– Я имела в виду нашу незабвенную невестку, – невольно смягчившись, пояснила она. – Разве ты не заметил, что твоя мадемуазель Маршан до ужаса похожа на покойную жену Люка? Эти черные волосы… и потом, глаза… Эта прелестная смуглая кожа. Может, она не так похожа на Аннамари, как их с Люком родная дочь… и все равно, сходство просто поразительное!

Брат посмотрел на нее в упор, его глаза, обычно серые, внезапно заблестели, словно полированное серебро.

– Я был бы крайне признателен тебе, Ксантия, если бы ты в будущем воздержалась от подобных сравнений, – с горечью произнес он. – А теперь уходи. Поезжай домой. Я устал, и у меня нет никакого желания и дальше слушать весь этот вздор.

Ксантия воздела руки к небу.

– Ты ведь даже в мыслях этого не допускаешь, верно? – бросила она. – Но ты обязан об этом подумать, Киран. Эта бедная девочка заслуживает того, чтобы выйти замуж по любви. Потому что кто-то полюбит ее – а не пожалеет, как ты только что тут говорил. И не потому, что она напоминает тебе ту, которую ты когда-то любил, а…

– Я сказал – уходи! – взорвался он. А потом, к ее ужасу, размахнулся и швырнул бокал в камин. Осколки хрусталя брызгами разлетелись по комнате. – Уходи, Ксантия! Оставь мертвых в покое, черт возьми! Проклятие, они не могут вернуться с того света… думаешь, я этого не знаю?!

Лицо Ротуэлла исказилось от ярости. Бренди из разбитого бокала залило камин и вспыхнуло ярким пламенем. Ксантия, покачнувшись, поднялась на ноги, ухватившись за край стола, чтобы не упасть. Господи помилуй, с раскаянием подумала она. На этот раз она, похоже, хватила через край.

– Киран, успокойся, я вовсе не имела в виду…

– Уходи, слышишь? И ни слова больше! – прогремел он. – Именно это ты и имела в виду, Ксантия… впрочем, как всегда. Сколько лет прошло, а ты все никак не успокоишься. – Он прижал ладонь к виску, словно голова у него раскалывалась от нестерпимой боли. – Будь я проклят, у меня такое чувство, будто тебе доставляет удовольствие поворачивать нож в ране, чтобы полюбоваться, как потечет кровь. Люка и Аннамари уже нет в живых. А для их дочери я сделал все, что мог. Все, что обязан был сделать. Будь все проклято, я выполнил свой долг.

Ксантия положила дрожащие пальцы на его руку.

– Просто подожди немного, Киран, – взмолилась она. – Это все, о чем я прошу. Подожди до тех пор, пока вы с мадемуазель Маршан не узнаете друг друга получше.

– Для чего? – с горечью бросил он. – Чтобы она смогла отказать мне? Чтобы у нее было время придумать, как избавиться от той ловушки, в которую она угодила? Именно это ты имеешь в виду, да?

Ксантия неуверенно махнула рукой.

– Извини, – срывающимся голосом проговорила она, не отрывая глаз от ковра на полу. – Ты, конечно, прав. И это действительно не мое дело, не так ли? Хорошо, Киран, я ухожу. Только пообещай мне… дай мне слово, что ты хоть немного отдохнешь, хорошо?

Не услышав в ответ гневного окрика, Ксантия робко подняла глаза на брата. С лица Ротуэлла вдруг разом схлынули краски, и оно стало мертвенно-белым, глаза, еще минуту назад сверкавшие, точно расплавленное серебро, сейчас были плотно закрыты. Внезапно его всего передернуло – но не от ярости, а как будто от нестерпимой боли.

– Киран! – Сестра с тревогой вцепилась в его руку. – Киран, что с тобой?!

Она почувствовала, как его тело сотрясает неудер-жимая дрожь.

– Аа-а-а-а… Господи! – вскричал он. А потом вдруг сложился у нее под руками – точно колода карт, в ужасе подумала она, – колени у него подогнулись, и Ротуэлл медленно сполз на пол, одной рукой вцепившись в край стола, а другую прижав к боку под ребрами.

Ксантия, обезумев от страха, ринулась к дверям и уже распахнула их – еще до того, как успела подумать, что теперь делать.

– Трэммел! – завопила она, свесившись через перила. – Трэммел! Помогите! Ради всего святого, скорей!

Дворецкий примчался через какие-то доли секунды. При виде хозяина лицо его исказилось от страха. Опустившись возле него на колени, он одной рукой подхватил безвольное тело Ротуэлла.

– Вы можете встать, сэр? – пропыхтел он. – Я помогу вам добраться до постели.

Ксантия округлившимися глазами смотрела на их склоненные головы, курчавые седые завитки на голове Трэммела резко контрастировали с черной шевелюрой Ротуэлла. Ее брат хрипло прорычал что-то, когда Трэммел попытался ему помочь, и попробовал подняться самостоятельно, но покачнулся и рухнул на колени. Каким-то образом дворецкому удалось поставить его на ноги.

– Все в порядке, миссис Зи, – пробормотал дворецкий, бросив взгляд на Ксантию. – С ним такое иногда случается.

– И как часто? – грозно осведомилась Ксантия.

– Время от времени, – туманно ответил Трэммел. – Вашему брату, миссис Зи, нужно хорошенько отдохнуть. Если не ошибаюсь, он не ложился в постель… – на лице дворецкого при этих словах скользнула слабая улыбка, – вот уж дня три, никак не меньше. И если он и спал за это время, то не в этом доме.

Ксантия провожала их взглядом, пока они шли к двери: Трэммел – медленно и осторожно, Киран – тяжело опираясь на его плечо, хотя и достаточно уверенно. Ее глодало беспокойство. Да что там – она была в панике. Вся эта история с мадемуазель Маршан… Чем больше она думала о ней, тем более бессмысленной она ей казалась.

Киран – несмотря на свои многочисленные недостатки – всегда обладал острым умом. Да и в здравом смысле ему нельзя было отказать. Ротуэллу случалось грешить, и не раз, однако он принадлежал к числу тех, кто несет бремя своих грехов, словно крест на Голгофу, не жалуясь и не пытаясь переложить его на кого-то другого. А его любовь к Аннамари… она давно уже превратилась в цепь, сковавшую его сердце.

Так что же изменилось с того дня, как Ксантия покинула этот дом?

Изменился Киран.

Теперь она яснее, чем когда-либо, сознавала, как мало она знает его и – что хуже всего – как мало сам Киран понимает себя.

Глава 4

Прогулка в саду

Леди Шарп удалось убедить Ротуэлла, что двухнедельная отсрочка свадьбы ничего не изменит, зато может сослужить им обоим добрую службу. Камилле давно уже было все равно, что о ней думают в свете. Но сама графиня искренне переживала по этому поводу.

Поэтому во вторник всю вторую половину дня Камилла посвятила посещению магазинов, куда они поехали вместе с леди Шарп и ее дочерью, леди Луизой, жившей в двух шагах от родителей. В пятницу состоялось посещение Королевской академии, куда Камилла отправилась в сопровождении лорда Шарпа, крупного, вежливого, обходительного мужчины, который ничего не понимал в искусстве, зато с радостью составил ей компанию и поспешил представить Камиллу всем своим знакомым. Промежутки между этими вылазками были отмечены небольшим званым вечером в Белгревии, литературным приемом в Блумсбери и визитом в Кью-Гарденз.

И во время каждого такого выхода в свет леди Шарп усиленно знакомила ее со все новыми и новыми людьми, большинство которых, отойдя в сторонку, наверняка принимались шушукаться у них за спиной. Вовремя рассказанный графиней анекдот о проделках ее последней гувернантки сошел довольно гладко, но вопроса о родителях Камиллы, конечно, избежать не удалось – он всплыл сам собой.

– Не обращайте внимания, дорогая, – всякий раз принималась утешать ее графиня. – Уверяю вас, к следующему сезону, когда все это благополучно забудется, никому уже больше и в голову не придет поднимать брови при упоминании вашего имени.

И в самом деле, несмотря на все шушуканья и перешептывания, леди Шарп, знавшая каждого, кто хоть что-то собой представлял, обладала завидной способностью извлекать приглашения словно из воздуха, в точности как фокусник – кролика из шляпы.

Что же до самого Ротуэлла, то он продолжал удивлять Камиллу, неизменно являясь с визитом каждый день – как правило, такое случалось во второй половине дня. Говорил он мало, обычно, усевшись в углу, просто разглядывал ее своими поблескивающими серебристо-серыми глазами, пока леди Шарп разливала чай и беззаботно щебетала о своих планах.

По большей части во время этих визитов Ротуэлл казался таким же угрюмым и опасным, что и всегда, напоминая Камилле запертого в клетке зверя. К ее вящему неудовольствию, поймав на себе его взгляд, она вся сжималась, чувствуя, как внутри у нее все переворачивается. Камилла многое отдала бы, чтобы навсегда забыть тот пылкий, бесстыдный поцелуй, которым они обменялись в ее гостиной… забыть о том, каким жаром обдало ее, когда он всем телом прижал ее к двери.

Но забыть этого она не могла… и, что еще хуже, она частенько ловила себя на том, что не может оторвать глаз от этого ужасного человека. О нет… не может быть, чтобы она влюбилась в лорда Ротуэлла! Только этого ей еще не хватало! Этот мужчина даст ей свое имя. А еще он даст ей ребенка, о котором она так страстно мечтает. Но он никогда не отдаст ей свое сердце… и она не настолько глупа и наивна, чтобы мечтать об этом.

В субботу Камилла получила приглашение покататься в парке в обществе зятя лорда Ротуэлла, лорда Нэша, человека столь элегантного, что одно его появление могло бы заставить большинство парижских модников рвать на себе волосы от отчаяния. Несмотря на небрежную легкость, с какой он справлялся с четверкой нервных породистых рысаков, Камилла сидела как на иголках – стоило только колесу экипажа угодить в какую-нибудь рытвину, как она бледнела, с ужасом представляя, что их изящный экипаж опрокинется и они упадут в грязь. К счастью, в лорде Нэше она нашла не только приятного человека, но и родственную душу.

Видя, что девушка смущается, он принялся непринужденно болтать, рассказывая ей о своем детстве, которое провел на континенте, о том, как его семья была вынуждена бежать от ужасов Наполеона, о смерти дяди, которая и вынудила их перебраться в Англию. И она сама не заметила, как ей стало легко и свободно.

– Наверное, это было невыносимо тяжело, да, месье? – спросила она. – Временами вы чувствовали себя как рыба, выброшенная на берег?

Он добродушно рассмеялся.

– Да уж, наше светское общество изрядно попортило мне кровь, – признался он, осторожно попридержав лошадей у Кумберленд-Гейт. – Я бы до сих пор чувствовал себя изгоем, если бы вовремя не понял одну достаточно простую вещь – чтобы стать в нем своим, нужно только повыше задирать нос, вот и все!

– Повыше задирать нос? – переспросила Камилла.

– Конечно. Поскольку высокомерие – это единственное, что они привыкли уважать, – кивнул он. – Видите ли, мадемуазель Маршан, на мой взгляд, понять, что представляет собой наш столичный бомонд, проще всего, если смотреть на него, как на… хм… лошадиный зад.

– Лошадиный зад? – с трудом подавив смешок, переспросила Камилла.

– Именно! – с той же забавной серьезностью в голосе подтвердил лорд Нэш. – Видите ли, лошадь – весьма могучее и при этом достаточно опасное животное, однако она проникается уважением к тому, кто хотя и не обладает столь же внушительной силой, как она, тем не менее при случае готов пустить в ход хлыст и способен продемонстрировать это. – При этих словах лорд Нэш, подмигнув, поднял вверх хлыст. – А все, что для этого нужно, – лишь держаться уверенно, но при этом чуть снисходительно. Вот и вся хитрость!

– О Боже! – давясь смехом, пробормотала Камилла. – Не знаю, получится ли у меня…

– Господи помилуй, женщина, вы ведь наполовину француженка! – фыркнул лорд Нэш. – Кто же и способен на это, если не вы?

– Прекрасно! – улыбнулась она. – Я попробую.

Лорд Нэш с улыбкой окинул ее взглядом – глаза его смеялись. Сердце Камиллы радостно забилось – похоже, она ему нравилась. Собственно говоря, даже его жена накануне приехала к леди Шарп, и они с Камиллой чинно пили чай в гостиной. Да, возможно, в роли мужа лорд Ротуэлл окажется грубияном, негодяем и мерзавцем – это вполне вероятно, – но по крайней мере его семья добра к ней.

Наконец экипаж лорда Нэша остановился у тротуара перед Ганновер-стрит. Ее будущий родственник спрыгнул на землю и помог Камилле выйти.

– Ваша жена рассказала мне о том счастливом событии, которое вскоре произойдет в вашей жизни, – улыбнулась она. – Примите мои поздравления.

Лорд Нэш улыбнулся в ответ – но было видно, что за этой улыбкой он пытается скрыть тревогу за жену.

– А вы – мои, – негромко проговорил он. – Насколько я понимаю, вы ведь через пару дней собираетесь объявить о своей помолвке, не так ли?

– Мерси, месье! – Вспыхнув, Камилла заставила себя улыбнуться. – Я ведь пускаюсь в опасное плавание – я имею в виду замужество. И была бы благодарна за любой совет, который вы сочтете возможным мне дать.

Лорд Нэш замялся – по лицу его пробежала тень сомнения.

– Простите, – негромко проговорил он. – Видите ли, я плохо знаю лорда Ротуэлла. Я ведь женился на его сестре всего несколько месяцев назад. Единственное, что мне известно, – это то, что моя жена обожает своего брата – при том, что он доставляет ей немало страданий. Так что я искренне желаю вам удачи, мадемуазель Маршан… и моя жена тоже.