Одри Карлан - Никогда не влюбляйся! Февраль

Audrey Carlan

CALENDAR GIRL

February

Печатается с разрешения литературных агентств Bookcase Literary Agency и Andrew Nurnberg

© Calendar Girl – February by Audrey Carlan, 2015

Copyright © 2015 Waterhouse Press, LLC

© Зонис Ю., перевод, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *ФевральДжинанна Гудолл

Год назад я выпустила свой первый роман. И с тех пор ты была моим болельщиком, бета-ридером и фаном номер один.

Сейчас я горжусь тем, что могу назвать тебя другом.

Ты любишь моих персонажей так, словно они твои собственные, и помогаешь мне прочувствовать их.

У тебя множество способностей и талантов, и я рада, что ты делишься ими со мной. Любовь и свет.

Ржавая и гнутая решетка древнего лифта захлопнулась с громким лязгом под руками опустившего ее шофера. Сам шофер до сих пор не произнес ни слова, лишь поинтересовался: «Вы Миа?», когда я сошла с эскалатора в зоне выдачи багажа международного аэропорта Сиэтл-Такома. Я решила, что могу без лишних опасений следовать за ним, поскольку он держал в руках табличку с моим полным именем, а еще потому, что, по словам тетушки Милли, к следующему клиенту меня должен был доставить младший родственник гигантского дровосека из сказок. «Гигантский» в данном случае не было преувеличением, и дело не в росте. Парень оказался всего на пяток сантиметров выше меня, но то, что он недобрал в росте, полностью компенсировалось шириной. По-моему, он смахивал на профессионального борца или одного из этих накачанных культуристов.

Лифт поднялся на десятый этаж. Кабина дико заскрипела и, дернувшись, остановилась, швырнув меня на младшего братишку Поля Баньяна[1]. Тот был словно каменная стена – даже не вздрогнул, когда я влетела в него, только заворчал по-звериному. Огромные двери открылись. Баньян поднял решетку и вытолкнул меня в помещение, больше всего смахивающее на обширный склад. Балки и ничем не прикрытые трубы виднелись не менее чем в семи метрах над бетонным полом. Повсюду сновали люди, причем половина из них была голой.

Во что, черт возьми, я впуталась?

Щелкали камеры, рефлекторы и софиты перемещались по залу на колесных тележках, а я стояла в дверях, пытаясь понять, что тут вообще происходит. Баньян поставил мою сумку у стены и ткнул пальцем в сидевшего на корточках человека, прилипшего лицом к фотоаппарату.

– Мистер Дюбуа, – пророкотал он, после чего неожиданно повернулся и скрылся в том самом лифте, из которого мы только что вышли, предоставив меня самой себе.

– Немногословный мужчина, – заметила я и медленно выдохнула.

Я понятия не имела, что делать. Сидеть в сторонке и ждать, пока кто-то ко мне подойдет, – в надежде, что этим кем-то окажутся не обнаженные мужчины и женщины, рассыпавшиеся по залу, – или оторвать от дела человека, увлеченно снимавшего что-то, чего я не видела?

Вместо того чтобы ждать, я решила пройтись и получше все рассмотреть. Это был лофт открытой планировки, но не жилой. В правой стене виднелся ряд рассохшихся окон. Некоторые были приоткрыты снизу, остальные плотно закрыты. Похоже, для того, чтобы их открыть, требовалась специальная ручка – это показалось мне невероятно классным и старомодным. Голые и полуголые женщины мерили меня взглядом, проходя мимо и направляясь к огромному белому холсту. Они не позировали по-настоящему – просто замирали перед холстом в разных положениях, в то время как ассистенты в черном придавали их фигурам большую завершенность, то чуть сдвигая локоть моделей, то отодвигая ногу в сторону. Затем ассистент отходил на пару шагов, делал фотографию, и все начиналось заново. Снова небольшие поправки и очередной снимок. Это выглядело откровенно странно.

Я перешла в другую зону, где обнаженная пара лежала на большом куске белого холста, по меньшей мере три на три метра. Один из ассистентов взобрался на невысокую лесенку с платформой как раз над телами моделей и методично поливал каждый сантиметр их кожи ярко-синей краской.

– Не шевелитесь! – вопил он. – Нам придется начинать все с начала, и это не понравится мистеру Дюбуа.

Голая парочка застыла, намертво сцепившись. Руки женщины обвились вокруг шеи мужчины, словно она собиралась поцеловать его. Мужчина тоже обнимал партнершу – одна рука на ягодице придерживала ее ногу над его бедром, а вторая лежала на затылке женщины.

Краска капала с их ног и размазывалась по холсту круглыми пятнами.

– Не двигаться, – снова предупредил ассистент.

Меня так захватила эта необычная сцена, что я не замечала, что ко мне подошли сзади, пока чья-то рука не отбросила волосы с моей шеи.

– Совершенство, – шепнули мне на ухо, и чьи-то губы прижались к обнаженной коже там, где шея переходит в плечо.

Я рефлекторно отшатнулась, не глядя, куда наступаю, просто стараясь отодвинуться подальше от прикоснувшегося ко мне незнакомца – и тут же наткнулась на что-то позади меня. Не успела я обернуться, как ботинок зацепился за край холста, и я врезалась прямиком в платформу, где стоял раздраженный ассистент с краской. Тут-то и начался настоящий хаос. Мужчина с ведром полетел вперед, и липкая краска выплеснулась ярким фонтаном, прежде чем разлиться по холсту и покрывающему пол брезенту. Парочка внизу, должно быть, успела заметить приближающуюся катастрофу, потому что мужчина откатился с голой красоткой в сторону с таким проворством, словно проходил армейскую тренировку в боевых частях. Он избежал столкновения с ассистентом и не попал под дополнительную струю краски, а также сумел в последний момент увернуться от платформы, которая чуть на них не грохнулась.

Мне повезло меньше.

Когда я начала падать назад, второй каблук пробил толстый холст и застрял в нем, а меня качнуло в противоположном направлении. Лодыжка больно подвернулась, и, вскрикнув, я пропахала носом лужу синей краски и ошметки холста.

– Боже правый!

Мужчина, от которого я пыталась отскочить, вступил в эту кучу-малу и поднял меня за подмышки. В его золотисто-карих, завораживающих глазах вспыхнула тревога. Тонкие морщинки в уголках глаз выдавали его возраст – по крайней мере лет на десять старше меня. Каштановые волосы с натуральными золотистыми и рыжими прядями были собраны на затылке в небольшой узел. Точеную челюсть и пухлые губы обрамляли идеально подстриженные бородка и усы. Я никогда еще не встречалась с бородатым мужчиной, но сейчас, стоя перед этим человеком и чувствуя, как сильные руки прижимают меня к высокому и мускулистому телу, уже не могла вспомнить почему. Он был просто отпад. Напоминал Бена Аффлека, только на порядок сексуальней.

– Я не хотел тебя напугать. Просто увидел, как ты стоишь тут, такая красивая, намного красивей обычной модели. Я просто обязан был прижать губы к твоей золотистой коже. Ты, конечно же, Моя Миа, – восхищенно произнес он.

Его карамельный взгляд пристально изучал мои черты, от кончиков волос до ботинок на высоких каблуках. Я готова была избавиться от этих ботинок в ту же секунду, когда смогла бы наконец-то скинуть их со своей стремительно опухающей лодыжки.

Я для пробы наступила на пятку поврежденной конечности. Боль пронзила голень и прострелила всю ногу. Я вскрикнула и схватила мужчину за предплечья, вонзив в его тело ногти.

– Ох, ты и в самом деле поранилась!

– Вы так полагаете? – съязвила я, закатив глаза.

Подхватив меня длинными руками под колени, мужчина поспешно ринулся к софе с выгнутой спинкой. Только это была не современная софа – ее спинка была выше с одного конца и ниже с другого, так что диванчик напоминал ту мебель, которая встречается в старых романтических фильмах и на которой так удобно падать в обморок отчаявшимся девицам. Рука на лбу, трепетный вздох, и дева оседает на подушки. Что касается меня, то я скрипела зубами и готова была покусать любого, кто притронется к моей ноге.

– Я позову врача! – сказал один из вездесущих людей в черном незнакомцу, который, как я поняла к тому времени, и был моим клиентом.

– Нет, ce n’est pas nécessaire[2], – быстро выпалил он по-французски.

Затем, впившись в меня взглядом, он добавил:

– Свяжись с 3B. Она врач и мой друг.

– С тобой все будет в порядке, Миа, – уверил меня мой спаситель.

Когда он заговорил с этим легким акцентом, я действительно чуть не потеряла сознание – между бедер все сжалось. Мужчины с акцентом убийственно сексуальны. С другой стороны, может, у меня все сжалось от боли, терзавшей ногу. Хотя я ничуть не сомневалась, что виноват акцент.

Не прошло и нескольких минут, как в комнату ворвалась миниатюрная женщина с чем-то вроде старомодного докторского саквояжа в руке. Представившись, она помогла мне снять ботинок, не потревожив ногу. Она просто творила чудеса. Пока врач ощупывала мою лодыжку, я услышала, как у меня за плечом громко хмыкнули. Я оглянулась на своего клиента, которого, как мне было известно, звали Алеком Дюбуа, хотя мы еще не успели обменяться любезностями.

– Что?

– Твои носки. Они просто очаровательны, ma jolie[3], – закончил он по-французски.

Прозвучало это чертовски соблазнительно, но только еще больше разозлило меня – ведь я понятия не имела, что он сказал. Может, это означало «растяпа» или «дурында», мне никогда не узнать. Я опустила взгляд на свои рождественские носки, а затем взглянула на врача. Уголки ее губ изогнулись вверх, однако женщина с профессиональным спокойствием завершила осмотр моей лодыжки. Она мне понравилась; что касается сексуального французского фотографа, жюри присяжных еще не вынесло окончательный приговор.

– Что ж, перелома нет. У вас легкое растяжение. Я сделаю перевязку, но постарайтесь как можно меньше наступать на эту ногу. И через пару недель будете как новенькая. Надо дать ноге отдых, прикладывать к ней лед, поднимать выше уровня сердца и перевязывать. И я бы посоветовала вам достать костыли, – сказала врач, и мои плечи обреченно поникли.

Я ненавидела костыли. Весь мир ненавидит костыли. Они отстойны. Невероятно. Мне вовсе не улыбалась перспектива растертых до крови или украшенных синяками подмышек в дополнение к растянутой лодыжке, особенно на новой работе. Возможно, мистер Дюбуа захочет возместить расходы за неудачное приобретение. На секунду меня охватила паника при мысли об отце и о том, чем платить Блейну в следующем месяце, если француз не захочет принять поврежденный товар.

– Я позабочусь о тебе, ma jolie. Тебе не надо ни о чем беспокоиться.

Алек присел рядом и покровительственно обвил рукой мою талию, придвинув меня ближе к себе – настолько близко, словно мы были знакомы много лет, а не пару минут. У него явно были проблемы с соблюдением границ личного пространства. Но при всем при том мне стало лучше, и я перестала бояться, что Алек отошлет меня домой.

– Retournez au travail[4].

Отдавая этот недвусмысленный приказ, он снова взял меня на руки и поднял, словно я ничего не весила.

– Что это значит? И что вы делаете?

Я вцепилась в его плечи, чтобы не упасть, пока он нес меня к лифту.

– Доставляю тебя домой, чтобы ты могла отдохнуть. Ты, вероятно, устала после поездки. А теперь, с больной лодыжкой, тебе надо полежать.

Он заботливо посмотрел на меня и добавил:

– А до этого я велел своей команде возвращаться к работе.

Теперь акцент француза стал заметней, но он явно много времени прожил в Штатах. Его английский был практически безупречен.

Я фыркнула, но продолжала цепляться за него.

– Все так странно. Прошу прощения за картину и за этот бардак, но теперь я растянула лодыжку, а предполагалось, что я буду какой-то там потрясающей музой.

– Ох, но ты и есть spectaculaire[5], прекраснейшие черты и лицо с идеальной зеркальной симметрией, – сказал он так, словно сообщал мне невероятную новость, хотя я толком ничего не поняла.

– Я не знаю, что вы имеете в виду под «зеркальной симметрией», – ответила я, тряхнув головой.

Один из людей в черном из команды Алека шагнул за нами в лифт, держа в руках мою единственную сумку, и нажал кнопку двенадцатого этажа, самую верхнюю на панели. Мистер Дюбуа так и оставил без внимания мое замечание. Мы вышли из лифта, и он внес меня на руках в еще один просторный лофт. Этот был того же размера, что и помещение на десятом этаже, но оснащен кухней, жилой зоной и лестницей, очевидно, ведущей в спальню. Стен здесь не было, не считая одного уголка с дверью. Если бы я была склонна заключать пари, а это так и есть – ведь папа научил меня всему, что знал об игре, – то я бы поспорила, что вышеупомянутая дверь ведет в ванную.

Алек донес меня до двери, и да, за ней была ванная. Когда он опустил меня на пол, я допрыгала на одной ноге до раковины. Из ниоткуда возникла моя сумка, и Алек, порывшись в ней, извлек футболку и пару пижамных шортиков.