Пока что под крышей этого дома, чувствуя себя в безопасности, можно будет изображать идиотку, забывшую собственное имя. Но не будет же это длиться вечность! Рано или поздно ей придется вернуться туда, где ее знают и уже, наверное, с нетерпением ждут, чтобы отправить на виселицу. Необходимо выиграть время хотя бы до возвращения отца с африканской охоты. Ведь у нее нет даже собственных денег, чтобы нанять адвоката, а их потребуется немало. Будучи неглупой девушкой, Capa прекрасно понимала, что живет в мире, которым управляют мужчины с помощью своих кошельков.

В дверь негромко постучали. Capa невольно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.

– Войдите!

Дверь открылась, и на пороге возникла тщедушная птичья фигурка миссис Биддингтон. Экономка на мгновение застыла, как вкопанная, потом всплеснула ручками.

– Ох господи ты боже мой!

– Что случилось, миссис Биддингтон? – поинтересовалась леди Capa.

– Я и не знала, что вы уже поднялись, – растерянно ответила миссис Биддингтон. – Доктор Хоббс приехал.

– Ну что ж, – вздохнула Capa, – зовите его сюда, если приехал.

Миссис Биддингтон на секунду исчезла и вновь появилась, на этот раз с самодовольного вида пожилым джентльменом. Тот окинул взглядом Сару и пробормотал, потирая руки:

– Ч-черт! Вот это да!

– Как поживаете, доктор Хоббс? – спросила Capa, пряча улыбку.

Он не мог оторвать от нее глаз.

– Отлично. Прекрасно. Но давайте-ка лучше посмотрим, как вы поживаете, мисс…

– Ами, – подсказала Capa. – Зовите меня просто Ами. И поживаю я, как мне кажется, неплохо, если не считать потери памяти.


– К сожалению, мама не смогла приехать, – сказала Мелани, усаживаясь в кресло. – Тетушка Мэри прихворнула, и она отправилась проведать бедняжку. Буквально перед тем, как принесли твое послание, я получила письмо, в котором она просит меня тоже приехать к тетушке Мэри.

Джеффри рассеянно посмотрел на горящее в камине пламя.

– Тебе было вовсе не обязательно приезжать сюда. Это все выдумки миссис Биддингтон. Она сочла, что мне неприлично оставаться наедине с этой странной женщиной, попавшей в наш дом.

– Узнаю миссис Биддингтон, – хохотнула Мелани.

Джеффри рассмеялся в ответ.

– Не понимаю только, кого хочет обезопасить миссис Биддингтон. Эту женщину? Но уж кому-кому, а миссис Биддингтон известно, что я не любитель волочиться за женщинами. Меня? Неужели она думает, что мне может что-то грозить от этой замарашки?!

– Скажи, это правда, что эта женщина не помнит своего имени? – спросила Мелани и, не дожидаясь ответа, покачала головой. – Это ужасно. Я думаю, она испугана.

– Испугана? Ну уж нет, только не она! – ответил Джеффри. – Когда женщина испугана, она не раздает оплеухи и не упрекает других за то, что они недостаточно, по ее мнению, воспитанны!

– Она так ведет себя? – испуганно спросила Мелани.

– Именно так, – подтвердил Джеффри и поморщился. – Какого же я дурака свалял, когда она хотела уйти, а я удержал ее!

– Ну нет, – возразила Мелани. – Как можно было отпускать ее в таком состоянии? Ты поступил правильно.

– Не знаю, – с тоской сказал Джеффри. – Но, черт побери, я вообще не хочу видеть в своем доме женщин, а уж таких, как она, и подавно. У меня хватает своих забот!

Мелани нахмурила бровки.

– Если хочешь, я могу остаться и поухаживать за ней, пока она не вспомнит своего имени.

– Боже избави, – ответил Джеффри. – Я не настолько жесток, чтобы вешать эту сумасшедшую на твою шею. Нет, хватит и того, что я свалял дурака, когда вытащил ее из того болота. Пойду-ка я лучше к сквайру и расскажу, что выудил сумасшедшую, которая не помнит своего имени, и…

Его перебил стук в дверь, которая тут же отворилась, и на пороге появился доктор Хоббс.

– А, это вы, Джозеф! – приветствовал его Джеффри. – Ну, что там с вашей пациенткой?

Джозеф пошевелил бровями и не спеша уселся в кресло.

– Странный случай, – неторопливо начал он. – Очень странный. Она не помнит ни своего имени, ни откуда она – ничего! Я знаю, такое бывает, когда люди сильно прикладываются головой, но…

– Амнезия, – понимающе кивнул Джеффри.

– А? Что? – встрепенулся Джозеф.

– Так это называется, – пояснил Джеффри.

– Считайте, что так, – вяло отмахнулся Джозеф. – Лично мне никогда не нравилась эта латынь, терпеть ее не могу. Но то, что у этой девушки именно эта болячка, можно не сомневаться.

– Чем мы можем помочь бедняжке? – спросила Мелани.

– Чем помочь? – переспросил доктор. – Да, пожалуй, ничем. Если она потеряла память оттого, что ударилась головой, память вернется к ней, когда того захочет голова. Ну а если с этой девушкой случилось что-то такое, о чем она боится вспоминать, то память вернется, когда того захочет сама больная. Память вообще, должен вам сказать, очень тонкая штука. Она может, кстати говоря, не вернуться и до самой смерти.

– О господи, – прошептала Мелани.

– С головой все понятно, – сказал Джеффри. – А как со всем остальным?

– Сплошные синяки и ссадины, – покачал головой Джозеф. – Другая на ее месте рукой не смогла бы шевельнуть. Но эта девушка, по счастью, в отличной форме.

Доктор порозовел, потупил глаза и негромко добавил:

– Хм-м… Да. Просто в прекрасной форме, я бы сказал.

– Ну и замечательно, – сказал Джеффри. – Значит, особого ухода за ней не потребуется.

Джозеф пристально взглянул на него и громко расхохотался.

– Джеффри, мальчик мой, – вытирая слезы с глаз, сказал он. – Ведь ты, насколько мне известно, не слепой. Живя с такой женщиной под одной крышей…

Доктор вспомнил о Мелани и резко оборвал фразу.

– М-м… Да. Впрочем, это неважно, – пожевал губами доктор. – Вот еще, пока не забыл. Как я уже говорил, э-э-э… пациентка вся покрыта синяками, и самые странные из них те, что расположены у нее на шее.

– На шее? – поразился Джеффри.

– О боже, нет! – простонала Мелани.

– Да. На шее, – сказал доктор. – И они, эти синяки, ужасно похожи на отпечатки чьих-то пальцев. Разумеется, пока наша больная не обретет память, мы можем только строить предположения. Возможно, все это только лишь мои фантазии, и эти синяки имеют то же происхождение, что и все другие, покрывающие ее тело.

– Любопытно, – нахмурился Джеффри.

– А ты сам посмотри и увидишь, – посоветовал ему Джозеф и, кряхтя, вылез из кресла. – Ну, мне пора. Я расскажу по дороге миссис Биддингтон о том, как нужно ухаживать за больной. А впрочем, что там много говорить – покой, покой и еще раз покой – вот и все, что ей нужно.

– Да, разумеется, – сказал Джеффри и снова нахмурился. – Послушайте, Джозеф, может быть, нам пока не говорить никому об этой девушке?

– Оставляю это на твое усмотрение, Джеффри. Лично я ни на чем не настаиваю. – Он пристально взглянул на Джеффри и неожиданно расхохотался. – К тому же, как ты считаешь, особого внимания и заботы она не потребует.

Он покачал головой и двинулся к двери. Джеффри проводил доктора озадаченным взглядом, а когда тот ушел, обратился к Мелани:

– Ну вот, боюсь, что теперь эта гостья застрянет в моем доме на неопределенное время.

Мелани ответила ему участливым взглядом.

– Как ты думаешь, что с ней произошло?

– Не знаю, – ответил Джеффри. – Знаю лишь, что расхотел идти к сквайру и рассказывать ему про эту женщину.

Он прошел к камину и сел возле огня.

– Давай выпьем чаю до твоего отъезда и выбросим из головы всю эту историю, – предложил он. – Можешь спокойно отправляться к тетушке Мэри, а я останусь тут, в этом приюте для инвалидов.

– На самом деле меня не будет всего два дня, – улыбнулась Мелани.

– За два дня, я уверен, здесь ничего не случится, – облегченно вздохнул Джеффри.

Джеффри подошел к двери, ведущей в Голубую комнату, и негромко постучал. Низкий женский голос предложил ему войти. Остановившись на пороге, он увидел вчерашнюю утопленницу. Она стояла спиной к нему и смотрела в окно на начинающее темнеть вечернее небо. Затем обернулась.

Джеффри задохнулся. Было такое ощущение, что кто-то сильным, стальным кулаком ударил его в живот. Он не мог поверить, что эта стоящая перед ним женщина – самая красивая из всех, кого он видел за свою жизнь, – и есть та покрытая тиной замарашка, которую он притащил к себе домой, словно куль грязного белья. Отмытые от болотного ила волосы незнакомки оказались шелковистыми, слегка волнистыми, того иссиня-черного цвета, который принято называть цветом воронова крыла. Черты лица удивительно правильные: высокие скулы, точеный носик, нежная матовая кожа и полные, чувственные губы. И, конечно же, глаза… Загадочные, ускользающие, живые, переливающиеся, словно морская волна – не совсем зеленые, но, пожалуй, и не голубые.

– Боже мой! – выдохнул Джеффри.

Только теперь до него начал доходить истинный смысл того, о чем толковал ему доктор.

– Простите, – улыбнулась Ами и поплотнее запахнула на себе одеяние, в котором Джеффри не без труда признал собственную ночную сорочку. – Миссис Биддингтон дала мне это из вашего гардероба.

– На здоровье, – пробормотал Джеффри, оторопело глядя на стоящую перед ним красавицу.

– Рада слышать, – ответила Ами. – А то миссис Биддингтон совсем с ног сбилась. То платье, что было на мне, похоже, совершенно пришло в негодность, вот она и ломала голову, во что меня одеть. Миссис Биддингтон предложила мне выбрать между своей ночной рубашкой и вашей сорочкой, и я остановилась на…

– Ну разумеется, – перебил ее Джеффри. – Мне доставляет истинное удовольствие мысль о том, что моя сорочка касается вашего тела.

Ами покраснела. Джеффри вдруг устыдился своих слов и смутился, словно школьник. Ами перешла от окна к камину и негромко спросила:

– Вы говорили с доктором Хоббсом?

– Да, – нахмурился Джеффри и решительно направился к огню. – Из-за этого я, собственно, и пришел.

– Вот как? – откликнулась Ами, не сводя глаз с язычков пламени.

– Он сказал, что на вас много синяков…

– Да, – усмехнулась Ами. – Что есть, то есть. Я чувствую себя так, словно меня хорошенько поколотили.

– А вы не помните, при каких обстоятельствах вы приобрели эти синяки? – спросил Джеффри.

Ами помолчала. Было видно, как напряглась ее спина. Затем она повернулась к Джеффри и спокойно спросила:

– Хотите все опять начать сначала? Ведь я уже говорила вам, что не знаю. Впрочем, если вам так уж хочется, я могу сочинить для вас какую-нибудь историю, извольте.

– Нет, – быстро возразил Джеффри. – Сказок мне не надо.

– Ну, как хотите, – согласилась Ами. – А то – пожалуйста. Могу, например, сказать, что меня истоптала взбесившаяся лошадь. Или расскажу, какая я неуклюжая. Шла по лестнице, споткнулась, полетела по ступенькам вниз – и готово, памяти как не бывало.

– Ну, в то, что вы неуклюжи, я никогда не поверю, – мрачно заметил Джеффри, приближаясь вплотную к Ами.

Она не отпрянула, лишь подбородок ее напрягся и приподнялся. Ами, не мигая, смотрела в глаза Джеффри.

– Доктор Хоббс сказал, что у вас синяки вокруг шеи, – негромко сказал Джеффри.

Что-то странное промелькнуло во взгляде Ами, но голос ее прозвучал спокойно:

– Вот как?

– Я хотел бы взглянуть на эти синяки, – сказал Джеффри.

– Простите? – удивилась она.

– Не волнуйтесь, – попытался успокоить ее Джеффри. – Это исключительно медицинский интерес. Доктор Хоббс сам попросил меня взглянуть на ваши синяки. У меня нет никаких сексуальных намерений, так что не торопитесь пускать в ход свои кулаки.

– Увы, я ошиблась в вас, – заметила Ами. – Вы, оказывается, вовсе не влюбчивый человек.

– Не очень влюбчивый, – уточнил Джеффри и спросил, указывая на шею Ами: – Ну так как?

– Если вы настаиваете, – холодно сказала Ами и повернула в сторону свою изящную головку.

После секундного замешательства Джеффри протянул руку и осторожно отогнул воротник своей собственной ночной сорочки, надетой на прекрасное женское тело. У основания шеи он сразу же увидел те самые синяки, подозрительно похожие на отпечатки душивших рук. Он приложил свои пальцы к этим синякам. Пальцы слегка дрожали, но точно совпали с пятнами.

Ами тяжело вздохнула. Джеффри заглянул ей в глаза. Они были сейчас прозрачными, совершенно зелеными, и в них читался испуг. Впрочем, испугом назвать это было бы неправильно. Скрытый, затаенный ужас – вот что промелькнуло во взгляде Ами.

Первым побуждением Джеффри было поскорее отдернуть пальцы, но он совладал с собой и продолжал держать их на ее шее.

– Не нужно бояться меня, – сказал он.

– Я… Я не боюсь, – с трудом выговорила она. – Просто… Вы не могли бы убрать ваши руки?

Джеффри послушался, но продолжал чувствовать на кончиках пальцев тепло нежной кожи. Он медленно выпустил отвернутый воротник сорочки, сразу же скрывший синяки. Впрочем, Джеффри и не хотел больше их видеть. Ни их, ни те, другие, покрывавшие, по словам доктора, все тело Ами.