Она пошла следом за мужчинами по городу, воздух которого пропитали ароматы жареной оленины, сосны и вялившейся на солнце рыбы.

Увертываясь от малышей и стараясь не наступать на кудахчущих кур, прибывшие быстро шли по широким тропинкам, вымощенным гравием, смешанным с измельченными ракушками, мимо каменных домов деревенских жителей. Не желая ничего пропустить, Бет вертела головой из стороны в сторону и украдкой заглядывала в окна домов, пытаясь разглядеть предметы интерьера; и тут же женщины, руки которых были заняты грудными детьми, приседали перед ней в реверансе.

Нетерпеливо махнув им рукой, Бет быстро шла дальше.

– Кари, почему мы так несемся? – недовольно спросила она. Ей очень хотелось как следует рассмотреть деревню. Быть может, именно здесь она поймет, как ей вернуться обратно в двадцать первый век.

Молодая женщина смущенно улыбнулась, явно не поняв вопрос, и Бет, слегка запыхавшись, вновь повторила, тщательно подбирая слова:

– Почему мы так спешим?

Кари указала на полуденное солнце:

– Уже поздно.

Бет недоуменно посмотрела на небо: до темноты оставалось еще шесть или семь часов.

– Мне бы очень хотелось…

Договорить она не успела – внезапно перед ней появилась благодушная мордочка оседланного пони с косматой гривой. Один из тех мужчин, что сидели на веслах лодки, держал его за уздечку. Хотя животное казалось спокойным и у него были умные глаза, Бет посмотрела на него с опаской: опыта общения с лошадьми у нее не имелось практически никакого.

Бросив взгляд на старенькое дамское седло, она спросила:

– А пешком дойти нельзя?

– Нет, миледи. – Кари указала на вершину холма. – Нам нужно добраться вон туда.

Бет задумчиво взглянула на крутые холмы, потом на дамское седло и, секунду поколебавшись, спросила:

– А ниже никак нельзя?

Кари рассмеялась:

– Нет. Да вы не бойтесь, миледи, лошадь не кусается.

– Ты первая, – приказала Бет, ткнув пальцем в пони, предназначенного для Кари.

Когда та без труда забралась в седло, Бет решительно вздохнула и кивнула своему сопровождающему. Тот наклонился и переплел пальцы рук. Следуя примеру Кари, Бет поставила на них ногу и уже в следующую секунду, оказавшись в седле, вцепилась в гриву подавшегося вперед животного мертвой хваткой. Услышав, что Кари захихикала, она бросила на нее негодующий взгляд, а потом такой же на ухмыляющихся сопровождающих.

Как только Бет сунула ногу в стремя, мужчины тоже вскочили в седла и, выстроившись в одну линию, поехали в гору. Чем выше они поднимались, тем беднее становились дома – некоторые из них представляли собой не что иное, как небольшие пещеры, образованные в пологих склонах, вход в которые закрывали двери из хвороста. Немногочисленные поля, на которых росли овес и рожь, были огорожены извилистыми каменными изгородями, предохранявшими их от нашествия скота.

Видя до боли изможденных, худых женщин, с трудом поднимавшихся вверх, сгибаясь под тяжестью деревянных коромысел, на которых висели бурдюки, доверху наполненные водой, Бет почувствовала угрызения совести. Не далее как две недели назад ее выбило из колеи лишь то, что она не смогла получить горячей воды по первому требованию.

Эта Шотландия не имела ничего общего с той, которая была известна ей по двадцать первому веку своими великолепными особняками и аккуратно подстриженными лужайками.

Когда они добрались почти до середины горы, Кари, указав пальцем, проговорила:

– Это место для мужчин и женщин, которые сбежали из своих кланов или вообще не принадлежат ни к какому клану. Макдугалы предоставляют им убежище, защиту и еду, если те поклянутся им в верности. У многих из них фамилия начинается не на «Мак».

На середине одного из крутых склонов Кари показала Бет крошечный каменный домик, в котором когда-то жили Рейчел и Айзек. Бет была поражена: как могут люди существовать в подобных условиях?

Через несколько часов они с Кари набрали по большой охапке вереска, чертополоха, сосновых веток и вьющихся виноградных лоз, которые великолепно заменяли ветви плакучей ивы.

Спуск с горы показался Бет еще страшнее, чем подъем. Хотя вид на много миль вокруг открывался потрясающий – синее море, красивейшие водопады, зеленые поля, – она не могла им насладиться в полной мере, прекрасно понимая, что, если пони споткнется, в живых она вряд ли останется.

Когда они наконец добрались до конюшни и Бет спешилась, ноги у нее так дрожали, что она не могла ступить ни шагу.

Поцеловав пони в мохнатую морду, она прошептала:

– Спасибо, что довез.

Круто повернувшись и уже собираясь направиться к лодке, Бет столкнулась с каким-то мужчиной и чуть не упала, но тот поддержал ее.

Подняв глаза, она увидела перед собой священника.

– Миледи, я сам отвезу вас обратно в Блэкстоун. Но прежде мы должны поговорить с вами о ваших религиозных воззрениях.

Бет содрогнулась от ужаса.

– Это что, обязательно?

Священник, нахмурившись, схватил ее за руку:

– Да, миледи, обязательно.


* * *

Как только лодка пристала к берегу возле Блэкстоуна, Бет опрометью выскочила из нее. Она была по горло сыта и самим священником, и его нравоучениями. Как она сумела сдержаться и не высказать ему все, что о нем думает, когда он излагал ей свой план по ее религиозному просвещению, Бет и сама не понимала. Да она лучше сгорит в аду, чем станет каждое утро на коленях каяться в том, что не верит в Бога! Ее так и подмывало заявить этому болвану, чтобы он оставил ее в покое, а если ему нечего делать, пусть лучше распекает ее распутного муженька.

Понимая, что время поджимает и ей нужно как можно быстрее подготовиться к приезду Брюса, Бет промчалась по первому этажу, потом по лестнице и, ворвавшись в спальню, вдруг увидела на кровати красивую морскую звезду.

Всю последнюю неделю Дункан, несмотря на то что жена отказывалась с ним разговаривать, оставлял в спальне маленькие подарки. Бет повертела в руках идеальное, шероховатое на ощупь предложение мира. Интересно, где сейчас спит ее муж? Он беспрекословно оставил ей спальню, а вот куда переместился, она понятия не имела.

Внезапно перед глазами Бет встало лицо Флоры, и, чувствуя, что ее сейчас стошнит, она бросила морскую звезду в камин, туда, где уже лежало птичье гнездо.

На глаза ее навернулись слезы. Ненавидя себя за это, Бет взялась за изготовление кисточки для нанесения косметики из щетины кабана, который сейчас поджаривался, медленно вращаясь, на вертеле.

Взяв нитку, она собралась завязать ею несколько жестких волосков, но в голове ее все теснились разные мысли, мешая сосредоточиться. Хорошо бы служанки не забыли как следует почистить кубки, которые она обнаружила в кладовке, да и веток для украшения зала набрали бы достаточно.

Слишком взволнованная, Бет отложила щетину в сторону и встала. Тотчас же единственный ключ с продетой в него ленточкой, который висел у нее на шее, качнулся из стороны в сторону. Она коснулась рукой железного символа своей власти. Дункан оставил этот ключ на кровати вместе с букетиком полевых цветов, и Рейчел объяснила Бет, что, поскольку она является хозяйкой замка, на нее возложена большая честь носить ключи. Однако в замке Дункана был только один замок, поэтому ключ ей тоже дали только один. То, что он от двери темницы, нисколько не умаляло его значимости.

Итак, похоже, Дункан желает, чтобы между ними наконец установился мир. Но, по мнению Бет, тех попыток, которые он уже предпринял для его установления, явно недостаточно. К досаде Бет, Флора, хотя и не появлялась больше за столом, по-прежнему оставалась в замке. Бет представления не имела, навещает ли он ее по ночам, однако подозревала, что навещает, принимая во внимание его неуемный аппетит и откровенную доступность этой особы.

От одной мысли о том, что они бывают вместе, что самозабвенно занимаются любовью, пока она ворочается без сна в постели, к горлу Бет подступил комок. Она попыталась выкинуть печальные мысли из головы, но это оказалось нелегко. К тому же ей сегодня предстояло нелегкое испытание: вечером Флора будет ужинать вместе со всеми.

По словам Рейчел, Флора непременно ненавязчиво напоминала Брюсу о том, что у Блэкстоуна также существуют тесные связи с могущественным кланом Кемпбелл. Почему в этом есть такая необходимость, Бет понятия не имела.

Взгляд ее упал на платяной шкаф, и она тяжело вздохнула. К ее разочарованию – и радости Рейчел, – к туалету, который ей надлежало надеть, прилагалась головная повязка, украшенная золотыми нитями и жемчужинами. Сзади к повязке были прикреплены вуаль и две сетки, усеянные драгоценными камнями, в которые полагалось поместить волосы, разделив их на две равные части, чтобы они лежали по обеим сторонам лица. Само платье, сшитое из вертикальных шелковых полос темно-синего и зеленого цвета, было без бретелек; спереди и сзади его украшали два ряда декоративных янтарных пуговиц. Кроме того, Бет предстояло надеть украшенный драгоценными камнями пояс и толстенное золотое ожерелье с болтающимся на нем медальоном для святых мощей. В медальоне, без которого она вполне могла бы обойтись, находилось несколько волосков и кусок кости какого-то святого. При одной мысли о том, что к нему придется прикоснуться, у Бет мурашки побежали по телу.

Ансамбль завершал длинный, до пола, жакет с пышными рукавами, отороченный ценнейшим беличьим мехом. Более уродливого наряда Бет в жизни не видела.

Она принялась напяливать нижнее белье, от всей души надеясь, что до конца вечера не умрет от удушья.

Впрочем, если ее и постигнет эта участь, то она умрет настоящей красавицей, поскольку теперь у нее были тушь для ресниц, тени, румяна и блеск для губ, которые Бет сделала собственноручно в результате многочисленных экспериментов с пчелиным воском, сажей, углем и дикой малиной.

В тот момент, когда она принялась натягивать через голову платье, кто-то постучал в дверь спальни.

– Входи! – крикнула Бет, думая, что это Рейчел.

Дункан осторожно приоткрыл дверь и увидел, что его жена исступленно барахтается в груде шелка.

– Рейчел, ты не поможешь мне это надеть – иначе я скоро задохнусь…

Ухмыльнувшись, Дункан подошел к жене. Эта женщина – просто прелесть. Он молча ослабил шнуровку у ворота платья, и Бет смогла наконец высвободить голову.

– Дункан! – ахнула она.

– Простите за вторжение, миледи, я не знал, что вы все еще не оделись. – Это была правда – если бы он это знал, то остался бы внизу. Впрочем, сегодняшняя ночь будет слишком важной для них обоих.

Когда Бет, отступив на шаг, наконец-то вытащила из платья руки, Дункан спросил:

– Не могла бы ты пойти со мной – мне нужно показать тебе что-то очень важное.

– Важное? – Глаза Бет расширились от ужаса. – Неужели оленина подгорела? А может…

Не договорив, Бет приподняла юбки, готовясь ринуться к двери, однако Дункан успел схватить ее за руку.

– Нет, миледи, с олениной все в порядке; приготовления на кухне идут своим чередом. Мне хотелось поделиться с вами совсем другим.

– Да? – Опустив юбки, Бет молча взглянула на него и, решительно вздохнув, проговорила: – Муж мой, сейчас у меня нет времени на разговоры. Мне еще очень многое предстоит сделать к банкету.

Ага! Значит, несмотря на все его дары, она все равно не намерена с ним мириться.

– Бет, прошу тебя, – взмолился Дункан. – Это очень важно и займет всего несколько минут. Ну пожалуйста. Обещаю, это доставит тебе удовольствие.

Он умоляюще взглянул на нее, и Бет невольно почувствовала беспокойство. Дункан ее прекрасно понимал. Будь он на ее месте, после того, что между ними произошло, он бы тоже беспокоился.

– Как пожелаешь, – наконец бросила она, – но только немного позже. Сейчас мне еще нужно кое-что сделать.

Дункан облегченно вздохнул и улыбнулся:

– Ты не пожалеешь, что согласилась, жена моя.


* * *

Час спустя, когда Бет с Дунканом направлялись по многолюдному двору замка к конюшне, крыша которой была крыта соломой, все присутствующие с любопытством провожали их взглядами. Брови Бет были сурово сдвинуты, и Дункан принялся пылко молиться про себя, чтобы его дар – самый ценный из всех, которыми он обладал, – помог наконец-то сломить ее защиту и восстановить между ними мир.

Войдя в конюшню, Дункан оттолкнул валявшиеся на полу вилы, в то время как Бет, оглянувшись по сторонам, проговорила:

– Дорогой, если ты собрался показать мне котят, то я их уже видела. Они просто прелесть, но…

– Нет, жена, я собираюсь подарить тебе не котенка, а… – Взяв Бет за руку, Дункан обвел ее вокруг стога сена, – а вот это.

Бет шагнула вперед, намереваясь внимательно осмотреть предмет радости и гордости мужа, потрогать темно-зеленые плоды, свисавшие с маленьких искривленных веточек.

– Что это?

– Лимонное дерево.

– Лимонное… – Бет повернулась к нему лицом. – Но откуда? И почему оно здесь спрятано – ведь ему требуется солнце…