Кэтрин извлекла из сумочки бумаги.

– Он работал над формулировкой гомруля. Он считает, что вам следует ознакомиться с его предложениями на досуге.

– А он немного нетерпелив, не так ли? Мы ведь еще не утвердили билль о земле.

– Он уже рассматривает то, что должно быть после этого билля.

Мистер Гладстон взял бумаги и пробормотал:

– Чтобы вкатить такую глыбу в гору, понадобится время. Я начинаю рассматривать Ирландию именно как такую глыбу, которая может сорваться вниз, сметая на своем пути любого, кто попытается удержать ее. Передайте мистеру Парнеллу, что первая его задача заключается в полном прекращении его обструктивной политики. Подобная политика не приведет ни к чему хорошему, и он ничего не добьется при помощи ее, а только выведет нас из себя. Прискорбная и недостойная ситуация, – добавил он, швыряя бумаги на стол. – Что ж, прекрасно, я просмотрю эти бумаги, когда у меня будет время. Ничего не обещаю. Такого рода дела могут завести всех нас в полный тупик, это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Когда вы снова увидитесь с Парнеллом?

Она просто не смогла не спросить:

– Если его арестуют, это опасно?

Темные умные глаза сверкнули под нависшими густыми бровями. Пальцы мистера Гладстона задержались на колокольчике, в который он уже собирался позвонить.

– Это зависит от деятельности вашего друга.

Не мистера Парнелла. Вашего Друга.

– Но…

Она невольно выдавала себя, слишком нервничая и волнуясь. Выражение его сурового, зловещего лица немного смягчилось.

– Мы же не варвары, миссис О'Ши.

На этот раз звоночек нежно звякнул. Открылась дверь за ее спиной. Мистер Гладстон поднялся.

– Желаю вам приятно провести день, миссис О'Ши.

В условленное время она написала длинное письмо, сообщив о своей встрече с премьером, и в конце марта получила ответное послание с маркой Голуэя[24]:


Ты сможешь встретиться со мной в «Приор-отеле» в Блумзбери[25] в шесть часов или примерно в то же время в четверг? Спросишь мистера Престона.


Ей нравится мистер Престон, весело думала она. А он был так рад ей в их предыдущую встречу в отеле Вестминстерского дворца. Целый день она в нетерпении провела с тетушкой Бен и детьми; потом был поезд, который, как ей казалось, двигался невероятно медленно; потом кэбмен, похоже, совершенно неспособный заставить свою лошадь двигаться быстрее.

Прибыла она на место слишком рано, а Чарлз опоздал, и битый час она просидела в темном и неотапливаемом вестибюле. Она приложила все усилия, чтобы выглядеть как можно красивее, и сейчас смотрелась слишком изысканно и модно для подобного места. Она делала вид, что читает журнал, но буквы впустую мелькали у нее перед глазами, ибо в эти минуты она думала только о том, сколько времени Чарлз намеревается пробыть в Англии, сможет ли он опять поехать с ней в Уонерш-Лодж и сможет ли она вынести, если узнает, что он не сделает этого. Удастся ли им провести еще одну ночь в тайне ото всех, как в предыдущий раз? Так она сидела в этом довольно неприятном заведении под подозрительными взглядами окружающих и сетовала, насколько же этот отель не подходит для любовно-лирического настроения.

В общем-то, ее предчувствия оказались совершенно точными, хотя ей не показалось, что Чарлз пребывает в угрюмом состоянии духа. Просто он был каким-то рассеянным, словно его голова была занята чем-то еще. Он обрадовался при виде ее, но она сразу догадалась, что его обуревают мысли о родной Ирландии, от которых он не мог избавиться даже сейчас.

– Китти, я должен был встретиться с тобой. Но у меня всего час времени.

– Час!..

– Мне очень жаль, но я ничего не могу с этим поделать. Я обязательно должен быть на встрече, которая, вероятно, продлится до самого утра, а утром первым делом мне надо отправиться в Ливерпуль, чтобы выступить там перед ирландскими рабочими, а потом снова придется вернуться в Ирландию. Милая, только не смотри на меня так!

– А как же мне на тебя смотреть? – грустно спросила она.

– Ну, по крайней мере, хоть сделай вид, что ты рада встрече со мной. Знаешь, сколько трудностей я преодолел, чтобы она состоялась? Ведь я ехал с Диллоном и Кенни. Мне пришлось выдумывать черт знает что, чтобы избавиться от них.

Ее лицо было непроницаемым и строгим.

– Ведь мы впервые встретились с тех пор, как…

– Разве мне нужно напоминать об этом?

– Не знаю.

– Кэт! Кэт! Ну, так получилось. Если ты ненавидишь все это, посади меня в кэб, а сама отправляйся к себе домой. – Внезапно его глаза заблестели от слез. – Только, пожалуйста, не смотри на меня так!

Наверное, это было неправильно, наверное, это было слабостью с ее стороны, но она поняла, что никогда не сумеет противиться ему, когда он о чем-то попросит ее. Она взяла его за руку и мягко проговорила:

– Я не имею ни малейшего желания совершать такой сентиментальный поступок. Ну, хоть на то, чтобы выпить со мной чаю, у тебя найдется время… мистер Престон?

– Если вы нальете мне его… миссис Престон.

Очень быстро холодность и разочарование прошли. Как только официант поставил для них чай на столик, расположенный в уединенном углу, то даже этот угрюмый, мрачный зал стал для Кэтрин веселым и внушающим надежду.

– Но ведь ты приедешь в Лондон, и скоро?

– Очень скоро, дорогая. А когда начнутся прения насчет Земельного билля, то я буду здесь постоянно.

– Значит, теперь тебе ничто не угрожает и ты в полной безопасности?

– Ну, некоторое время – да. Ведь я собираюсь действовать совершенно открыто. Мы все ощущаем себя так, словно сидим на пороховой бочке, но это тоже имеет свое стимулирующее значение. Как прошла встреча с мистером Гладстоном?

– Я же в письме все рассказала об этом.

– Знаю, но мне бы хотелось услышать об этом из твоих собственных уст. Ты нашла его очень страшным и свирепым пожилым джентльменом, не так ли?

– Уверена, он может нагнать страху на кого угодно, но не на меня.

– Гм, значит, миссис О'Ши удалось то, что не удается королеве.

– Что ты имеешь в виду?

– Приручить этого старого орла. Ты удивительная женщина, Кэтрин.

И, посмотрев на нее с особенной нежностью, он отправился на свою деловую встречу. Ей хотелось так много сказать ему, но это не удалось. Кэтрин была немногословна. Они пили чай, и она изучала его усталое, измученное лицо, на котором отчетливо видела все признаки сильного недомогания и скверного самочувствия. Она с сожалением убеждалась, что совершенно права насчет его здоровья. Но, несмотря на все это, она испытывала невероятное счастье от общения с ним за этим уединенным столиком под взглядами незнакомых людей.

А потом наступил конец апреля, и Вилли вернулся домой из Испании. Почти сразу же он уехал в Ирландию. Волнения в связи с арестом Парнелла улеглись, но никто не знал, надолго ли. Ведь этот неутомимый человек проявлял невероятную активность, и если его речи нельзя было назвать подстрекательскими, то они, безусловно, носили явно опасный характер. Вилли должен был встретиться с Парнеллом, поэтому если у Кэтрин имелось какое-то сообщение для него, то ей лучше передать его на словах. Кэтрин посмотрела на мужа украдкой, виновато.

– Он написал мне, что ты виделась с Гладстоном. А ты ничего не рассказала мне об этом, – заметил Вилли.

– Мистер Парнелл заезжал всего на час.

Вилли воспринял эту новость с нетерпением.

– Ну, ну, рассказывай, что было.

– Я передала мистеру Гладстону замечания мистера Парнелла касательно гомруля, и он дал согласие изучить эти бумаги, как только у него будет время.

– Наверняка он сказал тебе еще что-то.

– О да, он спросил, умею ли я держать язык за зубами.

– Это у тебя получается весьма неплохо, – с кислой миной проговорил Вилли. – Ни разу еще не встречал женщину, которая так умело держала бы язык за зубами. Кстати, Нора с Кармен сказали мне, что ты была больна. А мне никто не сообщил об этом. Ни слова. Почему меня не поставили об этом в известность?

– Ничего серьезного со мной не было. И я не хотела попусту волновать тебя.

– Если ты и впредь будешь вести себя подобным образом, то однажды меня не побеспокоят, даже если ты будешь на смертном одре. Не знаю, что с тобой делается. Ведь ты никогда не была холодной. Держу пари, что и старику Гладстону ты не показалась такой.

Глаза Кэтрин засверкали от гнева.

– Едва ли у него на уме было что-нибудь, кроме мыслей о чисто деловом визите с моей стороны.

– Не строй из себя этакую невинность. Это на уме у любого мужчины, тем более тогда, когда женщина молода и привлекательна, как ты. Кстати, то же можно сказать и о Чарли Парнелле. Не думаю, что он монах.

– Может быть, побеседуем о чем-нибудь другом?

– О, превосходно, давай говорить о парке, погоде, о твоей престарелой тетушке, о каникулах Джералда, о том, что у нас будет сегодня на обед… О чем угодно, только бы отвлечь меня от мысли о том, насколько чертовски скверная у меня жена. И еще скажу тебе, Кэт, больше я не намерен это терпеть. Ты, верно, не знаешь, что твое поведение является причиной для развода. Простыми словами – отказ исполнять супружеские обязанности. Не надо вздрагивать! Ты вовсе не слабонервная дамочка, какой пытаешься сейчас выставить себя передо мной.

– Говори, пожалуйста, потише, – попросила Кэтрин.

– А мне наплевать, что слуги могут услышать наш разговор! – заорал он, и лицо его побагровело. – Надеюсь, после этого я получу хоть немного утешения…

– Тогда, может быть, тебе лучше развестись со мной?

Он с яростью посмотрел на нее.

– Ты хочешь, чтобы я это сделал? А-а, так вот, значит, что ты затеяла? Тогда хочу разочаровать тебя. Я никогда не разведусь с тобой. Ты – моя, и этим все сказано. – Уголки его губ уныло опустились. – Черт подери, Кэт, неужели ты так сильно ненавидишь меня?

Ее сердце бешено заколотилось в надежде и, одновременно, страхе. Развод означает, что они с Чарлзом могли бы пожениться. Но тогда скандал уничтожит его. Помимо холодного неодобрения всей его страны, католическое население Ирландии будет преследовать его и загонит в полную безвестность, если не в могилу. Нет, об этом даже подумать нельзя!

Она заставила себя дружески дотронуться до руки Вилли.

– Ну что ты говоришь, Вилли? Как я могу ненавидеть тебя? Я очень люблю тебя.

– Любишь меня! Как сестра!

– Давай сейчас оставим этот разговор. Я неважно себя чувствую.

– Ты выглядишь превосходно. Да ты вся цветешь, если только мужу позволительно будет произнести такие слова. Если ты помнишь, я уже говорил, что не собираюсь ползать перед тобой на коленях. Сегодня вечером я уезжаю в Дублин и не знаю, когда вернусь обратно!

* * *

Апрель сменился маем, и май уже подходил к концу. Кармен по-прежнему выглядела нездорово, и поэтому тетушка Бен, оставаясь верной подругой своей племянницы, убедила Кэтрин, что детей надо вывезти в Брайтон на короткие каникулы. Кэтрин намеревалась выехать заранее, чтобы подыскать подходящий отель. Но тут внезапно прибыла телеграмма из Дублина: «ВСТРЕЧАЙ МЕНЯ НА ВОКЗАЛЕ ВОКСХОЛЛ БРИДЖ В ПОЛОВИНЕ ДЕСЯТОГО ВЕЧЕРА».

Прежде они всегда встречались на Чаринг-Кросс. Наверное, Чарлз счел, что служащие гостиницы обращают слишком пристальное внимание на одинокую даму, ожидающую мужа, вот он и выбрал для свидания иное место. Если он решил именно так, то едва ли он заботился о том, чтобы избавить ее от посторонних взглядов, ибо она по-прежнему дожидалась его до тех пор, пока не настало время гасить свет в зале ожидания.

У служителя вокзала был очень извиняющийся вид.

– Таковы правила, мадам. Но при свете камина очень уютно. Сейчас я подкину еще уголька, и все будет в порядке. Насчет лишнего уголька в правилах ничего нет. – Вскоре камин разгорелся сильнее. Служитель вокзала с любопытством разглядывал Кэтрин в ее меховом палантине и модной шляпке. – Наверное, ваш супруг задержался, мадам?

– Супруг? – рассеянно переспросила она.

– Ну да. Он, верно, опоздал на поезд?

– Да, думаю, так оно и есть. Но он обязательно приедет.

И он пришёл, пришел, когда огонь в камине уже начал гаснуть и остались лишь ярко-красные угли. При виде его высокой фигуры, возникшей на пороге, Кэтрин вскочила со своего места.

– Кэт, почему ты сидишь в темноте? Неужели железные дороги столь бедны, что даже не могут обеспечить людей светом?

– Да нет, просто по правилам в полночь свет должен быть погашен. Так мне объяснил служитель.

– Уже так поздно?!

– А ты взгляни на часы.

Он не поверил, пока не извлек из кармана часы и, поднеся их поближе к камину, не посмотрел на циферблат.