От тети Клавы. Родной тетки Нины.

Все эти годы тетка писала Нине письма, отправляла посылки с домашними заготовками. Нина несколько раз ездила к ней в деревню. На день, на два… В этом июне вот ездила на целую неделю.

Глеб порывался сопровождать жену, но Нина каждый раз отговаривала его: «Милый, это деревня, там ничего интересного… Это моя родня, а не твоя. Тебе будет скучно».

Глеб соглашался с Ниной. В самом деле, чего это он там забыл, в Ивняках?.. И благодарил судьбу за то, что ему досталась такая удивительная, мудрая супруга, не отягощающая его своими родственниками.

Но теперь Глеб жаждал попасть в Ивняки.

Кажется, именно там он мог найти ответы на свои вопросы.

* * *

– Толик! – крикнула Евгения.

Бывший муж дернулся, повернул голову. Одной ногой он уже был в машине. Евгении все-таки удалось его подловить.

– Толик, я тебя умоляю… Давай поговорим! – Евгения вцепилась в железные прутья забора – на территорию огороженной автостоянки постороннему не пройти. – Толик, прости за вчерашнее… Я больше не буду скандалить, честное слово!

Толик застонал и убрал ногу с подножки. Повернулся к Евгении.

– Что тебе? – спросил он с глубокой тоской.

– Толик, отдай «лейку», пожалуйста!

– Да отдам я ее тебе! – возмутился он.

– Давай… – Она протянула руки сквозь прутья ограды.

– «Лейка» у меня дома, ты знаешь.

– Поехали к тебе.

– Не сегодня.

«Сволочь!» – в бессильной ярости подумала Евгения. Но гнев свой постаралась скрыть. Она уже поняла, что с помощью скандалов и ругани ничего не добьешься.

– Почему не сегодня? – спросила она.

– Сегодня Ася принимает гостей.

– У тебя?

– У меня, – деловито кивнул Толик. – Мы, между прочим, с ней без пяти минут супруги… Ася очень на тебя обижена за вчерашнее.

– А если я подожду внизу, у твоего дома? Ты спустишься и отдашь мне «лейку»?

– Евгения, боже мой… Ты что, пару дней потерпеть не можешь? – с досадой спросил Толик. – Тебе почти тридцать лет, а ведешь себя, точно капризная девочка…

– Толик, мне нужна «лейка»! Прости меня, прости, прости…

Лицо бывшего мужа исказила трагическая гримаса. Он сел в машину, выехал со стоянки. Евгения, стиснув зубы, мрачно смотрела вслед…

Неожиданно Толик развернул машину и остановился перед Евгенией.

– Садись, – сказал он.

Второй раз повторять не пришлось – Евгения прыгнула на заднее сиденье.

– О, Толик, спасибо… – смеясь, произнесла она.

– Ты погоди спасибкать… Я не домой еду.

– А куда?

– Мне сейчас с матерью переговорить надо, а потом, в десять, я с Ластиком встречаюсь. Короче – около двенадцати будем у меня, – глядя на дорогу, деловито говорил бывший муж. – Гости наверняка разойдутся, и я отдам тебе «лейку». Согласна? Если нет, то я тебя могу сейчас подвезти до ближайшего метро. Как тебе такой план?

«Такой план» Евгении не очень нравился. Весь вечер хвостом следовать за Толиком, дожидаясь, когда ему, видите ли, будет удобно вернуть фотоаппарат… Но, с другой стороны, упускать эту возможность глупо.

Когда еще Толик выберет для нее, бывшей жены, время! Он такой весь из себя занято-ой… Даже противно.

– Я согласна, – сказала Евгения. – А что, Ластик теперь у тебя работает?

Смешной увалень, технарь (инженер по специальности), страшно неуверенный в себе, ходячий комплекс неполноценности (несмотря на то, что в армии служил, воевал даже!) – Ластик был другом детства Толика. Как на самом деле звали Ластика – уже не вспомнить и почему у него такое прозвище – тоже…

– Нет, – коротко ответил Толик.

– А зачем ты с ним встречаешься?

– Господи, Евгения, тебе-то что за дело… – разозлился Толик.

– Прости.

Некоторое время они ехали молча.

– Толик…

– Что?

– Толик, а почему ты сегодня такой добрый?

– Я не добрый. Я просто хочу, чтобы ты от меня отвязалась наконец, – устало произнес бывший муж. – Ты меня достала, Евгеника.

Евгеника – это уже ее прозвище. Так, кажется, называли лженауку, которую фашисты проповедовали при Гитлере. На этот раз Евгения помнила, когда именно бывший муж придумал ей это прозвище.

– Толик…

– Что?

– Мы пойдем к твоей маме вместе?

– Нет. Зачем? Ты меня подождешь в машине.

Они подъехали к старинному особняку напротив храма Христа Спасителя. Двор был огорожен. Толик показал пропуск охраннику на въезде.

Машину бывший муж припарковал у живописного палисадника.

– Я лучше здесь, на лавочке, посижу… – Евгения вышла из машины и огляделась оценивающе. Потом достала фотоаппарат, с которым никогда не расставалась.

– Я тебя умоляю, не фотографируй… – Толик чуть ли не силой заставил Евгению положить камеру обратно в кофр. – Тут нельзя снимать.

– Бред. Почему нельзя? Такой милый двор… такой дом… Толик, у меня больше не будет возможности… Дай я сниму!

– Нет. Тут такие люди живут… Господи, ну почему ты такая упрямая… – Он схватил ее за руку и потащил за собой к подъезду. – Ни на секунду тебя нельзя оставить без присмотра!

…Чистейший, красивейший холл с ковром и цветами, консьержка в стеклянном аквариуме.

– Роза Фаритовна, я к маме… – весело крикнул Толик. – Это со мной.

– Иди, Толя, иди… – благостно кивнула консьержка из-за стекла.

…В квартире Веры Артамоновны, бывшей свекрови Евгении, царил имперский дух. Красное дерево, позолота, хрустальные светильники, обитые бархатом кресла… В таких апартаментах даже находиться было страшно, да и неуютно – словно в музее. Не для жизни квартира…

Толика и Евгению встретила в холле домработница.

– Лиза, я к маме… Она у себя?

– Да, ждет тебя. Женечка, чаю? – Пожилая домработница Лиза еще помнила Евгению, которая бывала здесь когда-то – раза два или три.

– Нет, спасибо.

Евгения села на диван в холле, принялась листать журнал. Домработница ушла, Толик тоже скрылся в глубине квартиры.

Некоторое время было тихо, потом издалека, за несколькими дверями, раздался громкий, низкий, словно гусиный гогот, голос бывшей свекрови:

– Нет, нет и еще раз нет…

Потом, в ответ, голос Толика – просительный, успокаивающий.

– Нет, я сказала… никаких денег не хватит… это дорого! Я уже решила – мы перепродадим…

Опять Толик – что-то увещевающее.

– Какой, к черту, бизнес-план… у меня нет таких денег, я сказала…

Толик в ответ терпеливо принялся растолковывать что-то.

Мать и сын спорили. Евгения прислушалась, но слов больше не разобрала – лишь непрерывный, перебивающий друг друга гул двух голосов. Так монотонно могли общаться лишь партнеры по бизнесу. Они и были партнерами, насколько знала Евгения. Мать, Вера Артамоновна, – глава «Урбанис-холдинга». Толик – вице-президент. Впрочем, вице-президентом он стал совсем недавно – до того Вера Артамоновна не приглашала сына в свою контору, даже на самую рядовую должность. А потом раз – и вице-президентом Толика назначила…

Прошло около часа.

Евгения уже начала было дремать, как в холл вдруг вышла сама Вера Артамоновна, без Толика. Уставилась круглыми черными глазами на Евгению.

– Вера Артамоновна, здравствуйте, – кивнула молодая женщина.

На Вере Артамоновне была длинная, расклешенная книзу юбка годе, которая максимально уродовала и без того грузную фигуру женщины, и пиджак с огромными плечами. Одевалась Вера Артамоновна в лучших магазинах, вещи ее были качественными, из отличной ткани. Очень дорогими. Но, к сожалению, совершенно не шли ей.

Равно как и обувь – немецкая, добротная, для проблемных ног. Не туфли – а мягчайшие, удобнейшие лапоточки грязно-серого цвета. Правда, очень уродливые, причем это откровенное уродство и было фирменным знаком, «фишкой» фирмы, их выпускающей, – дескать, у нас главное не красота, а удобство…

Стриглась Вера Артамоновна в элитном салоне, но прическа ее тоже выглядела не лучшим образом – паклевидные желтые пряди торчали в разные стороны, затылок был вечно примят. Как встала утром Вера Артамоновна с постели, так и пошла править своим холдингом. На укладку времени не тратила. А что у нее там на затылке – какая разница…

На правой щеке Веры Артамоновны сидела довольно крупная шишка – разновидность доброкачественного образования, вроде невуса или атеромы. Удалить эту шишку можно было за пять минут в Институте красоты, но Вере Артамоновне даже в голову это не приходило.

Вера Артамоновна, странная, очень замкнутая женщина, могла говорить только о работе, и только с теми, с кем ее связывала эта работа. Никакого другого – эмоционального, например, общения, она не знала. О сыне, как уже известно, она вспомнила недавно – когда Толика уволили из конторы, где тот вкалывал рядовым сотрудником. Вроде как неприлично стало его игнорировать. Это в других странах дети миллионеров подрабатывали официантами в забегаловках, продавцами в магазинах… В России же семейственность являлась нормой.

Вере Артамоновне надоело отвечать на вопросы знакомых, чем занимается ее сын («Толик у меня менеджер, в магазине бытовой техники!») – поскольку знакомые после этого начинали дружно ахать и охать: «Как, Толик не нашел своего места в жизни? Да как же так, да при такой маме… Да взяли бы вы его под крыло!»

Вот под давлением общественного мнения Вера Артамоновна и взяла сына к себе, посадила на должность вице-президента. Хотя, как подозревала Евгения, воли сыну по-прежнему не давала…

– Чё это ты с ним таскаешься? Вы помирились, что ли? – спросила бывшая свекровь, глядя с недоумением на Евгению.

– Мы с Толиком? Нет, – ответила та. – Просто есть еще одно незаконченное дело… Пустяковое.

– А-а… слава богу, – своим «гусиным», гогочущим голосом произнесла Вера Артамоновна. – Он дурак, ты с ним не связывайся, Женька.

– Мама! – В холл вышел и Толик. Несчастный тридцатилетний мальчик, не любимый матерью… Много лет назад подруги, узнав, что Евгения выходит замуж за сына столичной бизнесвумен, миллионерши, – завидовали ей, Евгении. Дурочки они, эти подруги. Вера Артамоновна и сыну лишней копейки не даст, не то что какой-то там невестке…

Впрочем, Евгения выходила за Толика по любви. Не из-за денег его матери.

– Да что – «мама»! – с раздражением отозвалась Вера Артамоновна. – Такую хрень придумал… Бизнес-план наваял, называется. В жопу его себе засунь, этот план.

Толик побледнел, потом покраснел.

Вера Артамоновна никогда не отличалась деликатностью. Но грубиянкой Евгения ее тоже не назвала бы.

Бывшая свекровь была просто мужиковатой теткой. Прямолинейной и простой. Можно ли назвать прораба на стройке, орущего матюками на рабочих, злым или грубияном? Нет. Просто такова специфика его профессии.

Вот и Вере Артамоновне деликатность и тонкость были недоступны – работа сделала ее такой жесткой. С волками жить, по-волчьи выть. Это судьба бизнесвумен в капиталистических джунглях. Разнежишься – сожрут. Доверишь дело абы кому, пусть и родному сыночку, – разоришься. Евгения прекрасно понимала, что вице-президентство Толика – это фикция.

– Ладно, Женька, бывай… Удачи тебе, – махнула рукой Вера Артамоновна и ушла.

К Евгении бывшая свекровь относилась вполне доброжелательно. Уважала. «Своим делом человек занимается… Не халтурит!» – как-то уронила она. В спальне у бывшей свекрови должно висеть ее, Евгении, фото – вид на московскую улицу, сплошь застроенную домами с помощью «Урбанис-холдинга»…

Поскольку Вера Артамоновна уважала Евгению, то и у Евгении не было к ней претензий. Но сегодняшняя сцена поразила Евгению, заставила ее сочувствовать бывшему мужу.

– Толик, не бери в голову… – вырвалось у нее, когда они садилась в машину. – Твоя мама такой человек… ее уже не переделаешь.

Меньше всего Евгения ожидала, что Толик откликнется. Но Толик откликнулся, и очень живо.

– Ты не представляешь, Евгеника… Она меня убивает! – всхлипнул он, трогая машину с места. – Она меня просто убивает! – повторил он через несколько секунд уже другим голосом – яростным, ненавидящим.

– Так уйди от нее… Зачем ты с ней работаешь? Это же саморазрушение! – возмутилась Евгения.

– Куда?

– Куда угодно!

– Опять менеджером, за копейки корячиться?

– Свобода дороже.

– Евгеника, мы в Москве живем… Двадцать первый век на дворе! Это раньше Диоген мог в бочке спать, оливки с дерева кушать… Сейчас такой фокус не прокатит!

Евгения хотела съязвить, но передумала. Она все время помнила о «лейке». Вернуть себе «лейку» было ее первостепенной задачей.

– Ты думаешь, я неудачник? Без маменьки – полный ноль? – яростно спросил Толик.

– Я так не думаю, – дипломатично ответила Евгения. Потом добавила: – Ты умный, интересный. Просто жизнь так глупо устроена. Наверх пробиваются только те, кому наплевать на окружающих.

Толик вдруг резко затормозил.

– Ты что?! – испугалась Евгения. Ее изрядно тряхнуло.