Девушка перевела взгляд на рубиновое кольцо. Вчера еще она была ребенком, ничего не ждавшим от жизни, но мама не забыла о ее дне рождения, ведь ей исполнялось шестнадцать, и Джульетта официально становилась взрослой. Все эти годы мать хранила прекрасное кольцо, чтобы подарить его дочери именно в этот день. Но чего она добилась? Ей самой пришлось пожертвовать жизнью, а та, которой предназначался подарок, готовилась отправиться на виселицу. Разве стоила фамильная драгоценность двух жизней?

Джульетта встала и принялась шагать по комнате. Шок, вызванный событиями этой ночи, постепенно проходил. Зачем же покорно ждать, когда за ней приедут? Неужели отец считает, что она будет смиренно ждать смертного приговора и послушно пойдет к палачу?

Джульетта бросилась к окну и посмотрела вниз. Каменные стены были совершенно голыми, так что о спуске нечего было и думать. Комната располагалась на верхнем этаже, поэтому прыгать из окна — все равно, что лезть головой в петлю. Если бы была веревка длиной футов в тридцать… Но такие вещи не хранят в спальнях. Спасения не было. Пусть суд выслушает ее версию событий этой ночи и вынесет приговор. Но, подбадривая себя, Джульетта понимала, что шансов у нее очень мало, и суд поверит не ее словам, а показаниям отца, ведь сэр Джордж судья, человек, призванный вершить справедливость. Разве кто-нибудь усомнится в том, что он говорит правду? Чтобы спастись самому, он обвинит собственную дочь в совершении преступления, которое было делом его рук, не моргнув глазом.

Джульетта подняла голову. Она ясно услышала топот копыт и скрип экипажа в предрассветной тишине. Сэр Джордж даром времени не терял. Девушка поднялась, чтобы подойти к постели и проститься с матерью навсегда… Затем она повернулась лицом к дверям и стала ждать.

* * *

Все было кончено. Джульетта поняла, что ее ждет, уже в ту минуту, когда судьи вошли в зал, стараясь не смотреть на обвиняемую. Публика затаила дыхание и уставилась на маленькую прямую фигурку, отделенную от зала дубовой перегородкой, отшлифованной сотнями рук.

Суд квартальных сессий[1] стал одним из главных событий этого года, а те, кому посчастливилось на него попасть, жадно впитывали малейшие подробности происходящего, чтобы потом поделиться ими со всеми родственниками и знакомыми.

«Она держится абсолютно спокойно! — шептали люди друг другу. — Для существа, совершившего такое жуткое злодеяние, она слишком хорошо владеет собой!» Это оскорбляло их чувство справедливости и добропорядочности. Если бы она, обливаясь слезами раскаяния, молила о пощаде, это было бы нормально и произвело бы сильное впечатление. Но было похоже, что эта девица потеряла всякое представление о чести, поскольку посмела обвинить в этом ужасном преступлении своего убитого горем отца. Не он, а она должна была закрыть лицо руками!

— Это отвратительнейшее преступление… — медленно тянул судья в красной мантии.

Внезапно сэр Джордж нагнулся вперед и схватил край одежды обвинителя.

— …Убийство матери — нет ничего более презренного в истории…

Обвинитель вздрогнул и вопросительно приподнял бровь.

Джульетта посмотрела на отца. Сэр Джордж пребывал в каком-то непонятном возбуждении и настойчиво что-то шептал обвинителю. Это заметил и судья; нахмурившись, он повернулся к ним.

— Сэр, вы желаете что-то сообщить суду? Может быть, попросить о смягчении приговора? Пожалуйста, говорите.

— Кольцо, милорд! — выпалил сэр Джордж. — Заставьте ее сказать, где оно.

— Кольцо? — изумленно повторил судья.

— То, из-за которого она убила свою мать. Я не могу найти его.

— Что вы, сэр Джордж! Совершено страшное преступление! Как вы можете думать о таких пустяках?

— Простите меня, милорд, но кольцо мне дорого как память.

— Хорошо. Если вы так настаиваете, я задам этот вопрос подсудимой.

Готовясь ответить на вопрос судьи, Джульетта посмотрела отцу прямо в глаза. Впервые за все время суда на ее лице появилась слабая улыбка.

— Я вернула кольцо маме, — сказала девушка. — Разве ты не заметил этого, когда прощался с ней навсегда? Когда ты, как говорил здесь, держал в руках ее «бесценные руки»? Я уверена, что исполнила и твое желание, папа, когда дала маме возможность взять кольцо с собой, — закончила она с насмешкой.

Сэр Джордж весь как-то обмяк, едва до него дошел смысл этих слов. Для него кольцо с рубином пропало навсегда.

Судья принял его молчание за согласие с поступком дочери и снова повернулся к Джульетте.

— Суд приговаривает обвиняемую к отправке на вечное поселение в колонию Новый Южный Уэльс в Австралии. Там вы будете работать до конца жизни.

Глава 2

Месяцы, проведенные Джульеттой в тюрьме Бристоля, были лишь подготовкой к великим испытаниям, которые ждали ее впереди. Большинство женщин, находившихся вместе с ней, попали туда за проституцию и мелкое воровство. Были там и несчастные матери, сидевшие за то, что украли кусок хлеба для голодных детей. Иногда по ночам вспыхивали драки, а тюремщики прекращали их, жестоко избивая дубинками всех подряд. Женщины отвечали на это непристойной бранью, а Джульетта и другие заключенные, настроенные менее воинственно, в страхе прижимались к стенам камеры.

Тюремная пища была скудна, но к ней можно было получить добавку за соответствующую плату. У проституток проблем с едой не было, но Джульетта твердо решила сохранить уважение к самой себе и отказывалась от всех недвусмысленных предложений тюремщиков. Других женщин удивляло, с какой категоричностью столь юная особа отстаивала свою независимость и право на собственное имущество, и они относились к ней с грубоватым уважением, не забывая, однако, и о том, какое преступление она совершила. Джульетта ни о чем не рассказывала, но они сами не сомневались, что с убийцей шутки плохи, поэтому девушке удалось выменять свои запасные предметы туалета: украсть их женщины просто побоялись. Джульетта оставила себе только мыло и полотенце. Правда, толку от них было мало, так как условия содержания были примитивными, но все же она делала все возможное для того, чтобы содержать себя в чистоте. Джульетта знала, что, когда их повезут на корабле в Австралию, лучше не станет. Говорили, что там будет еще ужаснее. В самом конце лета в бристольскую гавань прибыл корабль, капитану которого было приказано переправить осужденных в Новый Южный Уэльс. Свободного места на корабле было мало, так как это было небольшое торговое судно, но в тюрьмах скопилось слишком много заключенных, поэтому любой корабль, отправлявшийся на Восток, обязан был брать на борт преступников, чтобы уменьшить число осужденных, содержащихся в английских тюрьмах.

Трехмачтовая баркентина[2] «Грейс», доставившая в Бристоль чай и специи с Цейлона и большое количество шерсти из Сиднея, должна была простоять в порту три недели. На корабль собирались погрузить хозяйственный инвентарь и мебель, заказанные поселенцами.

Капитан Росс Джеймисон не очень-то обрадовался, когда узнал, что ему придется взять на борт пятнадцать осужденных. Такой груз всегда не к месту — с живым «скотом» хлопот не оберешься, гораздо выгоднее забить судно до отказа шкафами да лопатами. Но капитан являлся служащим компании и должен был подчиняться приказам начальства, которое не хотело портить отношения с властями.

В день отплытия задолго до рассвета на пристань прибыла большая открытая повозка. При тусклом свете фонаря, висевшего над сиденьем кучера, из нее вывели партию грязных мужчин и женщин — все они были закованы и кандалы. Росс Джеймисон с отвращением наблюдал за унылой вереницей, стоя на верхней палубе. Загорелый, черноволосый, с надменным выражением лица он в ту минуту, наверное, был похож на одного из своих шотландских предков, следивших ястребиным взором за вторгающимися ганноверскими солдатами. Группа заключенных представляла довольно жалкое зрелище. И хотя эти грязные существа в лохмотьях, дрожавшие от утреннего холода, были согнаны в кучу далеко внизу, до капитана долетал запах давно немытых тел.

Охранники поднялись на борт и передали капитану Джеймисону пачку бумаг.

— Отдадите это управляющему, когда прибудете в Ботани Бей[3]. Тут их фамилии, список преступлений и условия содержания. Не волнуйтесь, сэр, больших хлопот они вам не доставят. В основном это взломщики и карманники. Девять мужчин и полдюжины женщин.

— Какие же преступления совершили женщины?

— Большей частью это воровки и проститутки, которые обирали своих клиентов, за исключением одной, отправившей на тот свет родную мать.

Росс Джеймисон удивленно вскинул брови.

— Убила собственную мать? Это серьезное преступление. Почему же ее не повесили?

— Мы точно не знаем, сэр. Наверное, судья попался не слишком суровый, к тому же она очень молода.

— И должно быть, порядочная дрянь! — сказал пораженный до глубины своей пресвитерианской души капитан. — Как же она себя ведет? Наверное, вспыльчива?

Охранник почесал колючий подбородок.

— Обычно она бывает очень послушна, сэр, но если кто-то из старших товарок пытается чего-то добиться от нее, она превращается в дикую кошку.

— Я не допущу драк на своем корабле! Если она только попробует начать ссору, ее проучат веревкой и навсегда отобьют охоту устраивать потасовки.

— Да, сэр.

Охранник посмотрел на его смуглое загорелое лицо — суровый взгляд и плотно сжатые губы убеждали в том, что этот человек сдержит свое слово.

— Сэр, вы примите их на корабль прямо сейчас?

— Да. Мой младший помощник покажет вам отведенное для них место в кормовом трюме.

Росс снова вышел на верхнюю палубу и, облокотившись о поручни, стал наблюдать за тем, как осужденные поднимались на борт. Все женщины выглядели одинаково — в лохмотьях, с длинными распущенными волосами. Через десять минут помощник доложил:

— Весь груз находится на корабле, сэр, все трюмы задраены!

Росс кивнул и отдал приказания команде:

— Всем занять свои места! Сняться с якоря и отдать швартовы!

«Грейс» резво заскользила по волнам Бристольского залива. Дул свежий ветер, и солнце, поднимавшееся за горизонтом, окрашивало облака в нежные золотисто-розовые тона.

Уже через неделю баркентина обогнула острова Силли и оставила их позади. Все это время стояла хорошая погода, но едва корабль приблизился к северным берегам Франции и направился в Бискайский залив, небо нахмурилось.

Рулевой взглянул на капитана Джеймисона, внимательно смотревшего на компас.

— Капитан, погода портится, — осмелился нарушить молчание рулевой.

Росс перевел на него мрачный взгляд.

— Да, черт бы ее побрал! Измените курс. Пойдем ближе к материку, — он устремил взор вдаль. — Хуже всего то, что мы не сумеем обогнать эти тучи. Если мы застрянем у берегов Франции, то напрасно потеряем время. Проклятый залив! Его воды капризны, как женщина.

Он кивнул рулевому и решил спуститься вниз, чтобы проверить, надежно ли закреплен груз.

Ветер крепчал, и команда корабля стала готовиться к быстро приближающемуся шторму. Проходя по корме, капитан даже не задумался о своем «живом грузе» — хозяйственный инвентарь, который «Грейс» везла для поселенцев, был для Росса гораздо важнее кучки осужденных. Пока у них есть пища и вода и возможность получить необходимую медицинскую помощь у корабельного врача, они для него — все равно, что овцы, которых «Грейс» возьмет на борт в Кейптауне. Пошел дождь, и капитану пришлось облачиться в дождевую накидку, чтобы занять пост на мостике. На море начиналась настоящая буря, волны с яростью обрушивались на корму и швыряли судно то вверх, то вниз, словно какой-то великан играл в кораблики.

Проклиная погоду, капитан Джеймисон ввалился в рулевую рубку и улыбнулся рулевому. Лица обоих мужчин были полны азарта: им доставляла удовольствие борьба со стихией, какие бы сюрпризы ни готовила судьба. Сражение с морем — всегда огромное наслаждение для настоящего моряка.

Битва корабля с морем длилась больше недели. Время от времени вдали показывались берега Франции, но «Грейс» упорно старалась держаться своего курса, хотя снасти скрипели и вздрагивали под напором ветра и ударами волн. Как только Бискайский залив остался позади, море сразу стало спокойнее, а небо перестало хмуриться, будто стихия признала себя побежденной. Любопытное солнце выкатилось из-за туч и приветливо улыбнулось маленькому кораблю.

Капитан Джеймисон потер давно не бритый подбородок и в свою очередь улыбнулся солнцу.

— Джейк, мы почти в Лиссабоне и, надо сказать, совсем без повреждений!

— Да, капитан. Держим курс на Лиссабон!

* * *

Внизу, в кормовом трюме Джульетта Вестовер открыла глаза и увидела через решетку люка голубое небо. До этого оно все время было темным, и волны, проникавшие с палубы, окатывали лестницу, идущую от люка, ледяной водой, поэтому сейчас появление солнца в голубом небе показалось девушке невероятным. Она обвела взглядом пропахший рвотными массами трюм и распростертых на матрацах, изнуренных морской болезнью осужденных с вялыми бледными лицами. Джульетта тоже измучилась за время шторма, но не столько от качки, сколько от зловонной атмосферы. Если бы ей позволили подняться на обдуваемую свежим ветром палубу, где соленые брызги летели в лицо, она бы не так страдала от спазмов в желудке и тошноты. Но все же какое счастье спокойно лежать на матраце и смотреть в голубое небо после этой долгой бури. «Сколько же продолжался шторм? — подумала девушка. — Наверное, несколько недель… Или я потеряла счет времени, постоянно находясь в темноте? Может быть, нам теперь разрешат выходить на прогулку по палубе?» Кроме паренька с камбуза, который подвесил в трюме бочку с питьевой водой и каждый день спускал на веревке плетеную корзину с продуктами, да других осужденных, общаться Джульетте было не с кем, но разговаривать с этими людьми ей не хотелось.