– Глубже, Васель, глубже… Прошу – извивается она, жадно цепляясь руками за его напряженные накачанные плечи, опоясывая ногами его туловище.

Хватает ее под попку, поднимает, садится с ней на руках. Теперь она сидит на нем. Глаза в глаза, еще глубже, еще чувствительнее. Снова откидывается так, что ее волосы касаются его ступней. Извивается, как змея, а он закатывает глаза от нечеловеческого кайфа, запрокидывает голову и шепчет попеременно то проклятия, то слова любви, то бессвязное бормотание, смешанное со стонами.

Снова резкий маневр, прокручивает ее на себе, от чего Влада стонет еще громче. Эти ощущения просто разрывают ее изнутри от удовольствия. Теперь они сидят, смотря в одну сторону, рассматривая в отражении свою разнузданную, сумасшедшую, всепоглощающую пляску похоти.

– Так, так… Васель, еще… Прошу… Мне мало… Хочу еще… Тебя, всего…. Мой Васель…-откидывает руку назад, трогает его шершавую от щетины щеку, не сдерживает себя, сегодня ночью можно… в последний раз…

– Всегда, только твой, Влада… Только твой… А ты моя… Только моя…Хочу сзади.

Снова подхватывает ее, ставит на пол, придерживает руками, потому что иначе она упадет, в ногах дрожь, как и во всем теле. Резко прижимает к зеркальной стене. Она инстинктивно выставляет ладони вперед, которые остаются на стекле двумя влажными отпечатками. Ее горячая щека тоже прислонена к холодной глади зеркала, каждый ее резкий вздох оставляет облако пара на нем.

– Выпяти попку, вот так… Прогнись, – голос совсем хриплый… Такой страстный, такой глубокий, что можно кончить лишь слушая его.

Она подмахивает ему, прогибается все сильнее, все призывнее, от чего становится еще более узкой. Он вколачивается в нее яростно, со свистом… Наслаждаясь моментом, наслаждаясь минутами единения и блаженства… Теми редкими моментами, в которые она готова безропотно делать то, что он говорит…

Оргазм накрывает их внезапно, сокрушительно, яростно… Словно лавина… Словно землетрясение. И они оба теряют грань реальности, растворяясь в этом зазеркалье… Так сильно, что Влада словно отключается…

Она находит себя спустя неизвестное ей количество времени, лежа на животе, в мягком блаженстве постели. Он нежно гладит теплыми руками ее тело. Ветер с моря из открытого окна обдувает их, но она этого даже не чувствует… Агония все еще танцует мурашками на ее воспаленной коже. И его поцелуи везде только усиливают ее. Он ненасытен. И как всегда похотлив до безумия…

Она не сразу чувствует, как его руки все откровеннее изучают ее ягодицы, он целует ее поясницу, двигается все ниже, настырнее, смелее. И вот, она неожиданно дергается, ощущая, как он аккуратно, но неумолимо вводит в нее смазанный ее же соками предмет, оказавшийся небольшой анальной пробкой.

– Расслабься, девочка.

– Нет, – шепчет она сдавленно, в то же время сдаваясь, понимая, что он все равно возьмет верх.

– Да, – вмиг доказывает ее мысли.

Теперь он снова ставит ее на четвереньки, заставляет упереться руками в изголовье, резко погружается в нее, издает полузвериный стон от этого острого чувства узости, она ему вторит – от ощущения наполненности. Волосы хаотично взлетают при каждом его толчке, то и дело мешая ей дышать и видеть их совершенное безумие в зеркалах. А потом она снова на спине – любуется его фантастическим телом в отражении на потолке. И вид сокращения его мышц ягодиц при каждом толчке в нее посылает ее мозгу неописуемое визуальное наслаждение. Она снова сотрясается в спазмах удовольствия, на этот раз более осознанного, более богатого на вкус, потому что уже нет той сумасшедшей жадности насыщения, которая томила ее все эти годы, все эти месяцы, все эти часы… Подле него, без него… везде…всегда…

Но он еще далек от новой разрядки. Пока сознание Влады все еще хаотично гуляет по нирване, он вытаскивает пробку и заполняет ее собой уже в другом месте. Она вскрикивает – полуболезненно, полузабвенно. Одной рукой Васель приподнимает ее за талию, другой держит за грудь…

– Ты же не думала, что я отпущу тебя, не трахнув сюда? Скажи мне честно, ведь в последний раз это происходило тогда, со мной? Он не делал этого?

Она молчит, потому что нет сил ни о чем думать. А он злится на себя, что снова вспомнил про него, про них… Злится на нее, что создала такую ситуацию… Злится на всех… на всё… Еще яростнее в нее вколачиваясь.

Она пытается отодвинуться, от его все более яростных движений, но он не дает, впиваясь в бедра пальцами так, что остаются синяки.

– Пожалуйста, Васель. Не так сильно. Дай мне отдышаться…

А он словно одержимый, не слышит ее, не хочет слышать. Опускает руку на ее клитор. Умело растирает. Так, что ее с силой выгибает – и снова накрывает волна удовольствия. Снова болезненный стон кайфа вперемешку с агонией – и его, и ее.

– Никто никогда больше не войдет в тебя кроме меня, Влада… Запомни…– отчеканивает он каждое слово с каждым толчком…



Их сумасшествие длилось до утра. И они использовали каждую секунду, чтобы запомнить, заполучить… Она то и дело проваливалась в полусон, прерываемый его очередными страстными приливами. И да, она кончала много – много раз, как он и обещал…

Небо потихоньку светлело. За окном слышался размеренный шум пробуждающегося моря. Она лежала на нем, он все еще в ней. Гладит ее тело, нюхает, целует, заучивает наизусть…

– Я больше не выдержу, Васель… Мне кажется, я даже встать не могу…

– Не вставай… Лежи так… Хоть всю жизнь… Со мной, внутри тебя…

– Скоро рассвет… – говорит она зачем – то… И в голосе то ли надежда, то ли печаль… Все вместе… Как всегда.

Глубоко вздохнул. Рука на ее пояснице.

– Скоро, но не сейчас… Давай, поспи… Отдохни немного, девочка…

Словно дождавшись его разрешения, закрывает глаза и проваливается в подобие сна, но Васель все равно вырывает ее из него, снова разложив на кровати. Снова целуя ее между ног, словно зализывая раны, нанесенные им же… Ей больно даже кончать… Настолько все там чувствительно… Настолько измождено его страстью. Она снова проваливается в сон и через какое – то время выныривает из него, понимая, что Васель все – таки отключился, все-таки лежит рядом, мирно посапывая. А небо уже совсем серое… Вот – вот уступит место новому дню… Без него… Проводит едва уловимо по его щеке, мощным плечам, накачанной руке. Подавляет подступающие к глазам слезы… Встает, накидывает плед с банкетки и идет в машрабию…



Каждый раз после близости с ним ей кажется, что сильнее, ярче, всепоглощающее быть не может. Но он доказывает ей обратное. Каждый раз поднимает и опускает ее на такие невидимые высоты и в такие бездны, что сердце едва выдерживает. Она могла сколько угодно врать себе, но факт оставался фактом – с Ним это всегда было волшебно настолько, что сносило все барьеры. Она любила секс с Каримом. Секс был главным двигателем их отношений, то, что позволяло им чувствовать близость, взаимопонимание, гармонию даже тогда, когда они были далеки, как никогда. Он был яркий, в меру разнообразный, почти всегда приносящий долгожданную разрядку, но он все равно оставался просто хорошим сексом, он был земным. Васель же делал с ней вещи, понимание сути которой ей было не дано. Это было нечто космическое. Слишком сокровенное, слишком пробирающее, слишком чувствительное… С ним хотелось всего, с ним стирались все запреты. С ним разум переставал работать, уступая место не просто инстинктам, уступая место какому – то сверхъестественному ощущению принадлежности… И она знала, что такого больше никогда ни с кем не будет… Она не сможет быть чьей – то после его объятий, после его поцелуев, после его толчков. Либо его, либо ничья… И впервые в жизни, когда он лихорадочно сжимал ее и хрипел на ухо, что она больше не будет никому принадлежать, кроме него, ей не хотелось спорить с ним и доказывать что – то, делать назло, наперекосяк. Она знала это. Он знал. Она просто не сможет быть с кем-то после него…



Влада вышла в машрабию, сквозь еще окутывающую ее сонную пелену, печально улыбнувшись зарождающемуся дню. Серо – голубая гладь моря сливалась с небом и лишь на горизонте водная поверхность выделялась более насыщенным цветом, словно проводя черту между двумя стихиями – водой и воздухом. Такая же черта была проведена и в их отношениях. Этой ночью они были единым целым, днем же – краски обретут свою настоящую силу и они уже порознь, разные, непохожие, с противоположных миров… Непонятые друг другом до конца…

Она откинула эти мрачные мысли, не в силах противостоять красоте момента. Ей хотелось уловить эти считанные секунды до рассвета, когда мир кажется таким невинным и чистым. В этот момент всегда возникает ощущение надежды – день только зарождается, с пением птиц, растворением в голубоватой дымке яркости огней ночи и свежим воздухом. Слева от особняка на зеленых горах, где раскинулись тихие деревушки с маленькими домиками и ухоженными газонами, догорали последние ночные огни – еще немного – и их потушат, уступая дорогу жарким солнечным лучам. Справа потихоньку просыпалось море.

Что было бы, если бы тогда, на аэродроме, она протянула ему руку и последовала за ним? Не от своего ли счастья она так отчаянно убегала, выбирая неопределенную свободу, которую в итоге так и не получила, потому что сама же ее и боялась… Куда бежит сейчас? Зачем? Вмиг все ее действия показались глупыми, ненужными, неважными… Все эти ее претензии, обиды, условности… Разве это делает людей счастливыми… Разве это есть смысл отношений… Ее сердце и легкие наполнились решимостью… Она подорвалась в комнату, затаив дыхание, надеясь застать там Его. Броситься в ноги, умолять простить, умолять принять на его условиях…



Но Васелю не суждено было узнать об этом ее порыве. Комната встретила ее одинокой, остывшей постелью, на которой лежал конверт и коробочка. Он ушел… Как обещал. Он всегда исполнял свои обещания….



«Это кольцо было сделано еще шесть лет назад. Я собирался подарить его тебе здесь, когда бы мы закладывали первый камень этого дома, в тот твой приезд, которому не суждено было состояться. Оно должно было стать твоим обручальным кольцом. Оно твое, как и все в этом доме, как и сам дом. Как и мое сердце. Знаю, что ты ничего не заберешь. Забери хотя бы его. Пусть оно станет напоминанием о нашей любви. Прощай, детка. Ты свободна, вы свободны. А еще знай- Люблю Тебя. Всегда буду.»



Она открыла коробочку и из глаз непроизвольно брызнули слезы. В обрамлении чистейших прозрачных, как вода, бриллиантов на нее смотрел огромный голубой бриллиант. Такой же живой, такой же яркий, как его глаза…

Она выскочила в машрабию. Посмотрела вниз. Стоит заведенная машина. Он выходит из дома быстро и решительно, а у нее на губах застывает немой крик. Васель открывает дверь и поднимает глаза на Нее. Все, как он описывал. Она, изможденная их ночью любви, он, уже оголодавший по ней… И бездна, разделяющая их… Он смотрит так, словно нет этого резного окна, закрывающего ее от всех посторонних глаз… Он одними губами шепчет «моя», она слышит это без звуков и так же бесшумно отвечает «навсегда». А в голове звучат его слова, произнесенные много лет назад…

«…Даже годы, даже километры, даже чертова ненависть не смогут это изменить. Ты моя… Запомни это навсегда, а если попытаешься уйти и забыть, я все равно найду тебя и напомню. Болезненно и сладкооо…»

Она знала, что это так. Он всегда исполняет свои обещания.

Машина Васеля стартует, унося его в новую жизнь. Без нее… А она осаживается на пол, сотрясаемая беззвучными рыданиями.

ГЛАВА 44

Не знает, сколько времени проводит в таком положении. Но все же приходит в себя. Возвращается потерянная в комнату. В шкафу находит одежду, в которой приехала. Берет сумку. Решает погулять по дому, заодно найти кого-то из прислуги и поинтересоваться, кто ее отсюда заберет. Эта прогулка – словно экскурсия по упущенной жизни… Словно она призрак, неприкаянный и непонимающий, что его вытащили из былого бытия, а вот нового места не дали… Та, другая, жизнь настолько рядом, настолько могла бы быть реальной, что она словно слышит в этих стенах и прекрасных интерьерах детский смех, видит свое счастливое лицо- Его жены, Его женщины, Его друга, матери Его детей…



Одна красивая комната сменяет другую, в ушах звенит от нестерпимого ощущения проносящегося мимо, сквозь пальцы острыми стрелами счастья. Спускается вниз по мраморной лестнице, такой же белоснежной, как и все в доме, а там на этаже еще комнаты… Глаз подает на особенно изящную, резную, словно сделанную из слоновой кости, дверь, открывает ее, заходит в комнату и… замирает…

То, что она видит, поражает и обескураживает… Это комната поклонения, комната обожания… Комната одержимости… Ею…. На стенах ее портреты, в том числе и те самые, сделанные Мустафой в революционном Хомре. На маленьком зеркальном столике журналы и газеты с ней, на книжной полке- ее книги… Здесь какие-то из ее старых вещей… А еще… Статуэтка балерины… Неновая…Видимо, та самая… Она подходит к ней, не веря собственным глазам. Сердце стучит где-то в районе горла. И этот громкий ритмичный стук по венам не сразу дает ей расслышать чьи-то движения сзади. Оборачивается и видит женщину…