставить свой приход.

— Я понимаю. Продолжайте.

— Я, конечно, знала, что мне следует первым делом обратиться в бюро по найму. Я надеялась, что они там мне посоветуют, на какую работу я могу рассчитывать. Я… мне кажется, что особыми талантами я не обладаю.

Глядя на ее личико и любуясь огромными выразительными глазами, Тивертон не мог не подумать, что девушке с такой внешностью нет надобности иметь еще к тому же какие-то выдающиеся таланты.

Однако он удержался от замечаний по этому поводу, желая поскорее узнать до конца историю Селины.

— Я только начала объяснять даме в бюро по найму, что мне нужно, как другая женщина, постарше, тут же подошла к нам и воскликнула, указав на меня:

«Я уверена, что миссис Д'Арси Девилин захочет срочно повидать эту молодую особу».

«А разве ее не устроила Бетти Шеффилд?» — спросила первая дама.

«Нет, — ответила пожилая. — Она нашла ее недостаточно хорошенькой».

Фразы, которыми обменялись эти дамы, показались мне несколько загадочными, но не успела я опомниться, как меня провели в соседний маленький кабинет, предназначенный, видимо, для собеседования нанимателей с кандидатками на должность.

Селина прикрыла глаза, вспоминая об этом, и глубоко вздохнула.

— Там я увидела необыкновенно красивую и элегантную даму. Я и не представляла себе, что подобные красавицы вообще существуют на свете, ходят среди нас, дышат тем же воздухом, что и мы.

Квентин Тивертон весь обратился в слух. Описания Селиной того, что произошло с нею, пробуждали в нем неподдельный интерес. Картина, живая и достоверная, возникла в его воображении.

В бесхитростном ее рассказе угадывалась участь не только Селины, а множества подобных ей одиноких неопытных девушек из провинции и то, как ловко расставляют на них сети умудренные опытом порочные особы. Судьбы девушек складываются по-разному, но начало всегда одинаковое, и чаще всего одинаково печален конец.

Миссис Д'Арси Девилин — затянутая в сверхмодный облегающий жакет, облаченная в пышные шелковые юбки, в шляпке, украшенной перьями диковинной тропической птицы, естественно, предстала в глазах юной провинциальной девушки посланницей какого-то иного далекого мира.

Селина и ее родители мирно коротали дни в тихом Литтл-Кобхэме. И хотя девушке приходилось время от времени видеть нарядных леди из богатых семейств графства, навещающих ее мать, или изредка бывать на балах и приемах по случаю какого-либо юбилея, но кто из этой публики мог сравниться с блистательной и обворожительной миссис Девилин?

Позже Селина узнала, что есть истинный парижский шик, взятый, как говорится, на вооружение этой дамой, но в тот момент девушка была просто потрясена нарядом, голосом, манерами незнакомки, не отдавая себе отчета, какими средствами достигнуто такое ошеломляющее впечатление.

А темные глаза леди буквально сверлили Селину, и та уже была готова провалиться под землю от смущения.

— Мне нужна компаньонка для моей племянницы, живущей со мной в Париже, — заявила миссис Девилин. — Но я не в состоянии терпеть возле себя унылых или уродливых физиономий. Я хочу нанять кого-нибудь, кто был бы в меру образован, кто сумел бы привлекать к себе внимание важных персон, часто посещающих мой дом, и кто обладал бы грацией и непринужденностью в общении и понимал бы, как много значат эти качества для молодой женщины, попавшей в светское общество.

— Я… я не уверена, что я… именно та, кто вам нужен, мадам, — промямлила Селина, вконец растерянная.

— Я пока еще не составила мнения о тебе, так что прошу не прерывать меня, а внимательно слушать, в чем состоят обязанности компаньонки, — резко оборвала ее дама и продолжила: — Ты должна будешь танцевать с теми, кто тебя пригласит, и держаться с достоинством, поддерживать разговор на самые разные темы, а главное, уметь слушать…

— Пожалуй, я с этим справлюсь… — робко вставила Селина.

— Выглядишь ты неплохо, — сказала дама без всякой теплоты в голосе, — но прискорбно видеть, какое платье ты умудрилась на себя напялить.

— Я так поняла, мадам, что эта юная особа только что приехала из провинции, — попробовала вступиться за Селину служащая бюро.

Миссис Девилин недовольно отмахнулась от нее:

— Я бы предпочла, миссис Хант, побеседовать с девушкой наедине.

— Разумеется, мадам, я понимаю. Извините, — спохватилась миссис Хант и после почтительного реверанса исчезла из комнаты, оставив Селину на растерзание строгой леди.

Селина была смущена и растеряна, но все же, собрав волю в кулак, она навытяжку стояла перед миссис Девилин, замерев, как каменное изваяние.

— Можешь сесть, — смилостивилась нанимательница. — А сейчас ты будешь отвечать на все мои вопросы — правдиво и подробно.

— Хорошо, — кивнула Селина.

— Ты сирота?

— Да, мадам.

— Есть ли у тебя родственники?

Селина немного удивилась этому вопросу. Какое значение имеет, например, то, что ее дядюшка жив, служит в сельском приходе, но не в состоянии материально поддерживать племянницу, или то, что в Шотландии у нее есть какой-то кузен, которого она никогда не видела, а родственник в Корнуолле настолько дряхл, что уже впал в старческий маразм.

Однако Селина обстоятельно рассказала миссис Девилин об этих людях и сообщила их адреса.

— А ты сама готова отправиться во Францию? — осведомилась миссис Девилин.

— Я мечтаю путешествовать и особенно хотела бы посетить Францию и Италию, — призналась Селина.

— Я живу в Париже, — сказала миссис Девилин. — Ты можешь уехать туда со мной завтра?

— У меня нет никаких поводов задерживаться здесь. Я готова.

— А твой дядюшка не станет препятствовать твоему отъезду?

— Конечно, нет, мадам. Он будет только рад тому, что я нашла себе работу, пусть даже и за границей.

— Прекрасно. Тогда приходи в «Шериф-отель» завтра в девять утра. Захвати с собой все свои платья. Впрочем, мне придется одеть тебя во все новое в Париже. В том, что на тебе сейчас, там от насмешек не убережешься. Тебя примут за огородное чучело.

Крайне взволнованная после беседы с мадам, Селина потратилась на дилижанс и поспешила к дядюшке. К счастью, его приход располагался неподалеку от Лондона, и она успела бы обернуться туда и обратно за день.

Она порадовала его известием, что больше не будет ему обузой.

— Париж? — переспросил он рассеянно. — Мне кажется, что Париж не слишком подходящее место для одиноких молодых девушек.

— Я не думаю, что племяннице миссис Девилин разрешат бродить по городу без соответствующего сопровождения, — убеждала Селина дядю Бертрама. — Миссис Девилин показалась мне очень строгой леди.