Линда Уиздом - Незваный гость

За обедом атмосфера несколько разрядилась, особенно по сравнению с ленчем под открытым небом. Они выпили пива и принялись наперебой вспоминать разные забавные истории и нелепицы.

– Откуда ты все это знаешь? – удивился Тревис, когда она рассмешила его до слез.

– Я брала книги у Дж. С., – призналась она. – Конечно, он не догадался, что мне известно, где он их прячет. – Кали беззаботно улыбнулась.

От выпитого пива у них улучшилось настроение. Как будто после объяснения на конюшне рухнула еще одна преграда. Они долго и заливисто хохотали. Наконец Кали подняла руки вверх, показав, что сдается.

– Хватит, – сказала она, давясь от смеха, и вытерла слезы, а потом прижала руку к сердцу. Кали поглядела на часы и с изумлением обнаружила, что они засиделись до трех утра. Она не помнила, когда время пролетало для нее так быстро. Да, без Тревиса все было бы иначе. В сущности, она обязана этими безмятежными часами только ему.

– Я не знала, что уже так поздно. – Кали встала.

Тревис тоже поднялся и запер дверь черного хода, пока Кали проверяла парадную.

– Когда я была маленькой, здесь не запирали двери. Ну, если только отец не хотел пускать шерифа, – с грустью сказала она. – Но сейчас кругом полно молодых ребят, которым нечего делать. Они слоняются по окрестностям и творят всякие гадости. От них приходится запираться.

– А ты-то думала, что тут ничего не изменилось, – заметил Тревис.

– Да, в общем, перемен маловато. Здесь можно доверять людям. – Она улыбнулась и двинулась к себе в спальню.

Тревис схватил ее за руку и повернул к себе. Он приподнял ее голову за подбородок.

– Вы можете доверять и мне, Каллион Сью Хоуард, – произнес он охрипшим от страсти голосом. Нет, его чувства были куда сложнее и глубже. Он наклонился и легонько дотронулся до ее губ. Тревис, не отрываясь, смотрел на нее, потом отпустил ее подбородок.

И отступил на шаг. – Приятных сновидений, Кали. Утром увидимся.

Сказав это, он направился к себе в мансарду. Кали замерла на месте и провела пальцами по губам. На мгновение ей показалось, что он последует за ней в спальню и уговорит ее лечь с ним в постель. Но она ошиблась, Тревису больше не нужно было проявлять инициативу. Если женщина захочет его, то отдастся ему без колебаний. Кали легко могла стать одной из таких женщин, но память о пережитых страданиях преграждала ей путь в настоящее. Она знала, что должна окончательно освободиться от груза прошлого и лишь тогда прийти к нему.

Тревис поднялся к себе и прислушался, как осторожно она закрыла дверь в спальню. Потом Кали легла, и до него донеслось легкое поскрипывание пружин кровати. Он надеялся… Господи, как он надеялся. Но время еще не настало. Тревис понимал – ему ничего не стоило ее убедить, доказать, что он нужен ей этой ночью. Однако он не желал ее убеждать. Главное, чтобы она сама его захотела. А когда наступит пора, их ждет прекрасная ночь любви. Оба они заслужили ее по праву.

Кали проснулась и поняла, что после случившегося прошлой ночью в ее душе борются два чувства. «Он должен немедленно уехать!» – требовал ее разум. «Уступи ему! – возражало этому голосу ее сердце. – Неужели ты действительно хочешь его отпустить?»

Честно признаться, она должна была желать его отъезда. За это время Тревис пробудил к жизни ее угасшие чувства и взбаламутил сонную гладь ее существования. Он заставил ее по-новому отнестись к добровольному заточению. Сколько раз Дж. С. советовал ей пригласить кого-нибудь из друзей, чтобы не оставаться надолго одной, или отправиться в путешествие. Наверное, ей нужно было прислушаться к нему и не погружаться с головой в прошлое.

Что она сделала за эти три года? Да только беспрестанно распинала себя за неудачный брак и потерю дочери, вместо того, чтобы перестроить свою жизнь. А ведь говорила, что непременно сделает это. Выходит, она себя обманывала? Ответ однозначен и неутешителен – да.

Кали неторопливо вымылась под душем и оделась. Потом отправилась на кухню, где царила полная тишина.

Значит, он все-таки уехал? У нее опустились руки и она замедлила шаги. Что ж, она сама этого хотела, почему же теперь не чувствует облегчения?

– Мог бы, по крайней мере, попрощаться, – прошептала Кали.

Она бы, наверное, не сдержалась и заплакала, но в эту минуту ей бросилась в глаза записка, лежавшая на столе, под солонкой.

«Решил прокатиться в город, вернусь к ленчу.

Тревис».

Какое счастье, что он не услышал ее радостный вздох! Кали успокоилась и огляделась. Кофейник был вычищен и стоял на обычном месте. Хорошо, что Тревис оставил ей кофе. Она не была голодна и, выпив кофе, съела только яблоко, а потом решила поменять постельное белье. Тревиса нет, значит, она может спокойно прибрать в мансарде.

До его вторжения Кали легко переносила свое одиночество. Она даже радовалась уединению после лос-анджелесской суматохи. Но Тревис с его ленивой сексуальной усмешкой, ненавязчивый, чуткий, готовый защитить и прийти на помощь, заставил посмотреть на свое отшельничество другими глазами. Теперь, просыпаясь по утрам, она больше не думала о долгих прогулках в одиночестве по окрестностям или поездках в город, где можно было перекинуться с кем-нибудь словом. Тревис сумел доказать ей, что в Лос-Анджелесе живут не одни лишь хищники.

Она усмехнулась. Кали подозревала, что Тревис, может быть, самый опасный хищник, акула в городских джунглях, но с ней он вел себя совсем иначе. Она тосковала по нему и не стыдилась этого. Кали погрузилась в размышления и не услышала шум мотора подъехавшего мотоцикла. Она опомнилась, лишь когда Тревис открыл дверь черного хода.

Кали окинула его беглым взглядом.

– Хорошо прокатились?

– Да. Мне надо было позвонить, а телефон на бензозаправочной станции не работал, и Дж. С. разрешил мне воспользоваться своим. Ты видела мою записку?

Она похолодела. Интересно, что наговорил ему болтливый старик? Неужели у них появились какие-то секреты?

Тревис заметил, как изменилось лицо Кали, пока он вешал свою черную кожаную куртку на спинку стула. Итак, она решила, что Дж. С. ему о чем-то протрепался. О'кей, может быть, и так. В конце концов, черный кофе в восемь утра развяжет язык кому угодно. Однако он ничего не сказал Кали. Ему хотелось, чтобы она заговорила с ним сама, если действительно ему доверяет и способна на откровенность.

– Сегодня хорошая погода. Может быть, мы проедемся верхом, и ты покажешь мне окрестности? – предложил он.

– Земля все еще очень сырая, – без особого энтузиазма откликнулась Кали.

– Грязь осталась только в низинах. Я помогу тебе с ленчем.

Возможно, его идея была неплоха, но Кали лишь вздохнула, вспомнив, как готовит Тревис.

– Я сама позабочусь о ленче, чтобы потом не беспокоиться за свои желудки.

– Пойду переоденусь. – Тревис пошел к себе наверх и поменял джинсы и ботинки. Войдя в мансарду, он сразу заметил, что комната тщательно убрана, а постель перестелена. Хм-м, возможно, Кали начала привыкать к нему.

Через двадцать минут они оседлали лошадей, и Тревис приторочил к седлам сумки с продуктами.

– Что там, интересно, лежит, семь разных закусок? – решил он поддразнить Кали, взвешивая на руке тяжелые сумки.

– Судя по вашему аппетиту, мне надо было взять вдвое больше, – отозвалась она.

Тревис обнял ее за плечи и притянул к себе, а потом легонько поцеловал в кончик носа.

– Если это намек, что я слишком много ем, то хочу тебе напомнить – я еще маленький мальчик и мне надо расти, – с серьезным видом проговорил он, однако в глазах у него мелькнули веселые искорки.

– А я подумала, что это от моей стряпни у вас разыгрался аппетит и вы все время хотите добавки, – сказала Кали и с кокетливой обидой надула губы.

От ее подначек Тревису всегда становилось хорошо на душе. Ему нравилось, когда она улыбалась, нравилось слышать ее смех, а главное, нравилось быть его причиной. Он помог ей сесть в седло и не мог отвести глаз от ее соблазнительных, хорошо очерченных бедер и тонкой талии.

На мгновение он представил себе Кали обнаженной. Ее кожа порозовела после ванной, нет, поправил он себя, ванная здесь ни причем, такой она стала после их любовных игр. Он постарался отвлечься от эротических фантазий, подошел к лошади и вскочил в седло, попутно посетовав, что привык носить слишком узкие джинсы.

Тревис не отставал от Кали, размышляя, стоит ли рассказывать ей о своем пребывании в городе. Ему хотелось сообщить ей о телефонных переговорах, но он боялся ее обнадеживать. Он вспомнил, как Дж. С. без зазрения совести слушал его разговоры, одобрительно кивая головой. Когда Тревис закончил последнюю беседу и повесил трубку, старик обратился к нему.

– Сынок, я верю, что ты сдвинешь это дело с мертвой точки, – дружелюбно пробасил он.

– Вы, наверное, знаете, что частные детективы уже ухлопали на поиски массу времени и денег, – отозвался Тревис, пряча кредитную карточку в карман куртки.

Дж. С. снял очки, протер их клетчатым носовым платком и вновь водрузил на нос.

– Ты достигнешь цели, потому что не веришь в игру по правилам. Ты способен точно оценить ситуацию, а затем повернуть дело и решить его в свою пользу. Ведь у тебя немалый опыт, сынок, – ты прошел огонь, воду и медные трубы.

Глаза Тревиса потемнели от гнева.

– Как только этот человек мог нанести ей такой удар? Ведь, судя по всему, он ее когда-то любил.

Старик только вздохнул.

– Она от мужчин много натерпелась. Ее папаша считал, что детей нужно почаще пороть. Да иначе он и воспитывать-то не умел. А ее муж как был никчемным мальчишкой, так им и остался. Она добилась успеха, а он нет, вот и начал ей мстить. Знал, подлец, в какую точку бить, и решил, что она не выдержит.

– Почему же она вернулась сюда, если о детстве у нее не сохранилось никаких светлых воспоминаний?

Дж. С. пожал плечами.

– Ей нужна была земля и горы. Тут она смогла прийти в себя. Ты не видел ее, когда она только приехала. Черт знает на кого была похожа, вся как натянутая струна, спала не больше часа в сутки и ничего не ела. Это сейчас она отошла. А с другой стороны, куда ей было деваться? Ее папаша помер и, значит, ничем ей помешать не мог. Она хочет остаться здесь на всю жизнь. Эх, нашелся бы человек, чтобы вытащить ее из этой дыры. Я думаю, сынок, тебе это под силу.

Тревис отнюдь не был в этом уверен, но полагал, что игра стоит свеч, и ему рано опускать руки. Даже сейчас, выехав вместе с Кали на широкую тропу, он продолжал думать о разговоре с Дж. С. Да, старик не ошибся в оценках. Остались ли у нее друзья? Она как-то призналась, что большинство знакомых отвернулось от нее после развода. Он знал кое-кого из них и понял, что жалеть не о чем. Без этих «друзей» Кали стало только легче.

Дж. С. также предупредил Тревиса, что, когда поиски закончатся. Кали может преклониться перед ним, как перед святым. Но может и наброситься на него, как на исчадие ада. Все-таки он зря полез не в свое дело.

– Не забывай, сынок, она страшно вспыльчива, и ружье у нее всегда под рукой, – предупредил он Тревиса на прощание.

– Хорошо, что я быстро бегаю, – усмехнулся Тревис. Его не испугали слова старика.

– И куда же мы сейчас поскачем? – спросил Тревис Кали.

Он с трудом отрешился от воспоминаний и не заметил, что они молча проехали почти целый час.

Кали засмеялась и повернулась вполоборота.

– Ну, ну, ковбой, только не говорите, что вам неудобно в седле.

– Нет, но я подумал, вдруг нам придется пересекать какие-нибудь границы. Ты не сказала, понадобится ли мне паспорт.

Кали насмешливо фыркнула.

– Мы уже почти приехали. Это немного дальше, на холме. Не беспокойтесь, мы доедем быстро, а цель того стоит, места здесь отличные.

«Немного дальше» на самом деле означало еще двадцать минут езды, но Кали была права. Тревис понял это, когда спешился. Конная прогулка себя оправдала. Луг находился высоко в горах – крошечный оазис со свежей, густой травой и мелкими, незнакомыми ему цветами.

Кали подвела своего коня к ручью, чтобы он смог налиться, а потом привязала к дереву. Тревис сделал то же самое.

– В детстве я пряталась на этом лугу, – пояснила она, стащила с седла покрывало и расстелила его на траве. – Я приходила сюда рано утром и частенько проводила здесь целые дни.

Тревис сел на середину покрывала и притянул Кали к себе.

– Расскажи мне, – попросил он, – расскажи, почему ты сбежала от отца? Что он такое сделал?

Кали грустно улыбнулась. Она надеялась, что Тревис не будет расспрашивать ее о том времени, но почувствовала, что должна ему все объяснить.

– Лучше скажите, чего он не делал. Он считал мою мать потаскушкой и хотел воспитать меня достойной женщиной. Он должен был убедиться, что я не пойду по ее стопам. Когда мне было четырнадцать, отец повез меня на соседнюю ферму, где отелилась одна из коров. Я отнеслась к этому спокойно, в конце концов, такова жизнь на ферме. Ночью он разбудил меня и завел разговор, да с такой холодностью и злобой. «Ты уже выросла, – сказал он. – Скоро мальчишки начнут нюхать тебя, как быки телку. И если я узнаю, что кто-то из них полез тебе в трусы, то так выпорю, что от твоей задницы останется мокрое место».