– Кали, как хорошо, что ты приехала. Сэкономила мне полдня. Признаюсь честно, тащиться к тебе в гору для меня сущее наказание, – раздался низкий мужской голос из-за прилавка.
– Неужели вы думали, что я способна прожить без вас хоть неделю. Я же вас так люблю, – поддразнила продавца Кали, а потом подошла к нему и звонко чмокнула в щеку. Тревис впервые увидел ее искреннюю улыбку. Если бы она хоть раз улыбнулась ему так открыто и дружески. – Вы хорошо выглядите, Дж. С. Наверное, принимаете эти таблетки.
Старик скорчил гримасу.
– У меня что-то сердце стало пошаливать, – пояснил он Тревису, вставшему рядом с Кали. – А она, похоже, возомнила себя моей матерью и женой в одной упаковке. Могу вам сообщить, что первая уже тридцать два года как скончалась, да и вторая сыграла в ящик восемь лет назад. С тех пор я успокоился и жил себе тихо, пока эта глупышка не перевернула все вверх дном. – Он подал Тревису руку. – Дж. С. Томас, хозяин магазина, почтальон и прочее и прочее.
– Тревис Йетс. – Он протянул руку пожилому мужчине и не удивился, что рукопожатие оказалось крепким.
Дж. С. прищурил глаза. Ясно, что с возрастом он не утратил проницательности. Он знал, что у Кали эти три года никто не гостил. «Вряд ли она сама пригласила Тревиса, – подумал Дж. С. – С мужчинами у нее теперь нелады».
– Вы приехали навестить Кали? – спросил он.
Тревис кивнул.
– Мы познакомились несколько лет назад. Я был тут поблизости и решил ее проведать.
– Что-то вы не похожи на этих педиков моделей.
Кали отвернулась, пытаясь скрыть смех.
– Я фотограф, – пояснил Тревис.
– А, так вы ее снимаете. – Дж. С. достал коробку, вынул из нее несколько конвертов и положил их на прилавок перед Кали.
Тревис покачал головой.
– Я фотографирую не для журналов… – Он наблюдал, как Кали подошла к полкам и принялась выбирать продукты в ярких упаковках и выкладывать их на прилавок. – Трудно поверить, что она выросла здесь, в горах. Когда я впервые услышал, что она из Виргинии, то представил себе огромный особняк и вышколенных слуг.
– Кали всякий раз умеет подать себя по-новому. Это у нее врожденное, она и сама толком не сознает, – откликнулся Дж. С. – Когда она сюда приехала, в ее хижине и собака-то жить не могла. Работы было – начать и кончить, но она время даром не теряла. Наняла строителей, обговорила с ними, что и как, а пока они работали, пожила у меня, в комнате для гостей.
– А из родных у нее кто-нибудь остался?
Дж. С. с презрением сплюнул.
– Ее папаша помер шесть лет назад. Откинул копыта и слава Богу. Скажу честно, ничтожный был человечишка. Только два добрых дела и сделал в жизни – помог штату с проводкой в глухомань электричества и произвел на свет Кали. Что ж странного, что с ним ни одна женщина ужиться не могла. Недаром ее мать сбежала от него, когда Кали была совсем маленькой, и он стал вымещать гнев на девочке, вот в чем беда.
Тревис нахмурился. Он не ожидал это услышать. Кали никогда не говорила о своей семье, и он, естественно, полагал, что у такой обаятельной женщины было нормальное, счастливое детство. Но вместо этого она последовала примеру своей матери и бежала из дома, боясь, как бы разъяренный отец не избил ее до полусмерти. Тревис решил, что словоохотливый Дж. С. продолжит свой рассказ, но в эту минуту к ним подошла Кали и обвела их ледяным взором.
– Хватит, Дж. С. – В ее спокойном голосе угадывалась угроза.
– По-моему, ему можно доверять, – возразил хозяин магазина.
– Ты что-то уж очень много болтаешь. – Обвинение Кали прозвучало не слишком сурово.
Дж. С. пожал плечами и, судя по всему, не обиделся. Он посмотрел на Тревиса.
– Да, с ней лучше попридержать язык, – посоветовал он.
Тревис улыбнулся.
– Я человек битый и опыт у меня имеется.
Дж. С. фыркнул и похлопал его по плечу, а Кали холодно поглядела на мужчин.
– Неудивительно, что я не подпускаю к себе мужчин во время поста, как, впрочем, и в остальные дни. – Она повернулась и вышла из магазина, бросив через плечо: – Внесите это в мой счет. Я оставила список покупок с пометками.
– Рад был познакомиться с вами, Дж. С., – попрощался с хозяином магазина Тревис.
– Ты, наверное, какой-то особенный, сынок, если она позволила тебе задержаться. Обычно у нее с гостями разговор суровый, пять секунд и с глаз долой. – Он задорно улыбнулся, но тут же осекся. – У нее была трудная пора. Двое мужчин ее обманули, вот она и замкнулась в себе. Понятно, что в душе у нее много шрамов, да и во рту до сих пор оскомина.
Дж. С. Томас склонил голову набок и прислушался к шуму мотора.
– Вы лучше поторопитесь, а не то она уедет одна.
– Да, она на это способна. – Тревис повернулся и двинулся к выходу.
– До скорой встречи.
Кали сидела за рулем с каменным лицом и поджидала его. Когда Тревис открыл дверцу и устроился рядом с ней, она сразу рванула с места, и шины зашуршали по гравию при выезде на шоссе. По дороге домой никто из них не проронил ни слова. Тревис откинулся назад и сидел, тихо улыбаясь. Ему понравилось, что она, наконец сняла маску и начала открыто выражать свои чувства. Значит, ее душа еще жива. Из намеков Дж. С. он понял, что она сумела выдержать все испытания лишь благодаря железной воле.
Кали резко притормозила у черного хода и выскочила из джипа. Тревис взял сумки с продуктами и почтой и направился в дом вслед за ней. Он вынул покупки и стал наблюдать, как она принялась молоть кофе.
– Почему вы так боитесь быть самой собой с другими людьми?
Кали резко повернулась и вызывающе подбоченилась.
– Я готова забыть о прошлом, но вам-то оно не безразлично, – ответила она сдавленным от волнения голосом. – Вам легко говорить, что я должна свободно держаться и не таить пережитое в душе. Еще бы, вы никогда не разводились, Тревис. Вы не сидели в зале суда рядом с репортерами, слетевшимися, словно воронье на падаль. Как им хотелось услышать грязные слова в адрес Блейна, а потом расписать об этом в газетах. В те дни я такого о себе наслушалась, что надолго хватило. Другого это бы разрушило, но я не позволяла себе сдаться. Мне надо было крепиться, чтобы никто не узнал, как глубока моя душевная рана. – Она оборвала себя, удивившись, что разоткровенничалась с человеком, которого еще совсем не знала.
– Кали, вы говорили, что избавились от яда в душе, когда написали повесть. Но, по– моему, отнюдь не полностью, – невозмутимо заметил Тревис. – Вы по-прежнему прячетесь за высокими стенами и отвергаете любую помощь. Но настанет день, и вы попросите о ней, а рядом никого не будет. Вам пора остановиться в своем ожесточении.
Она резко встряхнула головой и попыталась ему возразить.
– Вот почему я и приехала сюда. Мне осточертели люди, похожие на вас.
Тревис потянулся было к ней, желая утешить, но вовремя понял, что Кали его оттолкнет. Впрочем, ему до сих пор везло. После первого разговора она не выгнала его из дома. Он так и не догадался, что же так на нее тогда повлияло.
Тот же вопрос эхом прозвучал и в сознании Кали. Почему она не попросит его немедленно уехать, дать ей возможность жить своей жизнью. Но он может спросить, а какой жизнью она жила до его появления? Он прав: она уединилась, потому что боялась говорить с кем-либо о своей драме.
Тревис наклонился к ней, взял чашки и налил кофе.
– Ладно, посмотрим, что вам прислали, – произнес он и прошел в гостиную. – Если здесь есть хорошие кассеты, почему бы вам не прокрутить их не откладывая. А заодно полакомиться попкорном.
Малкольм прислал ей пять кассет, а Тревису пришло письмо от Дженни. Ее четкий почерк нельзя было не узнать. Разумеется, она не забыла написать и Кали.
Тревис бегло прочел письмо и выяснил, что в его отсутствие в студии не произошло ничего существенного. Дженни надеялась, что он все еще гостит у Кали. «Впрочем, – предположила она, – может быть, она пристрелила тебя и похоронила в лесной чаще. Если так, нельзя ли мне воспользоваться коллекцией снимков Джеймса Дина?» Тревис не удержался от смеха и прочел вслух эти строки Кали.
– Я непременно последую ее совету, когда решу с вами разделаться.
Кали выбрала кассету и поставила ее на видеомагнитофон. А затем поднялась и вышла на кухню.
Через несколько минут она вернулась с огромным подносом, где уместилось много вкусных вещей: чипсы, попкорн, арахисовое масло в вазочке и несколько бутылок кока– колы. Кали поставила поднос на кофейный столик и устроилась на кушетке.
– А зачем вы подали арахисовое масло? – полюбопытствовал Тревис.
– Для чипсов. – Она взяла нож и намазала тонкий слой масла на их пористую поверхность. Он с удивлением поглядел на тонкий гамбургер.
– Попробуйте, вам должно понравиться. – Кали задорно улыбнулась, от ее недавней враждебности не осталось и следа.
Тревису очень хотелось попробовать что-нибудь другое, но он решил не отказываться и взял чипсы с арахисовым маслом. Как ни странно, они ему понравились, и он громко оповестил об этом Кали.
Весь день и большую часть вечера они смотрели кассеты – целых три фильма, а после этого проведенного собственными силами кинофестиваля Тревис стал рассказывать о гонках, о временах, когда он с шестью приятелями-рокерами устраивали посиделки с пивом, а потом спорили, кто сильнее рыгнет. Вспоминал он и о том, как они играли в поло. Мотоциклы заменяли им лошадей, а пивная банка – мяч. А взять хотя бы трогательную историю, как здоровые, грубоватые с виду мужики утешали на карнавале потерявшуюся маленькую девочку – кормили ее хот-догами и конфетами, пока не нашлись ее родители.
Кали жадно слушала его рассказы. Да, такой человек просто должен внушать доверие и нравиться женщинам, это нельзя не признать.
Она пересела на диван в индейском стиле – прислонилась спиной к спинке и оперлась рукой о подбородок. Неожиданно она почувствовала себя свободно и раскованно и заговорила о своей прежней работе.
Тревис догадался, что его рассказы помогли хоть немного поколебать воздвигнутые ею стены. Он заметил, что ее поза сделалась непринужденнее, глаза утратили холодный блеск, и она приветливо улыбнулась.
«Господи! Да у нее прекрасная улыбка! – подумал он и с удовольствием поглядел на ее старые джинсы, свитер и дурацкие носки. – Не будь я столь осторожен, я бы влюбился в нее без памяти, и тогда… жизнь превратилась бы в пытку».
Любопытно, что от этой мысли ему, закоренелому холостяку, стало немного грустно. Он слушал Кали, следил за движениями ее рук и сменой эмоций на выразительном лице, не сомневаясь, что добьется своей цели и непременно ее сфотографирует.
Кали не уловила момент, когда ее сознание словно выключилось, и она задремала. Еще минутой раньше, под мелькание каких-то беззвучных кадров на экране телевизора она слушала рассказы Тревиса о фотографии, а когда открыла глаза, заметила, что видеомагнитофон выключен и свет в комнате погашен. Она прикорнула в объятиях Тревиса, согревшись от его теплых рук и наброшенного поверх одеяла.
– Простите меня, – смущенно извинилась Кали. Она попробовала выпрямиться и пересесть, но он крепко взял ее за плечи и не отпустил от себя.
– Не беспокойтесь, я законченный эгоист, и мне даже не пришло в голову, что я вас утомил своей болтовней, – поддразнил ее Тревис.
Кали все-таки решила отодвинуться от него и, чтобы сохранить равновесие, оперлась рукой о его мускулистое бедро. Они застыли, глядя друг другу в глаза, часто и прерывисто дыша. Светло-карие глаза Кали ни разу не моргнули, пока Тревис смотрел на нее с почти пугающей пристальностью. Огонь в его глазах мог бы вызвать извержение вулкана, заворожить Кали и навсегда сломить ее волю. Она ощутила, как от этого взгляда по ее телу пробежали искры и на них откликнулся каждый нерв. Кали больше не думала о примитивной природе страсти и мечтала, чтобы его губы прикоснулись к ней. Она поняла, что хочет его. Кали знала, что и он с трудом сдерживает желание. С невольно прорвавшейся чувственностью она облизала кончиком языка нижнюю губу.
– Ложитесь спать, Кали, – отрывисто скомандовал Тревис. Он дал себе зарок не дотрагиваться до нее, хотя больше всего хотел взять Кали на руки и уложить в постель. – Ступайте к себе в комнату, закройте дверь, а еще лучше заприте ее, потому что сегодня я за себя не ручаюсь.
– Я знаю, что вы имеете в виду, – с едва заметной усмешкой проговорила Кали, а потом встала и не оглядываясь вышла из комнаты.
Тревис остался сидеть на диване. Он услышал, как закрылась дверь в спальне, а потом до него донеслось щелканье замка. Тревис проклял себя, что не успел воспользоваться случаем, хотя знал, что время работало против него. Он побрел к себе наверх, размышляя, стоит ли ему и дальше валять дурака. Не лучше ли уехать. Пусть она живет как затворница, если ей это нравится.
Он уже знал, что его удерживала здесь не просто надежда сфотографировать Кали или приобрести ее рукопись. Он хотел задержаться на несколько дней, чтобы быть рядом, смотреть на нее, слышать ее редкий смех. Ведь сегодня он видел, как искренне она смеялась. Но еще больше он желал ее рассмешить.
"Незваный гость" отзывы
Отзывы читателей о книге "Незваный гость". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Незваный гость" друзьям в соцсетях.