* * *

Джульетта почти всю ночь не спала. Как только засеребрился рассвет, она встала, тихо и быстро оделась, стараясь не разбудить спящую Куррем, и быстро прошла в четвертый сад. В ранний час там были только садовники. Джульетта поднялась на веранду. Лютня лежала там же, где Джульетта ее оставила. Она опустилась на подушку и положила инструмент на колени. В саду было непривычно тихо. Возможно, Росс хочет бежать, проникнув в свиту эмира? Ведь у него столько слуг, что вряд ли кто заметит среди них лишнего человека. Росс темноволосый, кожа его потемнела от загара, если он отрастит бороду и оденется соответствующе, то вполне сойдет за араба. Да, нужно сказать ему об этом в следующий раз. Вдруг все эти мысли показались девушке нелепыми: как они смогут встретиться снова? Джульетта со вздохом поднялась и возвратилась в комнату как раз к моменту пробуждения Куррем.

День визита купцов — большой праздник для девушек. Они сбежались, как избалованные дети в ожидании особого подарка. В сущности, они и были детьми с неразвитым умом, детьми, знавшими все об искусстве любви и обольщения.

Куррем тоже сгорала от возбуждения.

— Я молюсь Аллаху, чтобы в свите эмира оказался его племянник, моя госпожа. Когда-то он хотел купить меня. Как вы думаете, он вспомнит обо мне?

Джульетта вгляделась в лицо девушки.

— Конечно, разве может быть иначе? Племянник эмира, наверное, знает, что твой прежний хозяин умер, и думает, куда же девалась красавица-эфиопка с миндалевидными глазами?

— А как он узнает, что я здесь?

— Верно, но ради этого… — Джульетта махнула рукой в сторону ворот, через которые вошли первые купцы, — ты должна предстать перед гостями.

— Да, — согласилась Куррем. — После пиршества мы подаем фрукты и шербет, чтобы сладостями раздразнить их аппетит. — Она улыбнулась. — Флеретта надеется, что ей позволят сыграть на лютне, а султан пожелает посмотреть танцы.

Джульетта огляделась и обратила внимание на нескольких девушек, вяло перебиравших дорогие ткани. Она кивнула в их сторону.

— Похоже, эти наложницы не разделяют общего веселья.

Куррем проследила за ее взглядом.

— Его светлость не разрешит им присутствовать.

— Они наказаны?

— Нет, их приберегают. — Куррем улыбнулась удивленной Джульетте. — Все просто: девушки еще не ступали по Золотой дороге.

Джульетта поняла, и ее щеки вспыхнули.

— Теперь ясно: его светлость не хочет рисковать — вдруг, увидев их, другие мужчины пожелают этих наложниц. Я права?

— Конечно. Султан не может пренебречь правилами этикета. — Она пожала плечами, оглядываясь вокруг. — Все остальные девушки уже побывали на Золотой дороге, кроме вас, моя госпожа, и меня. Я не заинтересую султана, так как была наложницей другого мужчины.

Джульетта ничего не ответила и задумалась. Ведь, по правде говоря, она тоже была наложницей. Наложницей ли, любовницей, женой — для них это все равно. Она пыталась не думать о том времени, когда султану надоест ждать обещанный выкуп. Лучше уж умереть, чем снова оказаться на рынке в Дар-эс-Саламе.

Леди Габриэла улыбалась, глядя на нее.

— Леди Джульетта, почему вы ничего не выбрали?

— Я? — поразилась Джульетта. — Но я не отношусь к домочадцам.

— И тем не менее наш добрый повелитель позволил всем особам женского пола выбрать ткани, которые придутся по душе. Вы сделаете свой выбор?

— Доставить удовольствие его светлости было бы большой честью для меня, госпожа. — Она заглянула в бездонные янтарные глаза Габриэлы, и сердце ее бешено забилось. — Я ведь не буду присутствовать, когда…

— Что Вы, конечно, нет, леди Джульетта. Это было бы нехорошо — Вы не нашей веры. Я сама буду наблюдать за всем происходящим из-за решетчатой ширмы. Девушки знают, что я буду строго следить за ними и накажу любую за малейший промах. Вы не присоединитесь ко мне?

Мягкая певучесть Габриэлы насторожила Джульетту: что это — приглашение или приказ? Вежливый жест или намек на то, что вскоре и Джульетте придется опуститься на колени перед высоким гостем и подчиниться его прихотям? Она изобразила безмятежную улыбку.

— Вы даруете мне большую привилегию, леди Габриэла, наверняка, такое не придется больше увидеть ни одной из моих соотечественниц.

— Тогда я предлагаю Вам выбрать темно-желтый шелк. На мне будет одежда цвета бронзы, и за золотой ширмой нас никто не заметит.

— Прекрасный выбор, — пробормотала Джульетта, — мне очень нравятся эти цвета.

Габриэла удалилась с улыбкой на устах. К Джульетте подошла Куррем, держа в одной руке отрез фиолетового шелка, в другой бирюзовую парчу.

— Моя госпожа, я никак не могу решить, что выбрать — шелк или парчу?

Джульетта облегченно вздохнула, поворачиваясь к ней.

— Без сомнения, шелк. Если ночь будет жаркой, шелк только подчеркнет твою фигуру. Уверена, что и ты этого хочешь, надеясь на встречу с племянником эмира. Он только посмотрит на тебя, сразу почувствует желание. Парча не только не обрисует твои прелестные формы, но будет стоять колом и вообще, в жару эта ткань особенно неприятна для тела. Хотя цвет очень красив.

Куррем удовлетворенно кивнула.

— Вы так умны, госпожа. При дворе английского короля, наверное, многие мужчины желали Вас, но Ваш отец слишком высоко ценит свою дочь. Может быть, он хотел отдать Вас принцу?

Джульетта рассмеялась.

— Дорогая Куррем, я не такого высокого происхождения, чтобы мною заинтересовался принц, но цена, действительно, была высокой.

«И я ее заплатила, — подумала Джульетта. — Чем же я отличаюсь от Куррем, которую продал в рабство отец не питавший никаких нежных чувств к своей дочери? У нас с Куррем только будущее будет разным, причем у нее, очевидно, гораздо лучше. Куррем не приходится обманывать». Джульетта смотрела вслед Куррем, которая пошла возвращать парчу купцам.

Среди девушек появились евнухи, и купцы стали убирать товар, а наложницы поспешили с окончательным выбором. Купцы держались с евнухами настороженно, зная, что их ни в коем случае нельзя оскорбить. Стоит кому-нибудь из евнухов пожаловаться Кислар-аге, визиты купцов во дворец прекратятся безо всяких объяснений. А этот вид торговли был слишком выгодным в Занзибаре, так что в купцах недостатка не было. Где еще можно продать такое количество дорогих тканей и получить щедрую плату? В гареме достаточно девушек, которым нужно покупать новые наряды, и поводов для этого предостаточно. На следующей неделе купцы придут трижды! Купцы собрались возле ворот, чтобы пройти тщательный осмотр евнухов, затем они пройдут в следующие двери и так — до тех пор, пока не достигнут главных, больших ворот и не выйдут в город.

Джульетта следила, как эти женщины уходили, завидуя их свободе. Но об этом нечего и думать. Джульетта могла остаться собственностью торговца верблюдами, если бы визирь не оказался в это время на рынке. Она тут же вспомнила о Россе Джеймисоне — как долго нет от него никаких известий! Здесь ли он еще? Ведь он ничем не обязан ей, но дал все-таки надежду. Неужели Росс попытается спасти ее? Она повернулась к беседке — об этом даже страшно мечтать.

Всю ночь, предшествовавшую приезду эмира, дворцовые швеи работали до глубокой ночи. Фасоны нарядов были придуманы девушками, а руководила всем, естественно, Габриэла. Часто между наложницами вспыхивали перебранки, если кому-то казалось, что подруга скопировала фасон. Габриэле приходилось разбирать все жалобы, обходясь с девушками довольно строго и безо всяких поблажек. Наложницы выдумывали новые прически и макияж — каждой хотелось оказаться самой желанной на празднике султана.

Куррем суетилась вместе со всеми. Даже Джульетте передалось всеобщее возбуждение, и она не находила себе места в ожидании предстоящего события. Из-за решетчатой ширмы она вместе с Габриэлой увидит происходящее: султана, эмира со свитой и прелестных девушек в разноцветных шелках и атласах. Они так давно не слышали мужских голосов, что Джульетта не могла винить наложниц за радость и нетерпение, с которыми девушки готовились к этому дню.

* * *

Куррем предстала перед Джульеттой в наряде из фиолетового шелка с высокой прической, украшенной аметистовыми звездочками. Ее подведенные глаза казались огромными. Щеки и губы девушки тоже были аккуратно подкрашены, на стройной шее горело аметистовое ожерелье. Запястья и пальцы с накрашенными ноготками сверкали украшениями. От девушки исходил аромат фиалкового масла.

— Ну как, госпожа? — спросила Куррем. — У меня никогда не было таких великолепных вещей. Прежний хозяин был щедрым, но не настолько богатым.

— Ты, — уверенно заявила Джульетта, — куда прекраснее всех девушек во дворце. Посмотри, как тебе идет этот шелк. Если тот молодой шейх будет здесь сегодня вечером вместе со своим дядей, наверняка, согласится со мной.

— Красота — обычная вещь, — ответила Куррем, — ею никого не удивишь. Все дело в том, разгорится ли в нем желание настолько, что шейх захочет, чтобы я принадлежала ему.

Джульетта улыбнулась.

— Я — не мужчина и не могу судить об этом, однако, если шейх желал тебя прежде, когда ты не была ему доступна, захочет еще больше, узнав, что может получить такую красавицу, едва протянет руку. Все теперь зависит от тебя, дорогая.

Куррем кивнула.

— Только бы Аллах позволил, чтобы шейх был рядом с эмиром.

Из коридора послышался голос Габриэлы.

— Пора, — прошептала Куррем и отворила дверь.

— Желаю удачи, — ответила Джульетта, проходя мимо нее.

Куррем улыбнулась и с сомнением покачала головой.

— На все воля Аллаха, госпожа.

— Тогда пусть Аллах не покинет тебя.

На Джульетте был наряд из желтого шелка. Она тоже надела украшения, но не такие великолепные, как на девушках, поскольку Джульетта не принимала участия в спектакле. Леди Габриэла сделала ей знак рукой.

— Мы должны занять свои места раньше всех. — Она оглядела дрожащих от волнения девушек. — Дети, не посрамите меня. Помните все, чему вас учили. Окажите честь, покажите вашу прилежность. Постоянно думайте о присутствии его светлости. Теперь ждите. Вас позовут. — Она повернулась к Джульетте, положив холодную руку ей на плечо. — Идите за мной.

Джульетта пошла вслед за стройной, плавно скользящей фигурой через сады в третий дворик, через ворота, охраняемые неграми. Лица Джульетты и Габриэлы скрывали темные покровы, они шли, опустив глаза. Джульетта рискнула посмотреть на охранников — те смотрели совсем в другую сторону, словно присутствие двух женщин имело для них не больше значения, чем полет птиц. Габриэла свернула в узкий проход под аркой между двумя мраморными колоннами. И снова — лужайка, снова — фонтаны в обрамлении цветов и пение птиц.

Однако кроме птичьего пения слышались и другие звуки. Сердце девушки учащенно забилось: звучали мужские голоса, прерываемые грохочущим хохотом. У входа в здание их остановил нубиец гигантского роста с кривой саблей, вынутой из ножен. Она зловеще сверкала в лучах заходящего солнца. Леди Габриэла что-то сказала ему, и их пропустили. К ним присоединился какой-то юноша с горящими черными глазами и бледной кожей. Он сопровождал их, пока женщины пересекали короткий переход. У юноши была почти такая же плавная и мягкая походка, как у хозяйки гарема. Никто не произнес ни слова, когда юноша раздвинул занавес из золотой парчи. Похоже, что присутствие Габриэлы было обычным явлением на подобных мероприятиях.

Джульетта с интересом осмотрела маленькую комнату, в которой очутилась: три ее стены были плотно задрапированы шелком, четвертую стену заменяла ажурная позолоченная решетка. С обеих сторон решетки тянулись вверх какие-то растения, наполняя воздух тяжелым, терпким запахом. Габриэла молча указала на груду атласных подушек. Джульетта села, хозяйка устроилась рядом. Джульетта заметила лежащий рядом шелковый шнур.

Они довольно долго сидели молча, вскоре голоса затихли, и кто-то хлопнул в ладоши. По этому сигналу Габриэла наклонилась и слегка дернула за шнур. Тонкая газовая занавеска отодвинулась, и они увидели большой зал.

Джульетта изумленно сощурилась. Место, где они сидели, напоминало театральную ложу, но с одной стороны которой можно было увидеть только золотую решетку, увитую цветами. Стены зала украшали ковры, искусно вытканные и изображавшие сцены охоты и плотских утех, причем до мельчайших деталей.

Тускло освещенный зал внезапно залился ярким светом, и Джульетта увидела гостей. В зеленом и красном свете ламп искрились драгоценности, пестрели краски ярких тканей. До них долетал аромат мяса и специй, жареных устриц и плова. Джульетте говорили, что обычно подают сорок или пятьдесят блюд, а в особые дни и того больше. Неудивительно, что гости предпочитали есть с низких серебряных столиков, возлежа на подушках. Нагнувшись к решетке, Джульетта ощутила легкое дыхание Габриэлы. Она перестала разглядывать праздно развалившегося темноликого человека, желая понять, куда смотрит хозяйка гарема. Леди Габриэла наблюдала за входившими девушками, ступавшими бесшумно и мягко, как танцовщицы. Мужчины сразу стали разглядывать их. Каждая девушка несла серебряную корзинку с дынями, сливами, финиками, грушами — всеми фруктами, которые, казалось, росли на земле и привозились сюда со всех концов мира по приказу султана. Джульетта смотрела сквозь решетку, отыскивая фигуру в фиолетовом шелке. Вот и она — красавица-эфиопка.