Вера Фальски - Ни слова о любви

— Выпуклый мениск, — машинально произнес Анджей и сам удивился.

Мужчина поднял на него взгляд, и Анджей указал на рюмку.

— Выпуклый мениск, поверхность жидкости в непосредственной близости от стенок сосуда искривляется вниз.

Мужчина посмотрел на рюмку.

— Действительно, — констатировал он, глядя на водку, которая немного возвышалась над стенками рюмки.

— Это происходит, когда взаимодействующие силы между молекулами жидкости и твердого тела слабее, чем взаимодействующие силы между молекулами жидкости, — добавил Анджей, и неопрятный мужчина снова бросил на него взгляд, теперь уже с интересом.

Какое-то время он колебался, затем предложил:

— Хотите рюмочку?

Что до Анджея, то он не колебался ничуть. Встал со своего дивана и пересел в темный угол, где сидел чудак.

— Но у меня нет рюмки.

Мужчина почесал затылок, и с его головы посыпалась перхоть.

— Допивайте свое винцо. — Пальцем с чрезвычайно грязным ногтем он указал на его бокал.

Анджей пожал плечами и в два глотка опорожнил свой бокал, после чего поставил его перед сумасбродом. Тот от души налил ледяной жидкости, которая в бокале слегка окрасилась в розовый цвет, и протянул бокал своему новому товарищу. Они выпили не закусывая.

— Анджей, — сказал Анджей, протягивая руку.

— Мариуш, — сказал Мариуш и пожал руку Анджея.

Не прошло и двух часов, как в конторку к Сабине, как раз проверявшей праздничные брони, которых с каждым днем становилось все больше, постучала новая официантка.

— Простите, что отвлекаю, но, может быть, вам стоит на это взглянуть. Потому как я не очень понимаю, что в такой ситуации…

— Что случилось, пани Гося? — встревожилась Сабина.

Гося поступила на место Бориса и все еще входила в курс дел в пансионате. Она ничего не ответила, лишь направилась в зал, знаками показывая начальнице, чтобы та следовала за ней.

В каминном зале было темно — собственно, единственным источником света был мерно угасающий огонь в камине. Девушка прижала палец к губам и кивнула в сторону дивана, стоявшего у окна. Напрягая глаза, Сабина смотрела — и внезапно взгляд ее выхватил из полумрака двоих сидящих в обнимку мужчин: один из них держал в руке рюмку для водки, другой — винный бокал. Они сидели бок о бок, явно приходя в себя после очередной порции, и попеременно говорили — одинаково плаксивым тоном.

— Мариуш, б**, как мы с ней трахались! Понимаешь, как кролики, да понимаешь ты или нет? Во все места! Вот это были времена… Денег не было, на кино не хватало, и мы просто-напросто трахались.

Тут послышался громкий звук отрыжки, и инициативу в разговоре перехватил Мариуш.

— Анджей, Анджей, об этом ты мне даже не говори. Даже не говори мне, б**, о таких вещах. — Он икнул, убирая жирные волосы со лба.

— Лучшие годы она у меня забрала, понимаешь ты или нет? — сетовал Анджей, покачиваясь.

— Без обид, Анджей, но эта женщина не для тебя. Ты инженер, у тебя свой мир труб, насосов и этих, б**, выпуклых менисков, а ей… ей все-таки был нужен кто-то другой.

— Такой, как ты, Мариуш? — послушно подсказал Анджей.

— Такой, как я, — согласился Мариуш. Он открыл бутылку и попытался что-то еще из нее налить, но там уже не было ни капли. — Б**, — подытожил он и швырнул бутылку в угол.

Женщины, прятавшиеся в темноте, подскочили от неожиданности. Сабина чувствовала, что нужно как-то прервать этот компрометирующий ее диалог, тем более что происходило это на глазах у только что принятой на работу официантки, но не знала, как вмешаться.

— Мариуш, вот что я тебе скажу: плохая она женщина. И х** с ней!

— Да, конечно, — согласился Мариуш и отрыгнул.

Воцарилась долгая тишина, которую наконец прервал Анджей:

— У меня в номере водочка. Пошли?

Зыгмунтович оперся рукой на диван, силясь встать. Сабине, наблюдавшей эту сцену, вспомнились детские игрушки на пружинах: примерно с такой же грацией передвигались сейчас оба джентльмена. Дабы помочь друг другу преодолеть нелегкое путешествие на второй этаж, они обнялись и, поддерживая один другого за талию, двинулись вперед. Женщины спрятались за углом, чтобы остаться незамеченными. Впрочем, они могли этого не делать: мужчины были в таком состоянии, что и так ничего бы не заметили.

Когда они исчезли из поля зрения, Гося сказала:

— Дело в том, что я не знала, что с ними делать.

Сабина взглянула на нее и, подумав, ответила:

— Знаете, я тоже. Никогда понятия не имела.

* * *

Назавтра, запасшись несколькими бутылками минеральной воды, Мариуш и Анджей — со вчерашнего дня лучшие друзья — отправились в обратный путь: одному нужно было в Варшаву, другому — в Силезию. Но в такси, которое везло их на вокзал, они решили, что Мариуш погостит у Анджея несколько дней.

— Да хоть бы и месяц. Мой дом — твой дом.

Еще они решили, что в ближайшие выходные извлекут из шкафа давно забытые удочки и поедут в Зегже, чтобы насладиться благороднейшим занятием — рыбалкой.

— Зачем нам эти бабы? Тратишь на них деньги, нервы… Отвяжитесь от меня с этим, люди, раз и навсегда!

— Вот именно, Анджей! Отныне да здравствует чистая водка и грязные носки!

— Так точно! Научи-ка меня холостяковать, старик.

— Это гораздо проще, чем ты думаешь. Особенно когда у тебя безлимитный Интернет.

И они приехали на вокзал. А привез их пан Кшиштоф, который за свою карьеру таксиста в захолустном курортном городке повидал многое, поэтому парочка пассажиров, заглядывающих друг другу в рот и странновато выглядящих вместе, ничуть его не удивила.

Мытье стекол на веранде оказалось на удивление успокаивающим занятием. Обычно, то есть в своей прежней жизни, Сабина в таких случаях вызывала бригаду уборщиков, которая бралась за дело профессионально. Но теперь даже самая тяжелая домашняя работа, как, к примеру, мытье окон или прочистка труб, была для писательницы способом релаксации. К дому в Миколово она относилась с нежностью и, промывая водой с уксусом очередную оконную поверхность, ощущала себя почти как мать, вытирающая ребенку замурзанную мордашку. Настроение у нее было превосходное.

Жизнь наконец пришла в норму. Приготовления к курортному сезону шли полным ходом. Казалось, дел хватит всем — до конца октября включительно. Кроме того, в туристическом приложении к крупнейшей польской газете вышла обширная статья об «Афродите». Автор, явно восхищенный, рассыпался в похвалах красоте здешних мест, кухне и атмосфере пансионата. Сабина сразу распознала надежную руку Люцины, которая и впрямь принялась всячески рекламировать маленький приморский городок в среде варшавской элиты. Начав серьезные отношения с Ежи, Люси превратилась в пылкую поклонницу балтийского побережья, что Сабину весьма забавляло и в то же время трогало. И — хотя это, возможно, стало самой удивительной новостью года, и так щедрого на сюрпризы, — на конец августа в «Афродите» планировался банкет по случаю свадьбы этой парочки. По образцу фильма «Моя большая греческая свадьба». Невеста вот уже несколько недель терзала авторитетную свадебную распорядительницу своими требованиями, согласно которым все, что имело хоть какое-то отношение к огненноволосой агентше, должно было принадлежать к категории «самое-самое».

Сабина с утра до вечера крутилась на работе, неизменно получая от этого огромное удовольствие. Общение с семьей Загоракисов и их сотрудниками, каждодневное соприкосновение с расцветающей на глазах природой — благодаря всему этому даже самый ужасный кошмар Сабины, риск появления сенсационной публикации о ней в «Суперфакте», с каждым днем таял. Борис точно сквозь землю провалился. Тео даже пытался его найти — они задолжали ему зарплату за один месяц. Напрасно: поиски не принесли ни малейшего результата. А Сабина старалась просто отодвигать от себя мысли о том, что может произойти. Она начала применять метод Скарлетт О’Хара: повторяла себе, что подумает об этом завтра.

Как-то вечером, на майских выходных, она сидела у себя на веранде, поджидая Касю и Тео, которые должны были прийти на ужин. Цыпленок с тимьяном и мандаринами уже запекался в духовке, вино охлаждалось в холодильнике. Понемногу смеркалось. Блаженную тишину конца дня прервало позвякивание телефона, лежавшего на столе. Сабина лениво потянулась за ним, ожидая увидеть сообщение от Каси о том, что они опаздывают, потому что детвора не желала вовремя ложиться спать. Однако номер отправителя начинался с +44.

— Англия? Что за черт? — удивилась Сабина и кликнула по иконке сообщения.

Сабина, это Борис. Извини, что в такой форме, но мне не хватало духу иначе. И раньше. Пишу, потому что хочу, чтобы ты знала: мне ужасно жаль. Никогда, никогда я не хотел причинить тебе вреда. Да, я получил заказ, это правда, но когда я узнал тебя ближе, все вышло из-под контроля. Насчет текста не беспокойся: ничего у них на тебя нет. Я теперь живу в Лондоне, только что поступил на стажировку в BBC. Надеюсь, мы еще когда-нибудь встретимся. В любом случае — я никогда тебя не забуду. Надеюсь, у тебя все хорошо.

Когда Кася и Тео появились у Сабины, они застали ее лежащей с закрытыми глазами на диване на веранде.

— Шабина, что с тобой? Шабина?

Услышав голос друга, Сабина открыла глаза.

— Ничего, дорогие мои, ничего. Все хорошо.

А потом наступило жаркое лето. Постояльцы пансионата появлялись и исчезали. Работа в кухне кипела, и возникла необходимость взять в штат несколько новых людей, которые, к счастью, оправдали себя, и в разгар курортного сезона это было для владельцев «Афродиты» немалым везением.

Сабина уже забронировала себе билет в Нью-Йорк на начало октября — на то время, когда основная волна туристов уже пойдет на спад. Разговоры по скайпу с Ружей перестали быть неприятной обязанностью. Они звонили друг другу раз в несколько дней и болтали — чаще всего о пустяках, случившихся со времени последнего разговора. Сабина с каждым разом все больше убеждалась, что не знает другой такой остроумной и сообразительной собеседницы, как ее дочь. И у нее в голове не укладывалось, почему же раньше она этого не замечала? Благодаря Руже она осознала кое-что важное — тот бурный и повлекший тяжелые последствия визит дочери вызвал у Сабины нечто вроде просветления. Раньше она боялась. Года лишенного эмоций, хотя и безопасного супружества отучили ее проживать и переживать свою жизнь. Она вынуждена была признаться себе, что дочь не без причины считала ее снежной королевой. Да, приключение с Борисом было безрассудством, но ведь она за все время так и не сняла доспехов — не сумела признаться, что влюбилась. Лишь когда Ружа нанесла ей болезненный удар, проявились подлинные эмоции. Сегодня Сабина уже знала, что не нужно ни бояться их, ни стыдиться, — на то они и подлинные.

«У меня есть супердочка, теперь главное — снова не испортить все, — в который уже раз говорила себе она. — Да и вообще у меня наступила супержизнь…»

И произошло кое-что еще. Не только работа в пансионате занимала теперь ее время. По вечерам, да и в любое время, когда выпадала свободная минутка, Сабина писала. Она напрочь забыла о том, как раньше с отупевшим взглядом сидела перед монитором. Больше ей не нужны были ни особые условия, ни специальные стулья, ни заклинания, призванные умилостивить музу. Она садилась где угодно и низала бусинки повести, которая писалась сама. Сабина немного изменила обстоятельства, место действия, но все равно это была история Каси. В один из дней она наконец отважилась признаться подруге, что услышанное когда-то на пляже не дает ей покоя, и, к удивлению своему, услышала в ответ:

— Мне нравится твоя идея. Напиши об этом.

Эта совершенно неожиданная реакция Каси настолько обрадовала Сабину, что она даже не стала допытываться, как та пришла к такому решению, высказанному четко и уверенно, без тени раздумий. Может быть, для нее это попытка очищения? Оставить прошлое в прошлом, отдать его в руки случайных людей… Об этом Сабина могла лишь догадываться.

Она писала не ради того, чтобы доказать кому-то, что она кое-чего стоит, не ради того, чтобы перейти в высшую лигу. Она просто хотела рассказать людям историю, которая их тронет. И знала, что сумеет это сделать. Это было замечательное чувство.

Варшава — Венжувка, 2014–2015

Это уже вторая моя книга! Спасибо друзьям и читателям за все теплые слова о первой — «Ни за какие сокровища». Это окрыляет!

Спасибо Анете за постоянную поддержку и за то, что она посеяла первое зернышко любовной истории Сабины, а неоценимому адвокату Ане Б. — за разрешение юридической проблемы моей героини.