— Ба-а-а, да все гораздо хуже, чем я думала. — Света сочувственно смотрела на нее, подперев голову рукой. — По-моему, ты влюбилась. Верно?

— Я не знаю.

Захотелось разреветься — громко по-бабьи, с подвываниями. Не иначе, как коньяк сыграл плохую службу, да еще и на голодный желудок. Стало вдруг до омерзения жалко себя.

— Он часы забыл.

Таня зачем-то побежала в комнату, достала часы из шкатулки и принесла их на кухню.

— Красивые. И наверное, дорогие, — повертела Света часы и положила их на стол. — Так позвони ему. У тебя же есть номер.

— Не могу. Он решит, что я ищу повод, чтобы продолжить общение.

— А ты, значит, не ищешь? Гордая, — кивнула самой себе Света.

— А смысл? Только делать хуже себе. Я же понимаю, что являюсь в его жизни случайным эпизодом.

— Понятно. Опять ты решаешь одна за всех.

Света встала и вышла на балкон. Но сразу же вернулась и тоже налила себе коньяка.

— Нечего в одиночку квасить, — объяснила она.

Подруги чокнулись и по традиции выпили за здоровье детей. Таня чисто теоретически понимала, что это значит, но видела, что для Светы это самое главное.

— Слушай, тут такое дело… — Света замялась ненадолго. — Не хотела тебе говорить, но думаю стоит. Я вспомнила, где видела твоего Алексея.

Таня уже и забыла, что лицо гостя показалось подруге знакомым. И сейчас снова напряглась, готовясь услышать что-то неприятное.

— Галька не так давно делала подборку в список самых завидных женихов России. Так твой Алексей там не на последнем месте.

Час от часу не легче. Таня, конечно, догадывалась, что он не из бедных, но чтобы до такой степени.

— Причем, разбогател он не так давно, — продолжала Света, не замечая или делая вид, что не замечает, реакции Тани. — Что-то там изобрел, запатентовал… Ну в общем, ты поняла.

Таня представила масштаб охоты красавиц со всей России за завидным холостяком и совсем затосковала. А еще есть и «малышка», будь она неладна.

— И чего мы скисли? — спросила Света, снова наполняя бокалы.

— А как же уроки?

— Ты мне зубы не заговаривай. С уроками я сама разберусь. Лучше скажи, что делать намерена?

— Ничего.

Таня взяла часы и отнесла их на место, в шкатулку. Ничего она предпринимать не станет. И уж тем более, никого не собирается добиваться. Оставит все, как есть. Жила же она как-то до Алексея. Вот так и будет жить дальше.

— Не понимаю я тебя, Тань, — захмелевшим голосом проговорила Света. — За счастье, ведь, нужно бороться. А ты плывешь по течению. Нет, даже против течения, как дальневосточный лосось на нерест. Борешься, борешься с чем-то, а что в итоге? Те хоть икру откладывают, а ты? Вот скажи мне, чего ты хочешь от жизни? Какая у тебя цель?

А есть ли она — эта цель у нее? Таня не обижалась на подругу, разве что самую малость. Понимала, что та желает ей добра, хоть и действует, как ей свойственно, открыто и немного жестоко. Но ведь вопрос-то она задала правильный. Когда всего, к чему стремишься многие годы, достигаешь, чего можно еще желать? Она обеспеченная женщина, всего в жизни добилась сама. А главного-то нет. Для кого она выстраивала все это благополучие? Оказывается, жить ради себя вовсе не интересно. Наступает момент, когда хочется, чтобы кто-то еще тебя любил и заботился. И свою заботу хочется отдавать кому-то взамен.

Наверное, коньяк так подействовал, или нервы сдали. Так или иначе, но Таня разрыдалась, как и мечтала, по-бабьи. Света долго ее успокаивала — прижимала к себе и гладила по голове. При этом крыла всех подряд — и мужиков с их «уродливыми характерами», и детей — «спиногрызов», и начальников, которые только и делают, что вставляют палки в колеса, задавливая творческое начало. В общем, накопилось у нее недовольства воз и маленькая тележка. Под конец она даже всплакнула за компанию с икающей Таней. Хорошенький же у них выдался вечер. А главное, от похмелья завтра им не отделаться.

Глава 5. Ломать и строить

Прошла неделя, а потом еще одна. Жизнь Тани постепенно входила в прежнее русло. Об Алексее она вспоминала все реже. Вернее, она строго-настрого запретила себе это делать. Днем и не получалось — не работе началась такая запарка, что времени не оставалось даже на обед. Толик ее насильно выдергивал из кабинета и вел в столовую. Чуть ли не силой заставлял есть.

— Скоро на тень станешь похожа. Под глазами уже синяки.

А ей кусок в горло не лез. И дело не в работе, ее всегда много. Аппетит у Тани пропал неожиданно. С утра она заставляла себя не только выпить кофе, но и съесть бутерброд. Раньше до обеда не досиживала, они с девчонками по очереди бегали в столовую за пирожками. А сейчас от одной мысли о еде мутило. В итоге за две недели она так похудела, в пору гардероб менять.

— Что с тобой происходит? — озабоченно спрашивала Света. — На себя непохожа. Даже улыбаться перестала.

А вот на этот вопрос Таня могла бы ответить с легкостью, только не было у нее желания делиться с кем-нибудь своей тайной. В тихие вечера, сидя дома перед телевизором, она доставала часы Алексея и грела их в руках. Она представляла себе их на его запястье. Закрывала глаза и вспоминала, как касалась его кожи, какая она теплая и гладкая. Теперь она четко осознавала, что полюбила Алексея, и эта любовь стала ее тайной мукой. Если днем она научилась отключать мысли, то по вечерам они доставляли ей мучительное удовольствие, близкое к наслаждению. Она питалась ими. Представляла, что могло бы быть, и плакала от того, что этого никогда не будет. Она страдала от разлуки с любимым, но понимала, что их встреча была мимолетной, оставляющей после себя размытый, но яркий след. Таня забыла ссору в момент расставания. Воспоминания о ней рушили картину приятной грусти, что нарисовало ее воображение.

В свою тайну она никого не собиралась посвящать, Света догадывалась, что ее грусть как-то связана с Алексеем. И даже не раз пыталась завести разговор на эту тему в свойственной ей грубоватой манере.

— Влюбилась ты, подруга. Сохнешь по заезжему гостю.

Как могла объяснить ей Таня, которая и не любила до этого никогда, что слово «влюбилась» опошляет те чувства, что испытывает она к Алексею? Она его любила, как только может женщина любить мужчину своей мечты. Она превратила его в идола, которому поклонялась. Он стал для нее мужчиной, с которым она сравнивала всех остальных, понимая, насколько те, другие, ему проигрывают. Образ Алексея рисковал превратиться во что-то абстрактно-прекрасное в ее фантазиях. И Таня не собиралась этому препятствовать. Если бы в ней теплилась хоть призрачная надежда, что они будут вместе, возможно, она бы очеловечила идола, не возвела бы его на алтарь. Но такой надежды она не питала, как и иллюзий.

В одном она твердо уверилась по прошествии двух недель и долго размышляя на эту тему — с Толиком надо разорвать никому не нужные отношения. Для этого она пригласила его в ресторан, в пятницу после работы.

Таня специально пришла раньше намеченного времени. Сделала заказ, зная о вкусовых предпочтениях Толика. Выпила для храбрости вина, но все равно волновалась, чувствовала себя преступницей.

Он появился вовремя. Выглядел сногсшибательно. Таня обратила внимание, как женщины поглядывают на него с интересом. Это немного успокоило ее — вряд ли его сердце разобьется после расставания с ней.

— Что празднуем? — спросил он после того, как поцеловал ее и занял место напротив.

— Наше расставание, — решила не юлить Таня.

Он какое-то время рассматривал ее, видимо, прикидывая, можно ли ее ответ считать шуткой. Нескольких секунд ему хватило, чтобы лицо из расслабленного и довольного превратилось в злое и угрюмое.

— И что так?

Толик откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и смотрел на нее сверху вниз, полуприкрыв веки. Таня всегда чувствовала себя неуютно под таким его взглядом. А сейчас еще и доля вины примешивалась. Не самое удачное сочетание. Но нужно довести дело до конца, не потеряв при этом лица.

— Так будет лучше.

— Интересно, для кого.

— Для нас обоих.

— За меня решаешь?

Он придвинулся к столу и облокотился на него. Лицо приблизил к Тане, так что она разглядела желтые крапинки в его серых глазах.

— Я так решила для себя. И честно тебе об этом сообщаю.

Никогда до этого Таня так не расставалась с мужчинами. Те несколько романов, что были у нее до Толика, не длились долго и сами сходили на нет. Расставание всегда выглядело логичным и обоюдным. И она не понимала, почему так нервничает сейчас. В конце концов, их связь не назовешь нормальной. Он женат, а она любовница женатого мужчины. А к этому в обществе всегда относятся отрицательно. Значит, с моральной точки зрения ее поступок можно считать положительным.

— Это из-за него?

— Он тут не причем.

Таня даже вид не стала делать, что не поняла, о чем он. Дело, действительно, не в Алексее. Что-то изменилось в ней самой. Появилась какая-то глубина. С недавних пор их отношения с Толиком стали казаться ей поверхностными, не имеющими под собой никакой основы. Словно ей глаза открыли, что жизнь-то проходит, а ничего в ней не меняется. Не за горами старость, которая имеет привычку подкрадываться незаметно. И что она будет вспоминать — бесчисленные романы с женатыми мужиками? В то время как у нее нет ничего, они себе строят семейную жизнь, заводят детей, растят их… а там и до внуков рукой подать.

— Я больше не хочу так. Я! Понимаешь?

— Давай не так. Я предлагал тебе развестись. Я люблю тебя.

Таня смотрела на Толика и жалела его. Не такой он сильный, каким хочет казаться. Да, он любит ее. В этом она даже не сомневалась. Но ведь он ничего не сделал, чтобы удержать ее. Вот и сейчас он советуется с ней, развестись ему с женой или нет. Он хочет, чтобы решение приняла она. Перекладывает ответственность на ее плечи. И дело даже не в этом. С недавних пор Таня знала, что такое любовь. Пусть у нее она была неправильная с самого начала, но она появилась в жизни, и все остальные чувства меркли на ее фоне. А приспосабливаться она не привыкла. Согласись она сейчас с Толиком, разреши ему развестись с женой, значит приспособилась бы, а не добилась чего-то. И потом, не верила она в силу и глубину его чувств. Не могут такие мужчины надолго привязываться к одной женщине. Через год максимум у него появится другая «Таня», а роль жены на этот раз будет исполнять она.

— Толик, постарайся понять меня. Я так решила. И давай не будем анализировать, почему. Мы оба взрослые люди. Какое-то время нам было хорошо вместе. Но все прошло. И тебе и мне так будет лучше.

— Говори за себя, — угрюмо произнес он, наполняя бокалы. — Давай, отметим это правильное дело.

Не чокаясь и не глядя на нее, он осушил свой бокал. И сразу же налил еще. Стоило отнестись с пониманием, но почему-то Тане было неприятно смотреть, как он заливает вином свое мнимое горе.

— Я пойду?

— Давай.

В голосе звучит нарочитое равнодушие, но Таня видела, что сдерживается Толик из последних сил. Еще и поэтому следовало поторопиться.

На улице она вдохнула полной грудью теплый воздух с примесью вечерней прохлады. На долю секунды показалось, что с этого момента все обязательно наладится в ее жизни. Но внутренний критик тут же опустил ее с небес на землю, подсказав, что для этого ей самой придется ох как потрудиться.

Еще было довольно светло, и домой Таню не тянуло. Как представила свою пустую квартиру, сразу тоска обуяла. Захотелось окунуться в атмосферу суеты, любви и вечного недовольства. А все это в избытке можно было найти у Светы.

— Светик, хочу напроситься к тебе в гости, — позвонила она подруге.

— Вот это новость! В пятницу, вечером? А ты разве не в театре или ресторане?

— Отвечай по существу — пустишь или нет?

— Приходи, конечно! Сейчас сооружу праздничный ужин по такому случаю.

На издевки подруги она не обратила внимания. Сама виновата. Почти все нормальные люди собирались по пятницам в тесном привычном кругу, чтобы потусить и расслабиться после трудовой недели. Только она слепила себе искусственные принципы, что в этот вечер нужно окунаться в атмосферу богемы. Тоже мне, богемная дива нашлась. Сейчас Таня сравнивала себя со стрекозой, что «лето красное пропела…»

Накупив целый пакет сладостей для Светиных мальчишек, вина и фруктов для себя с подругой, еле удерживая все эти тяжести, Таня первый раз в жизни почувствовала себя почти счастливой. На плечи не давил груз отношений с Толиком, которые успели надоесть. Она еще довольно молода, чтобы успеть что-то построить в жизни. А почти счастливой, потому что еще очень смутно представляла себе, как будет выстраивать собственное счастье.